Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

160 лет Крестьянской реформе Александра II

«РАСПАЛАСЬ ЦЕПЬ ВЕЛИКАЯ!..»

Судьбу народа во многом определяет связь его с землёй, на которой он живёт. С пресечением этой связи рассыпаются в прах самые могучие империи, царства. Многие цивилизации древности исчезли во мгле небытия — остались только воспоминания о них других народов, тех, что сохранили великую связь с отчей землёй.

Мы не будем сейчас вспоминать всей истории возникновения крепостного права на Руси. Не вспомним даже сотен крестьянских восстаний, участники которых, русские мужики, пытались бороться с крепостничеством… Поговорим сразу о том, что крестьянин получил после знаменитой реформы.

Получив свободу, крестьяне оставались «временнообязанными». Вспомним героев «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова, которых поэт определил как «семь временнообязанных»… Школьники, изучая поэму, вряд ли понимают, что значит это слово — «временнообязанные». А так назывались крестьяне, которые, юридически получив свободу, остались в зависимости от помещика вплоть до уплаты выкупных платежей, на каковую уплату отводилось 49 лет. Заметим сразу, что в Польше, которая входила в состав Российской империи в качестве Царства Польского, крестьяне получили земельные наделы без всякого выкупа. В России же в результате реформы крестьяне стали иметь земли меньше, чем прежде, к тому же лучшие наделы перешли к помещикам.

…В 2013 г. мы, петербургские писатели, были в Воронежской области. И вот в Рамони нам, писателям, показали остатки сахарного завода, много лет исправно работавшего. Мы узнали, что завод этот был подарен Александром II своей племяннице принцессе Евгении Ольденбургской. За пять лет принцесса скупила по недорогой цене земли с хуторами у местных помещиков. В результате в Рамони, в имении, например, генеральши Шелле на 177 крестьянских душ мужского пола было оставлено 150 десятин, т.е менее одной десятины на душу. (И эта картина была во многом характерна не только для Воронежской губернии, но и для других губерний России). Крестьяне, не имея возможности прокормиться на родной земле, двинулись на заработки: потянулись и к усадьбам помещиков, и на тот же сахарный завод принцессы Ольденбургской, на свекольные плантации. С раннего утра у ворот усадьбы собирались крестьяне близких и дальних селений, чтобы получить работу. Хозяин, пользуясь избытком рабочих рук, покупал их за малую плату на весь сезон. На свекольных полях люди работали по 16–17 часов. Там же, на поле, и ночевали в куренях. Так за короткий срок сотни крестьян из крепостных стали нищими батраками… Заработки были временные, небольшие, поправить хозяйство на такие деньги возможности не представлялось, — тогда вчерашние батраки отправлялись в города и становились пролетариями, землю же их скупали кулаки и более предприимчивые дворяне. Но разорялись не только крестьяне, разорялись и мелкие помещики.

Несмотря на то что хлеба для крестьян не хватало, экспорт зерна продолжался, и после реформы 1861 года строились железные дороги для вывоза зерна в Прибалтику, в незамерзающие порты юга.

Столыпинская реформа, направленная на разрушение крестьянской общины, не решила вопроса земли: прирост населения составлял 1 млн 600 тыс. в год, а земли не прибавлялось. Неурожайными годами были 1891, 1892, 1901, 1903, 1905, 1907. Только 1909 г. был урожайным. Затем последовал голод 1911 г. Всё это будило недовольство в деревне. А.Н.Наумов, министр земледелия, выступая в Думе, говорил, что голод у нас — явление не случайное; он вспыхивает то в одной, то в другой губернии постоянно. Крестьянские волнения подавлялись войсками, но солдаты — это же вчерашние крестьяне, и как относились они к такому делу, нетрудно понять. Вот что дал русской деревне капитализм.

Что же дала ей советская власть? ХХ век стал для российской деревни эпохой индустриализации. Если в 1913 г. у нас было 130 тракторов на всю Россию, то уже перед войной в СССР огромные тракторные заводы работали в Сталинграде, Челябинске, Красноярском крае. В каждом районе имелись МТС, тысячи юношей и девушек стали механизаторами. Вспомним призыв Паши Ангелиной: «Сто тысяч подруг на трактора!» А какие песни пели тогда крестьяне? «Прокати нас, Петруша, на тракторе!»

В 60­х гг. энерговооружённость села выросла в десятки раз. В Калининской (ныне Тверской) области, в которой мы были в 2018 г., на полях в 60-е годы работали более 10 тыс. тракторов, комбайнов, несколько тысяч автомашин. Калининская область была областью льноводческой (сейчас там льноводство практически не существует), а Бежецкий завод сельскохозяйственного машиностроения уже выпускал комбайны по уборке льна — до войны крестьяне и подумать не могли о таких комбайнах. Создавались сотни сельских профессионально-технических училищ, готовили кадры для села. В 70—80-х гг. начинается специализация, кооперация отдельных хозяйств. Строятся огромные комплексы — свиноводческие, животноводческие, птицефабрики, которые сейчас работают, благодаря которым наши гигантские города могут получать сельхозпродукцию. В нашей Ленинградской области все птицефабрики были построены в 70—80-х гг. Разворачивалась огромная программа, которая называлась Продовольственной. И если ещё чувствовалась нехватка продовольствия, то это происходило не потому, что общественное производство сельхозпродукции было неэффективно, а потому что из 290 млн населения СССР на селе осталось меньше трети, в то время как даже перед войной страна была деревенской.

В колхозах, совхозах 70—80-х гг. прошлого века в среднем работало примерно по 400 человек. И это не чиновники в современных офисах, это механизаторы, сварщики, электрики, водители; женщины трудились обычно на животноводческих фермах телятницами, операторами доения. Большую группу составляли специалисты с высшим и средним специальным образованием: агрономы, ветврачи, зоотехники, экономисты. Муж и жена, как правило, работали в одном хозяйстве. В семье росли двое-трое детей. Если в городах мать-одиночка — явление обычное, то на селе такие случаи были редкостью.

Но современная капиталистическая действительность вернула явление, очень хорошо известное русской деревне полтора века назад, — отходничество. Кормилец, не имеющий возможности прокормить семью, отправляется в город на заработки. Только одних охранников в современной России около 3 млн — как правило, это приезжие, бросившие свои деревни, семьи… Что ждёт их в городе? В селе Рождество Тверской области я слышал историю о пареньке, который поехал на заработки в город, чтобы собрать деньги на свадьбу, устроился на стройку… Но всем известно, как соблюдается техника безопасности на нынешних стройках. И вот вам — ещё одна трагедия…

События 90­х ещё требуют осмысления. Программа фермеризации, так называемая нижегородская модель, обернулась для нашего села катастрофой. Из сотни миллионов гектаров пахотных земель сейчас обрабатывается только половина, другая же половина земли зарастает уже не бурьянами — она зарастает лесом. Картина повсюду в России одинаковая, за исключением юга, где возникли латифундии, — а это явление у нас ещё не изученное. В одних руках сконцентрированы площади, в сто раз большие, чем земельные угодья ста советских колхозов или совхозов, — это владения бывшего министра сельского хозяйства Ткачёва. Кто работает на этих землях? Современная система позволяет обходиться малым количеством работников, то есть и те механизаторы, которые имеют здесь работу, завтра могут её лишиться. Сеют в основном пшеницу, ржи почти не сеют — урожайность пшеницы более высокая.

На севере же, где земли болотистые, малосильные, таких урожаев нет, и проблема занятости на селе катастрофична. В Фировском районе Тверской области сейчас нет ни одного хозяйства, что работали здесь при советской власти. В посёлке Великооктябрьском крупнейший в стране завод оконного стекла лежит в руинах. Когда-то местные хозяйства выращивали лён, зерно, давали молоко — Калининская область была льноводческой и животноводческой. Сейчас ничего этого не осталось.

Вот ещё один штрих современности. Один из преподавателей Самарского аграрного университета рассказал мне, что огромные поля вблизи Самары, которые раньше принадлежали совхозам, берут в аренду китайские предприниматели. Работают на них наши женщины: так развивается современная форма батрачества. Но эти земли бросают после первых же урожаев! Китайцы выкачивают из них наибольшую прибыль и исчезают без следа… И теперь местные жители пытаются выяснить у власти, кто будет эти поля приводить в порядок, какими методами, какую химию, какие средства китайцы использовали для повышения урожая? Но никто на эти вопросы ответа дать не может. Более того: до сих пор выясняется, кто, собственно, является владельцем полей, — ведь все они куплены.

Эти явления — штрихи современной действительности, они доказывают, что русская деревня не может развиваться по капиталистическому пути. Уроки 1861 года мы должны осмыслить и понять, что крестьянская реформа в целом привела к обнищанию населения, пролетаризации села, неразумному использованию земли… В итоге же все проблемы разрешились снизу — вот над этим нам и следует поразмышлять сегодня!.. И ещё одну мысль хотелось бы мне подчеркнуть: объединение мелких, малосильных хозяйств в коллективные, произошедшее в 30­х гг., было не прихотью власти. Такое объединение отвечало вековым, общинным традициям крестьянства. Трудиться вместе, сообща, — только так могла Русь выстоять, укрепиться и, не угнетая другие народы, стать великой державой.

Александр СКОКОВ