Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

СЕГОДНЯ ЛЕНИНГРАДЦЫ ПЛАЧУТ

Нина Дмитриевна Богомолова перенесла все тяготы блокады и внесла свой вклад в великую Победу нашего народа над фашистской Германией. Вспоминаю наш последний телефонный разговор и её рассказ о том, как они жили в блокадном городе, как помогали друг другу, что делали, чтобы сберечь Ленинград. Я слушала и удивлялась, какая у этой женщины ясная память, какое радостное восприятие мира — ведь ей тогда исполнился 101 год! Её воспоминания о жизни в осаждённом городе бесценны. Прочтите и помолитесь о замечательной русской женщине — Нине Дмитриевне, — которая покинула этот мир в ноябре 2021 года…

КОНЧИЛОСЬ МИРНОЕ ВРЕМЯ…

— «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война…» Слова этой песни, — вспоминала Нина Дмитриевна, — запомнились мне на всю жизнь. Я шла к своей по­друге, которая жила у Казанского собора, чтобы вместе готовиться к последнему экзамену за третий курс Института иностранных языков. На углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы был установлен репродуктор. Уже на подходе к нему я услышала голос В.М.Молотова, который, обращаясь к гражданам Советского Союза, сообщил, что фашистская Германия вероломно, без объявления войны, напала на нашу страну…

После экзаменов, в конце июня, я поехала к брату Георгию, который учился в институте железнодорожного транспорта и проходил практику недалеко от станции Чудово. Погостив несколько дней, я вернулась в Ленинград. А чуть позже к нему поехала мама… Восьмого сентября 1941 года в квартиру позвонили. Открываю дверь, входит брат — грязный, утомлённый, на ногах видавшие виды ботинки без подошв. Мамы с ним не было.

— Что случилось? — спрашиваю.

Оказывается, на Чудово был совершён страшный налёт немецкой авиации. Люди метались в панике, воздух дрожал от людских криков, визга летящих бомб и воя снарядов. Больно было осознавать, что немцы заняли железнодорожный путь, соединяющий Ленинград с Москвой. Но другая ветка была ещё свободна, по ней проходил товарный состав, вагоны были открыты, и было видно, что они переполнены людьми. В один из таких вагонов брат умудрился запихать маму, поезд двигался медленно… Сам брат с большими трудностями добрался до Ленинграда.

Началась 900­дневная блокада города.

Каждый вечер город сотрясали бомбёжки. Обычно налёты немецкой авиации начинались ровно в 19 часов. По радио (радиоприёмник представлял собой большую чёрную круглую тарелку) звучала сирена, голос диктора возвещал: «Воздушная тревога!» и включался метроном: тук-тук-тук… Когда налёт заканчивался, голос диктора сообщал об отбое. Однако через короткий промежуток времени бомбёжка возобновлялась. Рушились дома, гибли люди…

Папа работал в организации «Ленгосторф», и в декабре 1942 года всех сотрудников отправили на две недели на торфопредприятие «Дунай». Замерзающий город нуждался в топливе. Уезжая, папа сказал, что пробудет там до 11 января, а потом его привезут домой на машине… Наступило 11 января. Днём раздался стук в дверь. Открываю и вижу: на лестничной площадке стоит гроб. Мне рассказали, что когда утром за папой пришли, чтобы ехать в город, он был уже мёртвый…

СТАРАЮСЬ ИЗО ВСЕХ СИЛ!

В марте 1942 года я вынула из почтового ящика письмо-треугольник. Мама писала, что после долгих мытарств она, слава Богу, добралась до Нижнего Тагила. На авиазаводе, который эвакуировали туда ещё в начале войны, работал мой двоюродный брат Аркадий, и у мамы буквально чудом оказался его адрес. Некоторое время мама жила у Аркадия, затем перебралась к его сестре в Ялуторовск. В своих письмах мама заклинала меня: «Только ради Бога выживи!» И я изо всех сил старалась выжить.

У меня была железная печка-буржуйка. Я варила на ней похлёбку из крупы, которую в мизерном количестве выдавали каждый месяц по карточкам. Пекла лепёшки из обдирной ржаной муки и дуранды (прессованный жмых — отходы маслобойного производства, идущие обычно на корм скоту). Было тяжело, но я старалась сохранить бодрость духа. Я читала книги и тут же, плача, их сжигала, чтобы хоть немного согреться.

В феврале 1942 года услышала по радио обращение Института переливания крови к ленинградцам с просьбой прийти и сдать кровь. Донорам обещали обед из трёх блюд и немного денег. Я пошла. Увидев меня, врач засомневался: «Куда вы такая худая… Выдержите?!» Я ответила, что выдержу. В медкабинете взяли кровь, оказалась 1­я группа. Врач обрадовался: моя кровь подходила раненым с любой группой крови. Весной 1942 года друга моего брата призвали в армию. Уходя на фронт, он навестил меня и принёс маленький пакетик с овсом, посоветовал пить его, по чайной ложке добавляя в кипяток. Но я встретила на лестничной площадке молодую соседку Лену. Она плакала. Оказалось, что её муж погиб на фронте и она осталась одна с трёхлетним сыном и дочерью, которая родилась накануне войны. И я отдала пакетик с овсом ей. Вскоре Лена попросила меня помочь отвезти детей к её сестре, которая работала на Кировском заводе и жила одна. Всё-таки вместе полегче будет. Мы усадили детей на санки, тепло укутали и побрели. День выдался морозный, немцы обстреливали город, но мы упорно шли, лишь чуток передохнув, когда дошли до площади Стачек. До места добрались к вечеру.

Спустя время я узнала, что Лену с детьми эвакуировали в Петрозаводск. Как хорошо!

Прошло много лет. Я с мужем жила на Гражданском проспекте, и вот как­то стоим мы на остановке, ждём автобус. Вдруг ко мне подходит женщина и горячо благодарит. Это была Лена.

Мы успевали работать и учиться.

В 1942 году меня направили на оборонные работы в районе Лигова (потом ещё на месяц отправили под Нарву). Помню, как немецкие самолёты кружили над нами, сбрасывали листовки с «добрыми пожеланиями». Я состояла в команде МПВО (местная противовоздушная оборона). Когда грянули морозы, нам выдали ватники и подбитые ватой брюки. Наша команда работала чётко и добросовестно. После каждого налёта немецкой авиации мы разбирали завалы, помогали людям, отвозили на санках раненых или же несли их на руках. На Литейном проспекте был госпиталь.

Самой трудной выдалась зима 1942 го­да: ни воды, ни света, ни тепла. Мороз и снег. Начиная с марта месяца чистили улицу Моховую, на которой жили: долбили лёд, собирали нечистоты в ящики и везли сбрасывать в реку Фонтанку. Таким образом избежали эпидемии.

В середине 1943 года меня направили на сельскохозяйственные работы в совхоз им.Мархлевского, который располагался во Всеволожском районе. А в сентябре 1943 года я, ещё даже не получив диплом, стала преподавать немецкий язык в школе в посёлке Колтуши. В октябре я узнала, что институт им.Герцена приглашает на вечерние занятия тех студентов, кто закончил третий курс Института иностранных языков. Проведя уроки немецкого языка в Колтушах, пешком добиралась до Ленинграда. Ни о каком транспорте тогда и речи не шло, по шоссе двигались только военные машины. После занятий в институте я брела домой на Моховую, а утром вставала в шесть часов и торопилась на работу в колтушскую школу. Путь был долгим. В школу я приходила к девяти часам утра. Кроме уроков, меня манил туда ещё и завтрак: давали пшённую кашу —
мечту ленинградцев. На улице Коммуны (Пороховые) находился контрольно-пропускной пункт, где меня знали в лицо. Иногда мне везло, дежурный на КПП говорил: «Вы идите, а по дороге вас подхватит машина и высадит в Колтушах». Ехать в кузове зимой было очень холодно, зато быстро.

БЛОКАДА СНЯТА!

Наступило 27 января 1944 года. Вечер. Идут занятия в институте. Внезапно дверь в аудиторию распахивается, и чей-то звенящий от радости голос кричит: «Блокада снята!..»

Конечно, занятия тут же прекратились. Мы бежим на набережную Невы. Раздаётся первый залп салюта. Невозможно передать словами, что происходило с ленинградцами, что мы чувствовали, смеясь и плача одновременно. Как писал поэт Ю.Воронов: «Рыдают люди и поют. И лиц заплаканных не прячут. Сегодня в городе – Салют! Сегодня ленинградцы плачут…». С той минуты прошло уже много лет, но эта картина жива в моей памяти и стоит перед глазами.

А впереди была ещё большая радость — День Победы!

Галина ТЕПЛУХИНА