Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Я, РАБ БОЖИЙ…

Каждый из нас не однажды и не дважды слышал такие вот рассуждения:

— Пошёл бы я к вам в Церковь, но очень уж меня коробит, что вы называете себя рабами Божиими… Неужели вы не понимаете, как это унизительно?! А я вот не хочу быть рабом! Я предпочитаю быть свободным человеком!

И каким бы благородным негодованием ни звучали эти слова, но всегда они вызывают лёгкую улыбку: вроде и понимаешь ход мыслей человека и даже в какой-то мере сочувствуешь ему… Я сам, помню, был в детстве поражён до глубины души, впервые попав в храм и увидев стоящих на коленях взрослых (разумных вроде бы!) людей… А теперь — если и не явно, то в душе — усмехнёшься печально над «свободолюбием» наших неверующих ближних… Ох, ребята… Кто тут говорит о любви к свободе, когда только что на наших же глазах по первому же щелчку начальственных пальцев все «пацаки» с рабской покорностью натянули намордники и сами себя заперли под домашним арестом?.. И не важно, что было тому причиной, — в любом случае назвать такое поведение (массовое, заметьте, массовое!) свободолюбивым ну никак нельзя!

Да нет, не хочу я смеяться над своими собратьями… Все мы из одного теста, все мы местные. И даже если бы не был сочинён этот зловредный вирус — что, разве и без него людям не приходится поминутно жертвовать своей свободой?

Да сколько же раз в этой грустной жизни нам приходилось унижаться, умолять, попросту клянчить или уж, во всяком случае, чувствовать тяжкую зависимость от той или иной персоны, от того или иного Важного лица… И ничего тут не сделаешь: жизнь такова. Каких высот ни достигнешь, а всегда будет кто-то, кто выше тебя, могущественней, важнее, — и до чего же часто эти высокопоставленные страстно желают поставить тебя на колени — просто для того, чтобы увериться в собственном могуществе.

И я понимаю: наунижавшись досыта в миру, не хочется унижаться ещё и в Церкви, не хочется думать, что и Бог, Он тоже «высокопоставленный», тешащийся нашей приниженностью.

А неверующий, он именно так и думает. Он, может быть, потому и верить в Бога не хочет, что подозревает в Нём ещё одного начальника, самого начальственного из начальников, в котором сошлись и многократно умножились и властолюбие, и тщеславие, и самодурство. Он не верит в то, что Бог — это совсем другое.

Ведь верить в Бога — это и значит поверить в то, что Он есть Любовь. Пока мы видим в Нём только Господина и Судию — мы ещё не веруем (тут-то и уместно известное присловье: «И бесы веруют и трепещут»). Многие атеисты даже и допускают в душе существование такого небесного господинчика — и, естественно, стремятся быть «поближе к кухне, подальше от начальства»; хватит, дескать, с нас и земных командиров.

Так зачем же мы, христиане, не стремимся рассеять этот страх? Мы даже как будто усугубляем его, подчёркивая на каждом шагу: «Мы рабы Божии! Рабы неключимые! Мы склоняемся пред Ним! Мы всечасно молим Его о милости!» И это при том, что в главной нашей молитве — Им же Самим нам данной! — мы именуем его не господином, не царём, а Отцом: «Отче наш, Иже еси на Небесех…» И это при том, что со страниц Евангелия Он Сам сказал: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями…» (Ин.15,15). При том, что Он многажды именовал людей детьми Своими: «Дети! недолго уже быть Мне с вами» (Ин.13,33); «Дети! есть ли у вас какая пища?» (Ин.21,5)…

Так, может быть, ради внешних, ради привлечения их под церковные своды стоило бы отказаться от утверждения нашего рабства Богу и говорить о Господе исключительно как об Отце?..

И тут, чтобы ответить на этот вопрос, я предлагаю вспомнить всем нам отлично известную притчу о блудном сыне. В ней заключён некий удивительный парадокс: пока блудный осознавал себя сыном своего отца, он вёл себя отнюдь не по-сыновьему. Он стремился отделиться, уйти из родного дома, получить наследство ещё прежде смерти родителя и с тех пор не иметь ничего общего с этим человеком… Он, собственно, не был сыном в ту пору, ибо ничем не доказывал своего сыновства, — наоборот, он всячески отрекался от него.

И только натерпевшись «на стране далече», намечтавшись вволю о свиных помоях и твёрдо решив стать простым рабом своего родного отца, он вернул своё исконное сыновство. Сыновство вернулось к нему через готовность к рабству. Вот какой парадокс! Повторю: сознавая себя сыном, он сыном не был; признав себя достойным рабства, он сыном стал.

И обратите внимание на позицию отца: отец ведь ничего от своего блудного сына не требует. Не он послал парня ходить впроголодь за свиньями — парень сам дошёл до жизни такой. Не он потребовал от бедолаги: «Смирись, ослушник! Послужи мне как раб, а там уж я, может быть, верну тебе со временем сыновье достоинство!» Нет! Сын сам пришёл к такой мысли, а отец был весьма далёк от подобного самодурства. Он решил, что работа в чужом свинарнике сама по себе равна жестокому наказанию и ничего не надо громоздить сверх этого.

Он, отец, даже не ждал от сына покаянных слов, ибо «когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его» (Лк.15,20).

Когда сын был ещё далеко, когда он не успел ещё и рта раскрыть, не успел упасть перед отцом на колени, отец уже простил его совершенно! Ему достаточно было просто увидеть, что сын возвращается в отцовский дом.

Так вот он, смысл нашего рабства!.. Все мы — дети Божии, все мы — возлюбленные дети Божии, но только признав себя Его рабами — не напоказ, а в глубине души сокрушённой, — мы это сыновство себе вернём. Мы все сейчас живём в «стране далече», наша «дальняя сторона» — это грехи наши, которые все мы за собой чувствуем, и здесь, в этой дальней стороне греха, вдалеке от Отца, следует нам сказать: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих» (Лк.15,18—19). Этими-то словами несчастного блудного сына и расшифровывается наше привычное: «раб Божий», «раба Божия». Не признав себя Божиим рабом, мы просто не сможем отвернуться от вожделенных свиных помоев греха и отправиться домой, к Отцу.

…Но, конечно, такое объяснение годится только для нашего брата — верующего. Для неверов оно будет совершенно непонятно. Они и с притчей-то о блудном сыне знакомы очень поверхностно, если вообще знакомы. Неверующему-то как объяснить наше рабство Богу?

Быть может, лучше всего было бы начать с таких слов:

— Прежде чем хвалиться своим свободолюбием, выплюнь сначала сигарету изо рта. Что будет с тобой, если ты в нужный момент не вдохнёшь табачного дыма? Не помчишься ли ты, бросив все дела, на поиски курева? Но почему? Потому что так приказал господин Никотин! Ты ему служишь со всей покорностью, а ведь курение — это далеко не самый страшный из людских пороков, далеко не самый могучий из господ этого падшего мира. Обычный человек, считающий себя совершенно свободным, носит даже не один, а сто один рабский ошейник, на тысяче поводков ведут его по жизни и люди, властью обладающие, и собственные страсти, и общественные предрассудки… А мы хотим служить только Богу — и больше никому. А служить Ему — это всё равно что служить любви своей. Если родители любят своё малое дитя, они служат ему и даже горшки выносить за малышом ни секунды не считают унижением. Если взрослый сын любит своих престарелых, немощных родителей, он служит им и не считает это своё «рабство» чем-то недостойным. Вот и рабство Богу во многом подобно такому служению: наши цепи — любовь, наш ошейник — покаяние.

Так, наверное, можно было бы сказать неверующим, если бы, конечно, они захотели нас слушать, — потому что, надо признать, такое желание появляется у них весьма редко: кому приятно лишиться иллюзии свободы и вдруг почувствовать на своей шее сто один суровый ошейник?

Алексей БАКУЛИН