Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Домашняя философия

ПАРАДОКС МУРАВЬЯ В ЛАБИРИНТЕ

Давайте поиграем. Давайте сделаем лабиринт для муравья. Для начала пусть это будет совсем простенький лабиринт: одна дорожка разделяется на две и ведёт к двум выходам. Муравей волен свернуть на правую дорожку или на левую, его свобода выбора ничем не ограничена. Правда, муравей не знает, что правая дорожка приведёт его к угощению — к блюдечку с сахарным сиропом, а левая… Левая — увы, таит смертельную опасность: свернув налево, муравей попадёт под удар молотка и будет расплющен.

Вот наш муравей заходит в лабиринт, уверенно бежит по дорожке, на секунду замирает перед развилкой… Раз! — и свободный выбор сделан: к счастью для себя и к нашему облегчению, он сворачивает направо и награждается сахарным сиропом.

А если мы несколько усложним лабиринт, если мы переплетём дорожки, устроим несколько тупиков, несколько замкнутых петель: пусть побегает, пусть поломает голову, а мы на него посмотрим… Да, потому что крышка в лабиринте прозрачная и нам отлично видны все блуждания муравья. Мы можем предсказать путь нашего подопытного: сколько бы он ни бродил, а выхода всё равно только два — или к спасению, или к гибели.

А давайте мы ещё больше усложним лабиринт: пусть он станет не плоским, а трёхмерным, пусть муравей будет иметь возможность свернуть не только направо и налево, но и вверх и вниз; сделаем дорожки позамысловатее, петли поковарнее, тупики побезнадёжнее… Муравью в таком лабиринте придётся потрудиться, выбирая верный путь, но и для нас всё будет не так-то просто: мы уже не сможем сразу определить, к гибели или к спасению ведёт муравья каждое выбранное им направление, мы начнём путаться, наша мысль будет не в силах поспеть за насекомым, и только в конце трудной проходки нам станет ясно: эх, не тот путь выбрал бедняга, сейчас на него упадёт молоток…

А если мы усложним лабиринт ещё больше?.. Пусть развилок на пути муравья станет не две, и не десять, и не тысяча, а миллион? Миллиард? (А выходов всё равно только два…) Ну, тогда слежение за муравьём превратится для нас в непосильный труд, тогда предугадать конечный результат нам станет просто невозможно. А муравей, он всегда выбирает свой путь свободно, непредсказуемо, и кто может сказать, на какой из миллиарда открытых ему путей он свернёт? Никто, свобода воли есть свобода воли. Но даже если мы угадаем, куда муравей свернёт сейчас, — что это нам даст? Ведь впереди у муравья ещё миллионы развилок…

…Меня всегда ставил в тупик вопрос: каким образом человек сохраняет свободу своей воли, если всё в мире подчиняется воле Божией? Тут скрыто какое-то непреодолимое противоречие: я свободен выбирать свой путь, но какую бы дорогу я ни выбрал, я не смогу выйти из-под Божественного Промысла… Так в чём же заключается моя свобода? А если я свободен до конца, то в чём же заключается Божие всемогущество? Ведь я разрушаю это всемогущество каждым своим свободным выбором!

Вот если я сделаю робота и робот станет поступать только в соответствии с моими приказами, то можно будет говорить о моём всемогуществе (относительно робота) и его полной подчинённости мне. Но если я велю роботу повернуть направо, а он повернёт налево, то моему всемогуществу конец: робот мне уже не подчинился. И что с того, что он не подчинился только один раз? Даже и этот единственный случай разрушает моё всемогущество. Это как при умножении на нуль: умножай на него хоть единицу, хоть миллион, всё равно в итоге будет нуль.

А человек поступает по-своему не один раз в жизни, и не десять, и не сто. Он поступает по-своему каждый раз, когда предпринимает какое-либо действие.

Как же мы можем говорить о всемогуществе Божием?

И вот, чтобы ответить на этот безнадёжный вопрос, я и выдумал пример с муравьём и прозрачным лабиринтом. Муравей — это, конечно, человек. Останавливаясь у каждой развилки в лабиринте, он совершенно свободно выбирает то или иное направление. А что такое лабиринт? Лабиринт — это мир Божий. Это окружающая нас вселенная, выстроенная по слову Божию.

Или ещё лучше: лабиринт — это наша жизнь. Это все те жизненные обстоятельства, которые не зависят от нас, начиная от таких основополагающих обстоятельств, как время и место рождения (мы их не выбирали), и кончая такими мелочами, как пробка на дороге (не мы её устроили) или отключение горячей воды (не мы её отключали). Эти не зависящие от нас явления и составляют стенки наших дорожек в жизненном лабиринте.

И этот наш жизненный лабиринт, он куда сложнее, чем тот, что мы устроили для бедного муравья: в нём даже не миллиард развилок, а миллиард миллиардов, и он даже не трёхмерный, а многомерный, ибо он постоянно пересекается с чужими лабиринтами — с жизнями тех людей, что встречаются у нас на пути (не важно, на минуту или на года), — пересекается, сливается, переходит один в другой, снова разделяется…

Господи, да кто же может охватить единым взглядом этот сверхлабиринт нашей жизни, держать одновременно в памяти все миллиарды его ходов, предугадать, куда поведёт та или иная развилка?

Ты, Господи. Ты сможешь. Ты и никто другой устроил этот лабиринт, и он — для нас непостижимо сложный — для Тебя так же прост, как тот первый вариант нашего лабиринта, где всего одна развилка и два поворота — налево и направо, к жизни или к гибели. Ты всеведущ, Ты всевидящ.

Мы построили этот первый, простейший лабиринт и посадили в него муравья. Муравей совершенно свободен повернуть налево или направо, но при всей своей несомненной свободе он остаётся целиком в нашей воле, ибо лабиринт построен не им, а нами, и мы посадили туда это подопытное насекомое. И пути муравья нам отчётливо видны сквозь прозрачную крышу.

В этом и заключается парадокс: муравей совершенно свободен (в выборе) и притом совершенно подчинён нам (ибо находится в нашем лабиринте).

Так и человек: в выборе пути он совершенно свободен, но совершенно подчинён Богу через не зависящие от него (от человека) обстоятельства жизни.

— Всё же есть разница, — скажете вы. — Муравей не знает, что ждёт его в конце пути. Он не догадывается ни о награде, ни о казни. А человек…

— Что ж, разве мало людей, которые бегут по жизни совсем по-муравьиному, не думая о том, куда в конечном счёте направлен этот бег?

— Немало… Но муравей может выбраться к награде случайно. А может ли человек случайно получить спасение?

— Конечно, нет. Но ведь и муравей не настолько слеп! У муравья есть усики, и они очень чутки! В какой-то момент своего блуждания он может почуять запах сиропа, и с этого момента его передвижения станут не бесцельными. Он будет стараться идти на запах, стараться выбирать те повороты, которые, по его мнению, приведут его к желанному лакомству. Конечно, лабиринт сложен, выбирая путь, легко ошибиться, легко сбиться с дороги, свернуть не в ту сторону… Но главное — муравей уже знает, куда он идёт. Впрочем, муравьи бывают разными: у одних усики более чутки, у других менее; одни хорошо ориентируются на местности, другие — плохо; муравью может казаться, что он сыт и сироп ему не нужен; муравей может быть любопытен, и ему захочется узнать: а что же ждёт его на противоположном выходе? Муравей может отчаяться, засесть в тупике и никуда не ходить: в этом случае он тоже погибнет — не от молотка, а от голода… Да мало ли что может случиться! Вариантов много, и понятно, что не все муравьи спасутся, не все выберутся к желанной сладости — той самой, о которой сказано в православной молитве: «…неизреченная сладость зрящих Твоего Лица доброту неизреченную…»

Алексей БАКУЛИН

предыдущая    следующая