Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Время веры

СВЯЩЕННАЯ ИСТОРИЯ И… ЧЕЛОВЕК

Чаще всего под Священной историей подразу­меваются Ветхий и Новый Заветы. Это история отношений Творца и Его творения — человека — или всё гораздо сложнее? На этот и другие вопросы отвечает кандидат богословия протоиерей Михаил ЛЕГЕЕВ.

— Для нас Священная история, действительно, прежде всего Ветхий и Новый Заветы — те события, которые однажды совершились и уже навсегда запечатлелись в истории мира. Почему Священная история называется Священной? Потому что, в отличие от любой другой истории, это история отношений Бога и человека. Сам Бог принципиально внеисторичен, а человек, которого Он замышляет и творит, напротив, историчен, его жизнь пронизана историей и сама по себе её представляет и в замысле Бога, и в реальности.

— Вы сказали, что само слово «Священная» означает связь с Богом. Но нередко встречается мнение, что наш мир — часовой механизм, запущенный Часовщиком, Который больше не вмешивается. Но мы имеем прямую связь с Богом. Каким образом она осуществляется, за счёт чего история может стать Священной?

— Если говорить об отдельном человеке, для каждого история может стать и становится Священной благодаря выбору самого человека, потому что, по замыслу Бога, вся история должна быть Священной. Но поскольку когда-то первый человек согрешил, пал, то таковой становится не вся история. В ткани исторического процесса в целом возникает и существует некий стержень, пронизывающий время, — этот стержень и есть Священная история. В глобальном плане мы можем разделить её на этапы: Священная история Ветхого Завета — история «вызревания» отношений Бога и человека, которая заканчивается рождением Спасителя; и другая, хотя и связанная с первой, являющаяся её продолжением, Священная история — история Самого Христа Спасителя, Его служения Богу и человеку. В этой истории всё совершенно. С окончанием подвига Христа Спасителя заканчивается и Священная история. Начинается другая история, тоже Священная, — история Церкви. Мы можем говорить о малой священной истории отдельно взятого члена Церкви. В каждой индивидуальной, личностной священной истории в качестве образов, первообразов и парадигм по-разному отражается история Ветхого и Нового Заветов.

— Когда человек делает выбор «быть с Богом», каким образом Бог проникает в его жизнь? Ведь чаще всего никаких видимых чудес не происходит.

— Существует множество вариантов. Если говорить о механизме Священной истории, данный вопрос очень сложный и многообразный. Человеческая мысль (не только церковная, но и светская) неоднократно поднимала вопросы истории и делала это задолго до Церкви. В философии даже существует направление историософии (философии истории). Но церковная мысль серьёзно поднимает этот вопрос в конце II — начале III века. Это было связано с определёнными событиями. Церковная мысль рассматривает вопрос Священной истории под определённым углом зрения: отцы и учители Церкви задумываются о том, как Священная история связана с жизнью Святой Троицы. И этот вопрос является отправной точкой для размышлений о Священной истории в церковном ключе.

— Но жизнь Бога, Святой Троицы, протекает вне времени. Как мы можем говорить о сочетании истории с Богом?

— Святые отцы, размышляя о Святой Троице и Её жизни, которая действительно протекает вне времени, таинственна и недоступна для нас (хотя она всё-таки в какой-то мере доступна и необходима для познания человеком), говорили о некоторых закономерностях внутри Троичной Жизни, которые хотя и внеисторичны, но являются прообразами того, что простирается в историю.

Приведу пример. Есть такое понятие, как образ откровения и образ действия Святой Троицы. Действие у всех Лиц Святой Троицы едино, но при этом каждое из Божественных Лиц участвует в этом действии особым образом. Это участие отражается в Священной истории. Мы знаем, что Ветхий Завет — время, когда действовали все Три Лица Святой Троицы (Отец, Сын и Святой Дух), но особое значение имел образ действия Отца. Когда воплощается Христос Спаситель, Сын Божий, наступает тот период, который некоторые учители Церкви называли «эпохой Сына». Это особая полнота образа действий Сына. А потом, с рождением Церкви, мы видим особую полноту образа действий Святого Духа.

Другой пример: Бог Отец является Источником бытия и Сына, и Святого Духа. Для нас «отечество» Отца является некоторым первообразом того, что происходит в Церкви, потому что в Церкви Христовой для нас является Отцом и Главой Церкви уже Христос Спаситель, от Которого, соответственно, по вехам истории передаётся «отечество» и «сыновство» через апостолов, святых.

В истории бывали случаи, когда даже святые и учители Церкви, пытаясь глубоко проникнуть в данную тему, опережали своё время и тонули в своих умозаключениях, как было с Тертуллианом и блаженным Августином. Такая опасность существует.

— Когда мы обращаемся к истории Ветхого Завета, то видим ряд теофаний (Богоявлений) и говорим о том, что в основном в этом участвовал Бог Отец. Вспомним эпизод из жизни пророка Моисея, неопалимую купину. Это чудесное явление — буквальное событие или нечто иносказательное? При этом действовали ангельские силы или Сам Бог Отец? Каким образом это происходило?

— Действовали и Отец, и Сын, и Святой Дух. Но образ действия Сына и Святого Духа в Ветхом Завете ещё не достиг своей развёрнутости, потому что Божественные действия не то, что пребывает внутри Бога, а это выход Бога к миру. Соответственно, образ действия, личностная характеристика тоже имеют отношение к этому выходу Бога к миру в той или иной конкретной ипостаси.

Приведу пример: Христос Спаситель, Сын Божий, воплотился, совершил Свой подвиг, умер и Воскрес. Он передал человеку всецелую Божию благодать. Это не означает, что всецелая Божия благодать не была явлена человеку до этого момента. Но это означает, что она не была явлена в полноте именно образом действия Сына. Но эта же благодать, всецело явленная человеку, ещё не была вселена внутрь человека. Можно было стоять рядом с Христом Спасителем, как стояли фарисеи и книжники, и при этом, изливаясь на них, благодать их не касалась. Иуда причастился, но при этом благодать его не коснулась. Она прошла сквозь него. Образ действия Святого Духа вселяет благодать уже внутрь человека.

— Если мы говорим о том, что Священная история имеет этапы и у каждого из них своё завершение, каково завершение того этапа Священной истории, на котором находимся мы?

— Прежде чем ответить на этот вопрос, я расскажу о той Священной истории, которая является для нас образцом, парадигмой нашего христианского бытия — как конкретного человека, так и Церкви, —
Священной истории Ветхого и Нового Заветов. Памятуя о конце мира, который когда-то последует, мы поднимаем этот вопрос в глобальном масштабе. Это приход Церкви к своему земному пределу. Прежде чем этот процесс совершится, он протекает, моделируется в отдельно взятом человеке как Церкви. Но до этого данный процесс некогда уже совершился в своих первообразах: Священной истории Ветхого и Нового Заветов. Эти истории совершенно различны, но они являются первообразами того, что сейчас протекает в нас, в глобальном плане — в Церкви, чем закончится её земное бытие, бытие мира.

Можем ли мы называть человека Церковью? Ведь смотря как трактовать слово «Церковь». «Человек Церкви» — да, но я не уверен, что формулировка «Церковь» верна, если мы говорим об отдельно взятом человеке.

— Мы говорим о Церкви как о Единой Церкви Христовой, Поместной Церкви, общине, домашней Церкви — семье. Но, как ни странно, мы можем говорить как о Церкви даже об отдельно взятом человеке. Основанием для этого являются в том числе слова святых отцов. Например, святой Иустин (Попович) говорит о Христе Спасителе: «Мы можем называть Христа не только Главою и Телом Церкви, но и Церковью». Продолжая его мысль, мы можем сказать, что можно называть Церковью отдельного человека —
не в том смысле, что человек является неким собранием вне Церкви Христовой, но в том смысле, что он является её частицей и в каком-то микромасштабе отображает в себе те процессы, которые протекают в Церкви. Внутри себя человек тоже есть некоторое собрание сил, которые разорваны грехом. Это тоже отображает то, что происходит в Церкви.

— Вернёмся к вопросу о том этапе, на котором мы находимся сейчас. Если история отдельно взятого человека может закончиться по-разному — значит, по-разному может закончиться и история мира?

— Да, совершенно верно. Есть определённые закономерности, внутренняя логика взаимоотношений Бога и человека. Скажем об этом в общих чертах. Есть внутренние закономерности служения Христова и священной истории отдельного человека, которая отражает в себе и ветхозаветную, и новозаветную истории. Но маленькая священная история отдельного человека является образом, моделью Священной истории Всецелой Церкви. Преподобный Викентий Леринский, святой отец V века, приводит в качестве примера замечательный образ, который я очень люблю и который многие знают: образ Церкви как человека. Он состоит в следующем: человек рождается, постепенно вызревает, все его органы растут — остаются теми же самыми, но при этом человек проходит разные этапы своего исторического бытия, которые движутся от начала к концу. То же самое происходит и с Церковью. Есть много экклезиологических образов Церкви: например, образ горчичного семени. Маленькое семечко — это Христос. Оно микроскопическое, но содержит в себе всё. Потому что Христос Спаситель по природе и есть Всецелая Церковь. В ипостасном смысле нет, но по природе — да. Это природа обоженного человека. При этом Христос говорит Своим ученикам: «Вы будете совершать дела большие, чем совершил Я». Парадокс: как можно совершить большие дела, чем совершил Христос? Можно, но нужно это правильно понимать.

Видоизменим образ горчичного семени на образ соснового семени. Он более нагляден для нашего северного человека. Не знаю, растёт у нас горчица или нет, это редкость, а сосны растут. Из соснового дерева можно построить дом, сруб, а из семечек невозможно. Но зато сосны бесполезно закапывать в землю, чтобы из них что-то выросло. Семечки и брёвна будут действовать по-разному, но деревья, из которых получаются брёвна, вырастают из семечек. Кстати, дом — тоже экклезиологический образ. Образ града, храма, дома, башни очень известен. Начиная с Иоанна Богослова к нему обращались многие святые отцы. Церковь, простираясь в историю, растёт и, в сущности (человеческой обоженной сущности, какой её замыслил Бог и какой она целиком заключена в Иисусе Христе и выражена в Новом Завете) оставаясь тем же самым, наполняется каким-то новым соборно-ипостасным содержанием. Она не просто растёт: мы можем наблюдать, что Церковь в своей истории тоже проходит какие-то закономерные этапы своего бытия. Можно сказать, что она, как и человек, призвана отразить и отражает в себе путь Христов и путь ветхозаветной Церкви, потому что Церковь — бесконечное, перманентное восхождение человечества к Богу. Древняя книга апостольского мужа Ерма «Пастырь» наглядно это показывает. Церковь является в образе старицы, потом молодеет — и, в конце концов, становится очень молодой. Но сквозь историю Церкви простирается и Божественный кенозис Христа Спасителя. Без этого она не была бы Церковью. Это две неотъемлемые друг от друга части, две грани одного целого. Церковь движется от эпохи своего младенчества, начиная с каких-то дел, и, расширяясь в истории сквозь времена более глубокого осмысления этих дел (это отражается на многом в жизни Церкви: и на практике церковной жизни в том числе), она постепенно приближается ко времени своей зрелости (не старости), когда искушения мира, окружающего Церковь, множатся как снежный ком и мир начинает отходить от неё. Эпоха тысячелетнего Царства Христова на земле в смысле видимого доминирования Церкви заканчивается, хотя Царство Христово никогда не иссякает. Церковь, внутри оставаясь единым целым, начинает видимым образом умаляться. Церковь — единственная цельность, которая есть в мире, и она обнимает данной цельностью всё. Но в видимом плане с течением времени Церковь всё более умаляется, что свидетельствует об эпохе её зрелости и приближении к той точке, когда Жертва Церкви призвана достигнуть своего предела и окончиться вечностью. Мы говорим о глобальных вехах истории.

Я преподаю патрологию в Духовной академии СПб. Мы подготовили три тома по патрологии. Эти тома разбиты по такому принципу: эпоха Древней Церкви («младенчество» Церкви), эпоха Вселенских Соборов и эпоха утраченной Ойкумены, особой жертвенности Церкви, её зрелости. Каждая из этих эпох принципиально отличается от другой, причем Церковь всегда одна и та же. Так же и человек: всегда один и тот же, но неодинаков на разных этапах своей жизни. Малая священная история отдельного человека всегда одна и та же, так как это история одного человека, но она проходит определённые этапы (как говорили святые отцы: делание, созерцание, обожение).

С момента совершения по­двига Христом Спасителем дьявольское дело было подрублено под корень. Он ослабел, был связан Христовым подвигом, потерял силу воздействия на человека. Но парадокс состоит в том (как это часто бывает в вещах, касающихся богословия), что дьявол приобрёл и новую мифическую «силу», потому что, как сказал Тертуллиан, «дьявол есть обезьяна Бога». Он ничего не придумывает сам, а паразитирует в своей деятельности на чём-то Божественном. Возникновение Церкви и её историческое вызревание и движение к Богу для него является образцом созидания теневой стороны бытия, образцом того, как разворачивать тайное беззаконие, что когда-то закончится приходом Антихриста. С течением истории между Церковью и миром нарастает напряжённость. С одной стороны, Церковь взаимодействует с миром, всегда пытается привлечь его к себе, вобрать в себя. С другой — мир (не как космос, а как силы, противящиеся Церкви) наращивает свою «мощь». Это две грани исторического процесса в целом: Священная история и её тень. Но сама Священная история Церкви движется и развивается в неком отношении с этой теневой стороной. Не случайно мы говорим о Божественном кенозисе. Христос Спаситель совершил Свою Жертву, умер и Воскрес не потому, что Ему это было приятно или хотелось это сделать (не в смысле следования воле Божией, а в смысле органического действия всех сил человеческой природы), смерть для Него была чем-то принципиально чужеродным. Но мир действовал так, что в отношениях с ним Жертва Христова была необходима, её невозможно было избежать. То же самое отображается в жизни Церкви, те же самые процессы.

— Возникает масса вопросов относительно того, как всё это применять в своей жизни практически. Возможно, нужно выполнять какие-то духовные упражнения?

— Невозможно всё применить на практике. То, о чём мы сейчас говорили, — область богословия. В жизни человека богословие начинает действовать с его вхождением в Церковь. Человек исповедует Символ веры — значит, богословие вошло в его жизнь. Этот образ ещё не раскрылся в некую полноту, но он есть. И благодаря ему, Символу веры, «супер-сжатому богословию», человек способен быть христианином. В нём заключён образ Христов. Далее, через жизнь человека в Церкви, исполнение заповедей, он оказывается способен прийти к созерцательному единению с другими членами Церкви, а через это — ко Христу, уже не как к образу, а как к той Полноте, которая пронзит всё его существо.

Беседу вёл иерей Михаил КУДРЯВЦЕВ

предыдущая    следующая