Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

«У ЭТИХ СЛОВ ОСОБЫЙ СВЕТ»

Я направлялся на Фестиваль православной прессы в Москву ночным поездом. Скоренько устроившись в своём купе, под монотонный стук колёс я быстро заснул зыбким сном путешественника. Пока не поймали на ошибке, исправлюсь: железнодорожный путь Питер—Москва — безшовный, поэтому фраза «под монотонный стук колёс» не соответствует действительности.

Итак, я быстро заснул, и снится мне удивительный сон: будто встречает меня на перроне московского вокзала дочь Настя, и так хорошо, так радостно встречает меня, отца, и такая она вся светящаяся жизнью, такая красивая и похожая на меня, что я внезапно проснулся от подкатившего к сердцу счастья.

А поезд уже подплывал к столице, и времени оставалось только на то, чтобы привести себя в порядок. А на перроне меня встречала дочь Настя – точно такая, какой она привиделась мне во сне: стройная, красивая, ухоженная, модно одетая, энергичная — одним словом, уже не питерская, а вполне московская молодая женщина с таким знакомым, да нет, таким родным лицом отца – правда, в улучшенном варианте. И мы оба обрадовались долгожданной встрече так, словно не было между нами ни лет разлуки, ни стены размолвок, ни моих фантазий, ни обид её матери.

— Ну, здравствуй, дочка, — сказал я, не зная, то ли обнять родное дитя, то ли приложиться колючей щетиной к её нежной щёчке. «Здравствуй, папа», — сказала Настя.

И вот это простенькое, привычное для большинства мужчин слово «папа», которого я не слышал почти тридцать лет, произвело на меня действие необыкновенное: чудо произошло внутри, — и Настя, которую я хорошо знал крохотной, видел нечасто школьницей, совсем редко девушкой и никогда — мамой, дочь Настя вошла и заполнила моё истомившееся сердце целиком и без остатка.

Мы недолго посидели в кафе и разбежались по своим важным делам: дочка — на учёбу, я — в Издательский отдел РПЦ. И внешне мир оставался прежним — суровым, таящим неприятности; небо – без намёка на солнышко, и тётка-жизнь всё так же подставляла свои жёсткие бока при первой возможности, но ни сумрачная ноябрьская Москва, ни столичная суета, ни первые разговоры со знакомыми журналистами уже не могли затмить два коротких слова: «папа-дочка», «дочка-папа». И это было так непривычно-сладко, что знакомые удивлённо спрашивали: «Александр, глаза у тебя другие: ты часом не влюбился?» Да влюбился, в родную дочь влюбился, о встрече с которой и мечтать забыл; только в «былинках» своих и выплёскивал тоску по утраченной доченьке. А писал по-разному: я-то помнил её по отрывкам из книги под названием «жизнь», а целиком не читал. Вот и получались мои «былинки» о ней полуправдой-полувымыслом, да и Настя имела об отце примерно такое же представление. «Настрой себя на самое плохое, внуши, что жизнь не так уж хороша. Увидишь: настроение такое усвоив, успокоится душа. Настроившись на самое плохое, душа уже не стонет, не болит, — находится в естественном покое и знает: будет всё, как Бог велит». Николай Зиновьев, Краснодар.

…От Новодевичьего монастыря до Зеленограда рукой подать – на такси минут тридцать, и уже консьержка вежливо спрашивает: «Вам на какой этаж?» А в квартире дочка, ещё непривычно-родная, а вокруг внуки, которым я достаю из сумки «киндер-сюрпризы» без шоколадных обливок — раскололись в дороге, — и весёлая суета вокруг деда; а я зорко вижу, что дети искренне рады, и трёхлетние двойняшки Стёпка и Полина стараются перевизжать друг друга, и девяти с половиной годов Даниил, Даня, серьёзный молодой человек (английский, карате, плавание, чтение, компьютер), которому я подарил хорошую книгу, сказал: «Спасибо, дедусь!» «От чувств» перехватило дыхание:

Увы, не музыкой для слуха

Звучат слова:

— Старик. Старуха. —

Они как сумрачная весть

О том, что, мол, пора и честь…

Куда милей из детских уст

Услышать: — Бабушка! Дедусь! –

У этих слов особый свет –

В них даль и близь безсрочных лет.

Людмила Татьяничева

Мы проговорили с дочкой весь вечер, поужинали с уставшим после работы мужем Серёжей, и Настя проводила меня на электричку. Теперь, если я не услышу один день её голос в трубке, я томлюсь и скучаю. По Насте. По Дане. По Стёпке. По Полине. И нетерпеливо набираю длинный мобильный номер, чтобы услышать всего два слова: «Папочка, здравствуй!» Здравствуй, дочка! А помнишь, как мы катались с тобой с горки, когда ты была маленькая?.. «В этом мире хорошо и плохо, в этом мире грустно и светло. Но какая б ни была эпоха, а зимой за окнами светло. Снег идёт так чисто, благодатно, делает пушистым всё кругом, чёрные закрашивает пятна, на стекло садится мотыльком. Снежный воздух радостен для дочки! Мы пойдём по снегу погулять. «Папочка, возьми меня на ручки». Снег, Россия, дочка – благодать!» Геннадий Иванов. А ещё я вспомнил, как повзрослевшая Настя согласилась креститься в церкви Воскресения Христова у Варшавского вокзала, как был я счастлив этим внешне неприметным событием. Теперь надоедаю ей про крещение мужа и внуков – как можно жить на свете без Ангела-хранителя?..