Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

«ГОСПОДИ, ПОМОГИ В ЛЮБВИ К ТЕБЕ!»

Александр Иванович Михайлов - протоиерей, один из старейших священников Псковской епархии, ему 78 лет. Единственный ветеран войны - настоятель храма, и единственный священник, который служит в церкви святителя Николая на своем деревен- ском приходе в Верхнем Мосту Порховского района почти сорок лет. Он отмечен наградой Церкви Орденом Сергия Радонежского III степени, а 24 июля, в День памяти Cвятой и Равноапостольной великой Княгини Российской Ольги, Патриарх наградил протоиерея Александра Михайлова еще одним орденом - Сергия Радонежского, но уже II степени. Батюшка - митрофорный протоиерей и когда одевает митру, то делает это чуть набок, как пилотку. Говорят, когда отец Александр произносит проповеди, а говорит он просто, по-деревенски, с нашим неумирающим скобарским диалектом, прихожане умываются слезами. Батюшка приехал в Псков в храм св. Николая в Любятове "на Любятовскую" икону Божией Матери. Нам удалось поспрашивать отца Александра, батюшка отвечал:

"Родом я из Псковской области, Сошихинского района - деревня Устье, в 45 километрах от Острова. Когда демобилизовался, ходил пешком помолиться в Остров в Троицкий Собор. И когда шел, уставал, хандрил немного, усталый, как обычно бывает с каждым человеком, говорил: "Господи, я хочу любить Тебя, а Ты дай мне любви, чтобы я Твоей любовью мог любить Тебя, Господи! Помоги нам всем, и русским людям, и мне. Ведь наши многие люди находятся во тьме, не знают, как говорить, как отвечать, в чем смысл жизни, во имя чего родились, что такое светлое будущее, которое вдалбливают коммунисты. Мы ничего не знаем. Мы путаемся. Поэтому Ты, Господи, помоги в любви к Тебе, чтобы Твоей любовью я любил Тебя и мог передать это людям".

С одной стороны, жизнь в России страдальческая, а с другой стороны, мы испытываем милость Божию, и я - на себе лично, и на всех прихожанах, которые обращаются ко мне, это вижу.

Я боялся во время оккупации фашистами, что меня увезут в Германию, и говорил: "Мама, ты благослови меня идти в партизанский отряд, чтобы не попасть мне в Германию, чтобы быть с русским народом: погибать или жить, мама. Все равно". Мы помолились, она благословила, и на этом мы расстались. Мне было шестнадцать лет. Она три километра провожала меня, шла сзади и все плакала. Я был в Третьей бригаде командира Александра Германа, пулеметчиком. Жизнь была тяжелой и суровой, пулемет все время на плече, чтобы он не падал в снег. Мы были червяки, что скажут, то и делаем: в бой, так в бой. В Новоржевском районе немцы пропустили нашу разведку, а когда мы пошли, со всех сторон открыли огонь. Мы стреляли, а по кому стреляли - не знаем, только позже узнали, что Герман - прекрасный наш командир, молодой человек, по национальности немец, погиб, а мы все его любили и обожали.

Когда кончилась война, мы встречались с Красной Армией в Славковичах. Очень интересно было посмотреть на наших солдат. Я был в полушубке с одним рукавом - другой отогрел во время сна у костра в лесу - по первости он ссуворился, потом отвалился, так я с одним рукавом и заканчивал войну. Потом тех, кто по- старше, отправили на фронт, а я попал в военно-морское училище, в экспедицию особых работ особого назначения. Мы поднимали затопленные корабли. Было это в Германии: Штецин, Росток. Перед демобилизацией переехал в Таллин по руководству военно-морских сил и, конечно, Божиему. Был там, в военном порту на пропускном пункте. Много ходил в церковь Александра Невского на Вышгороде. Там большой колокол 989 пудов, и сам язык - тонна, а староста небольшенький ростом, и ему было его не раскачать, он всегда мне говорил: "Саша, помоги". Мы по витой лестнице забирались на колокольню, и там он тянул к себе, я - к себе, и пятнадцать минут звонили: буум, буум, буум.…

Хочу сказать, что кто верит в Бога, тому все двери открыты, Господь не забывает своего возлюбленного человека, Он никогда не забывает и где нужно - помогает. И мне было открыто, чтобы я пришел в храм, помолился, позвонил в колокол. Демобилизовался в 1951 году, семь лет во флоте прослужил, обычный моряк. Много наград потеряно, украдено, а самая главная, как я считаю, получена в 1944 году "За оборону Ленинграда".

Когда мне сказали, что есть семинария, я был в первую очередь потрясен. Что в таком коммунистическом, безбожном, сатанинском государстве есть семинария. В семинарию попал в Ленинграде нечаянно, и увидел: иконы, чистенькие помещения, люди ходят, как в тапочках, тихонько - это меня потрясло. Господи Боже мой, да какой с меня получится поп? Да никакого с меня попа не получится. Понимал я так. Я спросил: как можно поступить сюда? Мне сказали: вот канцелярия, и меня там хорошо приняли: какие документы нужны, как поступить можно. И подписывался под моими документами схимонах Симеон Печерский, что он доверяет мне в семинарию поступать, и схиархимандрит Феофан. А Симеон-то был с моей родины, недалеко от нас, и у меня был дедушка Семен - святой человек, прозорливый. Он умер в квартире Симеона, послал его молодым человеком в монастырь, и Симеон помнил меня по моему дедушке и подписал документы.

Мне было тяжеловато учиться: семь лет в армии, партизанщина, война. Я не любил читать романы, набор слов у меня был небольшой, но Господь помог мне хорошо поступить в семинарию, на четверки и пятерки учился. Только с пением было у меня плохое дело. Я плакал и молился, на фисгармонии много занимался: до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до… гонял все, гонял, а потом уже: "Се Жених грядет в полуночи" - нажимал на кнопки и пел по партитуре, научился, сдал экзамен на четверку.

Когда я был в Ярославле священником (Татищев погост), тогда митрополит Ленинградский Никодим был еще секретарем Ярославской епархии, а Ювеналий, который сейчас митрополит Коломенский и Крутицкий, - иподиаконом Епархии. Мы друг друга знали. Ювеналий всегда говаривал: "Саша, Вы говорите, что Вы плохо учитесь, что Вам надо зубрежкой заниматься, может быть, и так, но вот мы заговорим, а нас никто не слушает, а когда Вы говорите - все слушают Вас. Что-то такое таинственное есть в Вашей человеческой личности".

Я много проповедовал в молодости, и говорили мне: "Доставай, батюшка, документы, что ты был в партизанах, а то скоро могут тебя забрать за твои красноречивые, глубокие и антисоветские проповеди в тюрьму. Мама мне этот документ выслала. Но ничего не понадобилось. Год прослужил в Ярославской епархии и вернулся на родину. Тогда и митрополит Иоанн прибыл в Псков, и мы встретились с ним. Он служил епископом, было ему тяжело, его за меня трепали. Запрещали мне проповеди говорить, а ему - не знаешь, как запретить. Он прислал мне документ - "запрещается тебе проповеди говорить", но я на него не обратил внимания и сжег в печке. Мне не давали покоя, и ему не давали покоя. Так что я необыкновенно люблю и поминаю митрополита Иоанна Разумова, который прослужил тридцать лет в Псковской епархии при мне, он был очень мудрым, старинным, добрым человеком.

С Покрова пойдет сороковой год, как я в Верхнем Мосту, а в этом году 50 лет исполнилось моего священнического служения. Меня посвящали в священники 3 июля в Ярославле. Все поздравляли - из Питера, Москвы, много людей звонили, телеграммы слали, приезжали. Крестов много подарили. А мне было страшновато, потому что 50 лет… ужель, думаю, я 50 лет служу Церкви. Мне страшно на свою жизнь смотреть и страшно обращать на нее внимание, но я понимаю только одно, что горел любовью ко Господу, к русскому народу, к правде Божественной. Я понимал, что - правда и что - неправда, и шел напролом. И за меня всегда боялись люди, которые меня любили и думали: заберут меня, и меня не будет. Но до сего времени Господь сохранил меня.

Народ меняется, и будет меняться, на месте река никогда не стоит. Я воспитанник православной семьи, тетка моя - игуменья Дионисия псковского монастыря, и не думал, что буду батюшкой и буду служить, хотя носил крест и веру живую имел. Вот начинал с автомата, а теперь - Церковь уже пятьдесят лет. Бог ведет Своими путями, и такими чудными. Вот Оптина пустынь. Почему она Оптина пустынь? Потому что разбойник Оптин был главным в этой местности, но в конце концов он бросает это разбойническое дело, становится монахом, подвизается, потом благоустраивается монастырь и называется - Оптина пустынь.

В жизни много таинственного, чего не объяснишь. Но если думать о самой жизни, то если человек потерял веру - смысла в жизни нет. Безполезно, что он строит - светлое будущее или демократическое. Я молюсь об этом: помоги им, Господи. Но все равно понимаю, что это безсмысленно. Надо обратиться ко Господу. Крест Христов - это последнее Слово, сказанное для мира человеку. Смерть Христа - отмена всех радикальных ценностей в человеческой жизни. Умер Христос, значит, нет никакой ценности для меня. Он ради меня умер, значит, у меня ценностей больше нет никаких. Ничего не стоит. Когда я шел в Остров, то думал: "Помоги мне, Господи, я же искушаюсь! Помоги в любви, дай мне любовь!" Вот эту любовь мне Господь и даровал. И я люблю и себя, и людей, и Родину свою, и Христа Спасителя. И военных очень люблю. Много лет в армии прослужил, много претерпел, когда поднимали затопленные корабли.

Духовная проблема? Запутались все. Не стало благородной патриаршей семьи, половая распущенность, алкоголизм, наркотики, а самое главное - потеря веры. Почувствовали свободу, пришли в Церковь, стали помогать церкви ремонтировать, украшать, но прошло немного времени - и они уже разочаровались в этом. Они стали нагие ходить по дороге. У меня в Верхнем Мосту нагие ходят по дороге. Они меня любят, здороваются, но дело свое делают. Разлагается русское человечество. Но через опыт святых отцов и святых людей, говоривших о России, знаю: Россия должна воспрянуть, не в том смысле, что церкви построили, а духовно. Вот и мое мнение такое, и Серафим Вырицкий говорит, что от коммунизма меньше погибло людей, чем погибнет от демократии и от денег - от финансов. Все будут увлечены финансами, идей никаких не будет. Как Достоевский говорил: будем убивать друг друга, поедать друг друга - это идеал будущего.

Русский народ - избранный народ. Князь Владимир, когда крестил Русь - это только избранничество, другого толкования нет. Когда он крестил в Днепре и думали, как поступить с Перуном, деревянным идолом с золотыми какими-то усами, - решили бросить в Днепр, пусть плывет. И плыл тот идол, а потом поднял руку и сказал: "Я вернусь и отомщу". Он и вернулся в лице коммунистов и отомстил. Сколько людей поубивали, сколько церквей и монастырей разрушили! Сейчас демократия тоже на ложных идеях. И моя просьба: "Русь, обратись к Богу! Обратись, прошу тебя, Русь, и Господь тебя благословит".

Без Бога не до порога. Если деньги потерял - ничего не потерял, а если Бога потерял - все потерял. И я молюсь Господу Богу, чтобы наши русские люди были благословлены Богом, чтобы Господь всех простил, всех помиловал, всех пожалел, невзирая на все наши грехи. Он блудницу пожалел, разбойника пожалел и никого не отринул, и я обращаюсь к Нему, чтобы Он и нас простил. Он простит, Он помилует - и Он всех нас пожалеет.