Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

В общем, это было никакое не интервью, а просто дружеская беседа за семейным столом. Пришёл я в гости к моему доброму старому знакомому, отцу Вячеславу Красноруцкому, и он, вместе с матушкой своей Ольгой, меня радушно принимал. Мы сидели за чаем, за чудесным арбузом, говорили о том, о сём, и если я сейчас решаюсь предложить вам запись этой беседы, так это только потому, что упал на наше скромное застолье лучик благодати — в этом я глубоко убеждён. Иначе и быть не может: «где двое или трое собраны во имя Мое…» — а мы, несомненно, во имя Божие собрались в тот тёплый, насыщенный солнцем день.

До того я виделся с отцом Вячеславом, когда он был ещё диаконом во Владимирском храме посёлка Коммунар возле Павловска. И понятно, что мне было любопытно увидеть его уже батюшкой. Было такое чисто детское любопытство: меняется ли человек внешне, становясь священником? Понятно, что в целом он останется прежним, но что-то должно же измениться!.. Так мне думалось. И вот выхожу на платформе «Мариенбург» и тут же вижу: стоит отец Вячеслав в окружении трёх своих сыновей. Картинка — заглядение! Мальчишки — настоящие три богатыря: все вооружены с ног до головы оружием игрушечным, но грозным с виду, крепкие, весёлые, бодрые; и батюшка возвышается над ними, как дядька Черномор. Здороваюсь, а сам так и впиваюсь в него глазами: ну-ка, изменился или нет? Вы не поверите: изменился! Трудно, конечно, эти перемены передать словами, — но они есть. Более насыщенным стало лицо — если вы понимаете, о чём я, — более глубоким. Точнее сказать не могу. А сам батюшка о своих переменах сказал так:

— Конечно, уже по-иному себя чувствуешь. Во-первых, литургия. Да, я и прежде в службах принимал участие: диакон — лицо не последнее! Но тут-то понял: священник — совсем другое дело… Когда сам совершаешь Евхаристию — и весь мир, и самого себя видишь новыми глазами. Стоишь ты перед Престолом, и Господь через тебя освящает Святые Дары; тут всех чувств не опишешь, для всех них одно определение: священный трепет. Поначалу от этого трепета и слова молитв путать начинаешь, а потом втягиваешься, вникаешь постепенно в невероятную глубину и мудрость этих молитвословий — и трепет ещё сильнее становится, но он уже иной, более глубокий… Дай Бог, чтобы он навсегда остался в душе, а то, понимаете: мы же люди, мы ко всему привыкаем, всё для нас становится обыденностью. Только это опасная привычка… О чём ещё сказать? Об исповеди! Вот чего я, будучи диаконом, никак не ожидал: исповедуя людей, помогая им очистить души от грехов, священник и собственную душу очищает. Да, действительно: слышишь ты, как человек перечисляет свои грехи, пытаешься ему помочь, напрягаешь ум в поисках нужного совета — и вдруг понимаешь, что и ты теми же самыми духовными недугами страдаешь; и получается, что советуешь не только прихожанину, но и себе самому. Это меня поразило!

— А всегда удаётся найти нужный совет? Ведь вы, как священник, совсем молоды…

— Да, батюшка я молодой, но по-человечески мне всё-таки уже за сорок. Есть кое-какой жизненный опыт. Ну, а если его не хватит, нужно призвать на помощь смирение.

— Как это?

— Очень просто. Надо сказать: «Брат, я сейчас ничего тебе сказать не сумею. Давай-ка мы вместе помолимся, чтобы Господь нас обоих вразумил!» И помолиться тут же. Может быть, сразу ответ не придёт, но рано или поздно всё обязательно станет ясно. У нас приход молодой — всё больше неофиты, новоначальные люди. Но мы растём! Прихожане растут духовно и нам не дают стоять на месте: как зададут иной раз вопрос, так потом целый вечер приходится в книгах рыться, — а это занятие весьма полезное. И вот ещё что хочу сказать: я, кажется, только теперь до конца понял, как важна для батюшки семья — супруга, дети, дом… Как надо это ценить…

Тут я решаюсь перебить отца Вячеслава и задать ему вопрос каверзный:

— А вот мне кажется, что батюшке легче быть неженатым, целибатным священником!

— Это почему же?!

— Никаких тебе домашних забот, ничто не отвлекает от служения… Разве не так?

Тут вступает матушка Ольга:

— А вы знаете, как отец Вячеслав домой возвращается? Он ещё порог перешагнуть не успел, а на него уже трое молодцов набрасываются: «Папа, папа, давай ты будешь Змеем Горынычем, а мы — тремя богатырями! Давай ты будешь Кащеем Безсмертным, а мы — Иванами Царевичами!» И сразу пластмассовый меч ему в руку суют. Потом я подключаюсь: «Надо линолеум постелить! Сколько можно откладывать?» Сколько я с этим линолеумом билась… Наконец положила рулон посреди прихожей: если споткнётся, то вспомнит! В конце концов дело сделалось. Вы знаете, я до замужества работала на приходе и знаю не понаслышке: священник — очень плохой муж. Не в том смысле, какой вкладывают в эти слова люди внешние, не по личным своим качествам, а… Просто он — не твой. Он обвенчан алтарю. Он отмечен перстом. И ты должна всё время об этом помнить.

Батюшка говорит:

— Тут как-то уехали мои в отпуск — я один остался в доме… Ну, первые два дня вроде даже радовался: покой, свобода!.. А потом… Вот вы говорите: меньше домашних забот — больше сил для служения. Нет, наоборот: без семейной поддержки, без родственной любви, без прочного тыла — откуда силы взять для служения? А целибат… Это очень непростой путь, не каждому предначертанный. И если уж ты его выбрал, то у тебя должна быть некая, торжественно выражаясь, миссия: какое-то особое дело, которому ты помимо бого-служения посвящаешь всего себя. А если уж ты семейный, то заботься о том, чтобы всю семью привести к Богу… Тут важно, чтобы с матушкой всегда можно было поговорить, излить душу… Мне один старый опытный священник говорил: «Если тебе тяжело, то ты не тяни до исповеди — выложи всё жене». Вот даже как! То есть, конечно, разговор с женой исповедь не отменяет, — но в идеале помогает ей. И ещё один мудрый священник говорил мне то же самое: «Сперва с женой поговори по душам, а потом и на исповедь!..» Но тут, конечно, от супругов требуется безраздельное доверие друг к другу, духовное родство… Одним словом — любовь. Пусть даже не всегда всё кажется гладким… У матушки моей есть дар меткого слова! Ты ей что-то сказал, а она тебе раз — тут же ответ из Евангелия! Из Святых Отцов! Она в тупик может запросто поставить.

— А бывало такое, чтобы матушка батюшке исповедовалась — собственному-то супругу? Можно на такое решиться?

— Можно, — спокойно отвечает матушка. — Сперва, конечно, были сомнения, но теперь даже радуюсь такой возможности. Более того — есть вещи, которые мужу-священнику откроешь легче, чем постороннему батюшке. Вообще-то у меня свой духовный отец есть, у которого я много лет окормляюсь, но теперь — видите: дети, дом… Тяжело стало выбираться, и духовник благословил меня исповедоваться у того, к кому дойти легче, — в том числе и у мужа. Иногда я так и делаю.

— Как же без исповеди?.. — подхватывает о.Вячеслав. — Между прочим, став священником, я вот что ещё понял: как же нам, батюшкам, самим необходима исповедь! И частая!.. А иначе так тяжело тебе станет, так тебя закрутит! Вы сами знаете, как священников нечистый «опекает»: только зазевайся — тут и пьянством начнёт соблазнять, и блудом, и злобным осуждением, и сребролюбием… Нет, нам не то что раз в пост — куда чаще надо к исповеди ходить… И следить за собой — ох как следить! — вплоть до мелочей. Уже не пойдёшь по улице одетым кое-как, в шортах, например, или в рубахе нараспашку… А у нас деревня, все друг о друге всё знают — малейший промах тут же всем станет известен. Да что там: и в Петербург-то приедешь — обязательно знакомого встретишь; выходит, что и там надо за собой строго следить. У нас такое правило в храме: мы повсюду ходим в подрясниках — это получается своего рода проповедь. Сейчас же никто не запрещает так ходить, зачем же отказываться? Идёшь — несёшь на себе проповедь Церкви Христовой.

— Отец Вячеслав, скажите: вы к священству сознательно шли или, как говорится, вас «течением принесло»?

— Можно, я отвечу? — просит матушка. — Он не рвался в священство, не торопил время, никого локтями не расталкивал, но он шёл целенаправленно и упорно, делал необходимые шаги, если нужно, ждал — терпеливо и долго. Но он всегда чувствовал на себе перст Божий. Шёл потихоньку и шёл. Знаете, как путник в пустыне: остановиться нельзя, надо идти. И нёс в душе свою мечту, свою высшую цель, как жена носит ребёнка. Он этим жил много лет. А я всё пыталась повернуть его к здравому рассудку, всё точила его потихоньку: «Ну какой ты священник, подумай… Я против… Я пойду и скажу, что ты недостоин…» Возможно, была своя польза в таких речах. Но при этом я всегда знала, что он будет священником, и знала, что будет хорошим священником, и видела, как он горит этим. Он вообще человек ответственный, где бы ни работал, везде лучшим работником считался. И как бы обстоятельства ни препятствовали… Вы знаете, когда он собрал необходимые для вступления в сан документы и подал их в епархию — ему пришлось ждать куда больше, чем прочим. Обычно проходит две-три недели, а тут — вроде все согласны, а решения нет и нет. Почти полгода прошло, а он всё ждал терпеливо. Чувствовал волю Божию на себе и верил, что всё свершится как надо.

— А как вы с ним познакомились, если не секрет?

— Я на своём приходе занималась детьми, жила с ними в усадьбе при храме. Он приехал туда по делам… Как-то я забегаю к батюшке, отдать какую-то книгу, — а тут сидит незнакомый человек!.. Я на него один лишь взгляд бросила, и тут же такая мысль у меня родилась: «Это твой муж». «Фу ты, глупости какие!» — думаю. И ушла и больше его не видела. Потом так вышло, что мы вместе учились на Иоанно-Богословских курсах. Когда впервые пришли на занятия, он меня сразу узнал: «Привет! Ты меня помнишь?» — «Нет, не помню!» Он пожал плечами и отошёл. Три года отучились вместе, а после окончания курсов снова друг с другом не виделись. Вдруг однажды — я как раз уборкой занималась — звонит телефон. Снимаю трубку — он. И безо всякой подготовки: «Выходи за меня замуж!» И я поняла, что всё, свершилось.

— Батюшка, а не тяжело ли начинать новую жизнь, принимать священство, когда тебе уже за сорок? Сейчас семинарию заканчивают совсем молодыми — и сразу получают сан…

— Да это неплохо, что молодые. Всё-таки у молодого душа чище. А как поживёшь на свете, так всего навидаешься… В том числе и такого, чего бы и вовсе не следовало видеть… Потом столько грязи с себя приходится смывать, столько трудиться… Это, знаете ли, тяжело. Но, с другой стороны, жизненный опыт — вещь полезная. Кстати, в прежние времена и не рукополагали до 30 лет, и Сам Иисус Христос только в 30 лет вышел на проповедь. Вот когда уже прошёл и огонь, и воду, и медные трубы…

— Медные трубы ты сейчас проходишь, — уточняет матушка Ольга.

— Возможно… Да, медные трубы — это почёт от людей. Им увлекаться нельзя. Священник, он и без дел, одним своим саном может претендовать на всеобщее уважение. И возникает некое ощущение принадлежности к элите… Есть у нас такое! Мы-де за Царскими вратами, за иконостасом, а вы там, снаружи… И уже забываешь, что благодать-то тебе безплатно была дана: «Вот, возьми, но ты и служи людям!» Один батюшка хорошо сказал: «Священник — это раб рабов Божиих».

Мы беседуем, а дети носятся по двору — их голоса слышны под окном. Мариенбург — та же деревня, даром что считается частью Гатчины, детям тут привольно. Время от времени, соскучась без родителей, кто-нибудь из них — то Ваня, то Саша, то Коля — влетает на кухню, громыхая висящими на плечах автоматами, пистолетами и мечами, — то будто бы конфетку попросить, то водички попить, а на самом деле чтобы узнать, долго ли ещё им оставаться в изгнании, когда наконец на них обратят внимание.

— Важно, чтобы дети видели, что мама с папой в любви живут, — замечает отец Вячеслав. — Очень важен пример родительский, тем более священнический, — это же поповские дети! Люди на них в оба глаза смотрят, как на белых ворон. Всем кажется, что они должны быть немножко отличными от прочих…

— Три ребёнка в семье — это редкость…

На это матушка сказала так:

— Тяжело с одним, потом становится легче. Теперь мы уже замечаем: если растёт один, то он кажется каким-то дикарём. Когда семья большая, дети живее и внимания к себе они, как ни странно, чувствуют больше. Вообще нельзя скупиться на любовь. Я где-то читала, что только те мальчики, вырастая, становятся действительно мужественными, способными на подвиг, которые в детстве обильно напитались материнской любовью. Если они знали, что у них есть мать, которая и обнимет, и по головке погладит, и слёзы вытрет, то они растут героями. Я никогда не думала, что у меня будет столько детей. Я ведь по образованию театральный режиссёр, у меня несколько спектаклей в послужном списке. Всегда с удовольствием вспоминаю, как Фонвизинского «Недоросля» ставила. Знаете как? Митрофанушку все дурачком считают, а мы решили сделать иначе: пусть он будет изначально хорошим — просто родители у него глупые, не смогли достойно воспитать сына. Выбрали на главную роль самого симпатичного парня — пусть зрители пожалеют бедного Митрофанушку и задумаются, как они сами воспитывают своих детей. И вот теперь я сама воспитываю своих собственных сыновей и седьмой год безвылазно сижу в декрете… Какой уж тут театр? И признаюсь, что в первое время это было настоящим испытанием для души. Меня поймёт только та мама, которая подняла нескольких детей, пожертвовав завидной карьерой. Такие женщины со временем понимают: невытертые носы и описанные трусы, они, в конечном счёте, дают душе больше, чем что бы то ни было. Они поднимают, они укрепляют сердце. Знаете такую латинскую поговорку: «Должен —
значит, можешь». Так вот, чтобы понять, какие тебе даны силы от Бога, выполняй свой долг.

— Долг человеческий ещё и в том состоит, чтобы всегда помнить людей, которые делали тебе добро, — добавляет батюшка. — Бывает, одно-единственное слово, сказанное хорошим человеком, всю жизнь твою повернёт к свету. Помню, в начале 90-х лежал я в больнице и на досуге читал протестантские брошюрки — их тогда у меня много скопилось и мне интересно было. А в соседней палате был мудрый человек, который пришёл ко мне и сказал: «Выбрось всё это, сожги! Вот Библия — её оставь и читай каждый день!»  И я послушался и с тех пор начал свой путь к Православию. Как я могу забыть этого человека и не поминать его в своих молитвах? И ещё многих, многих… Отца Иоанна Миронова, который меня крестил, отца Валерия Швецова, который окормляет мою матушку и мне не раз помогал духовно, отца Михаила Юримского, настоятеля Покровского собора в Гатчине, преподавателя СПбДА Игоря Цезаревича Мироновича… И Александра Григорьевича Ракова, чьей помощи я никогда не забуду. Наш долг — забота о семье по плоти и о своей духовной семье. И то и другое — только любовью можно исполнить. И не надо бояться ничего: ни обстоятельств, ни себя самого. Если идёшь к Господу смело — Он тебя всегда выручит, всегда тебя вознаградит и в беде не оставит, даже если ты сам, по своей глупости в беду попал. Ничего! Возьмёт тебя за шиворот и вытащит из грязи и на твёрдый путь поставит. Этой надеждой и живём.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН