Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Валерий Лялин

ОБЛАКО

Лето в этом году было богато грозами с тяжёлыми, обложными дождями, с порывистыми ветрами, вздымавшими на реке белые пенные волны, а если выдавались сухие жаркие дни, то по вечерам на западе полыхали синие зарницы и закаты отличались багровым мерцающим светом.

Украинский городок, куда я направлялся, был совсем небольшим, похожим более на раскидистое село, примостившееся на высоком берегу реки, с садами, огородами, кирпичными домиками и белыми, совсем сельскими, мазанками. Почти у всех его обитателей было своё небольшое хозяйство, и поэтому на центральной, грязной и обильной лужами улице можно было видеть вольготно бродивших гусей и поросят. Вообще-то городок был пустяшный, и к нему не подходила ни железная дорога, ни порядочное шоссе, и сообщение главным образом, совершалось по реке, где регулярно курсировали небольшие пароходики. На одном из таких пароходиков, носящем гордое имя «Перемога», я и направлялся в этот городок, где у меня испокон веков жили родственники. Эта «Перемога» недолго перемогалась, плывя по течению, и не доходя до городка вдруг остановилась, уткнувшись носом в берег. Из машинных недр на палубу вылез, вытирая паклей грязные руки, судовой механик и объявил, что пароходик дальше не пойдёт по случаю великой шкоды в механизмах.

Надо упомянуть о том, что это было время, когда на Украине громыхнула атомная электростанция и смертоносная радиоактивная мгла заволокла громадные территории Украины, Белоруссии и России. Только и было тогда на слуху это жуткое слово: Чернобыль, Чернобыль, Чернобыль. И вот, по прошествии нескольких лет, я ехал в этот городок, где тоже пролился радиоактивный дождь и люди, живущие там, получали «гробовые» деньги на лечение и на утешение.

Я высадился с пароходика вместе со знакомой попутчицей Тоней на дорогу, идущую вдоль зоны отчуждения, на многие километры ограждённую колючей проволокой. Проволока уже успела потемнеть, и над этой, ранее благословенной, а теперь проклятой землёй синело такое же небо, пышным разнотравьем красовались луга, летали и пели птицы, на крышах обез-людевших хат виднелись раскидистые гнезда, и в одном, поджав ногу, задумчиво стоял аист. На полях, где раньше волнами колыхалась пшеница и густыми рядами стояли золотистые подсолнухи, теперь все поросло бурьяном и кустарником. Над полями вились бабочки, жуки и шмели, иногда пробегала одичалая лохматая собака, в бурьяне копался целый выводок ничейных свиней, но людей не было. Всё было брошено на этих полях, и знаком беды стояли заржавленный трактор, и развалившаяся полуторка, и облупившийся комбайн.

И хаты — ранее тёплое, веками обжитое человеческое жилье — теперь смотрели тусклыми глазницами окон и распахнутыми дверями. Что-то незримое, но смертоносное висело над этой зоной отчуждения, и это была смерть в новой, невиданной и неслыханной доселе форме, дьявольское порождение высоких, но безбожных умов XX века.

Моя попутчица Тоня — молодая женщина с мучнисто-бледным лицом и пышными локонами каштановых волос, которые она постоянно поправляла тонкими пальцами. Разговаривая, она как-то по-детски виновато смотрела на меня своими большими голубыми глазами. Мы с ней познакомились ещё в поезде. Она возвращалась домой, отлежав два месяца в институте радиационной медицины.

— Вот, живу-доживаю, — говорила Тоня, — наглоталась, надышалась этой заразы, и отняла она у меня жизнь и здоровье. А раньше я была красивая, цветущая, весёлая. Когда громыхнуло на атомной станции, нас отселили с Припяти, но если тебя ужалила змея, то хоть отселяй, не отселяй — яд змеиный уже в тебе, с тобой и всё отравляет и разрушает.

— Но ты, Тоня, и сейчас неплохо выглядишь, только бледновата, но зато кудри такие, что хоть в кино.

— Ах, так вам кудри мои понравились! Ну так — смотрите! — Тоня схватила себя за волосы и потянула вверх. Под париком обнаружился голый, обтянутый бледной кожей череп. — Я у Алексея Апухтина читала вещее, написанное в XIX веке стихотворение:

О, что за облако над Русью пролетело,

Какой тяжелый сон в пустующих полях!

— Это над нашим городком оно пролетело и унесло не только мои волосы и здоровье, но и многие, многие жизни.

А мои родственники жили в небольшом городке вблизи тридцатикилометровой зоны отчуждения. Глава семьи был учёным лесничим, в ведении которого находились лесные угодья в районах Припяти и Десны. С седой клиновидной бородкой и чеховским пенсне на толстом носу, он выглядел старым земским деятелем, радеющим о начальных школах и сельских больницах. Жена его тоже была ему под стать: этакая полная дама с благородными манерами. Ещё с ними жила сестра жены — крепкая хозяйственная старушка. После случившейся катастрофы комиссия, приехавшая в их городок, предлагала им покинуть дом и отселиться подальше от опасной зоны, но на семейном совете старики решили доживать свой век в родном гнезде. Насильственно их не выселяли, но строго-настрого наказали: огородом не пользоваться, в лесу грибы-ягоды не собирать, корову не пасти, а постоянно держать в сарае на привязи на привозном сене, колодец держать закрытым и следить, чтобы туда не затекала дождевая вода.

Рассказав мне всё это, дядя мой, Сергей Иванович, повёл меня в сарай, где бурёнка уныло в полутьме потребляла сено, а почти ослепшие куры ходили по сараю и разгребали лапами навоз. Лишь пятнистый поросёнок всем был доволен и, наращивая аппетит, жадно пожирал из лохани тёплое месиво.

«И нам плохо, и скотинке невесело, — вздохнув, сказал дядя. Недавно по делам службы я был в запретной зоне и сделал вывод, что атомная радиация такой силы в нашем мире явление новое и на неё не реагируют ни животные, ни птицы, ни насекомые, хотя все они загодя прячутся, предчувствуя ураганы, землетрясения, наводнения. Генетически в них не заложено чувство опасности радиации. Следовательно, это новое явление, порождённое умом безбожных ученых. Между прочим, в Священном Писании предсказана эта катастрофа: у Иоанна Богослова в Апокалипсисе без обиняков сказано: Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь», и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки. И к этому еще надо сказать, что полынь по-украински — чернобыльник. Вообще, не спросивши согласия населения страны, власти настроили эти чудовищные атомные электростанции — эти потенциальные источники смерти, эти молохи, пожирающие жизни людей. А нужны ли они в условиях нашей страны, столь богатой могучими реками, углём, нефтью и газом? Я думаю, что многие ответили бы: «НЕТ!»

Итак, далее о зоне отчуждения: люди из опасной зоны ушли, но птицы, животные и насекомые продолжают там жить. Под влиянием радиации все они стали крупнее, а брошенные домашние животные одичали. Немало среди них и мутантов: я сам видел аистов с тремя ногами, двухголовых поросят, совершенно голых безшёрстных собак. Даже фрукты в два-три раза больше обычных и уродливой формы. Цыгане, которые там поселились, говорят, что ночью эти плоды слабо светятся. Да, немного людей там есть. Это обделённые судьбой бездомные бродяги. Они вселились в брошенные дома и живут там, не обращая ни на что внимания, и не верят, что здесь все отравлено. Они берут воду из колодцев, потребляют с огородов овощи, пасут коров, ловят и едят свиней. Они говорят, что надеются на Божию защиту. «Перед тем как есть и пить, трижды перекрестим еду, призовем Божие благословение и едим. И ничего, пока живы-здоровы. А умирать всё равно от чего-нибудь придется».

Я заглядывал в брошенные дома и увидел, что там уже кто-то похозяйничал. Во-первых, конечно, здесь ходили охотники за иконами. В домах жителям при отъезде брать с собой ничего не разрешали из-за радиоактивной пыли. Божиим попущением беда, случившаяся на Украине, распростёрла свои чёрные крылья и над Белоруссией, и над Россией.

«О, что за облако над Русью пролетело?!»

Много, много юных жизней погибло, и ещё многие годы в городах и сёлах страны будут болеть и умирать чернобыльцы. Эта особая категория людей, ликвидаторов катастрофы, положивших жизни свои за други своя. Низкий, низкий земной поклон им за их подвиг.

К сожалению, в одном из самых благословенных мест Украины в её живое тело до скончания веков врезалась смертоносная звезда Полынь, которую ни забыть, ни избыть. И сидит она на водной артерии реки Припять, которая впадает в Днепр, питающий водой Украину».

Так сокрушённо говорил старый лесничий Сергей Иванович. Этой семьи уже нет на свете. Каж­дый год в течение трёх лет я приезжал на похороны. Первой умерла хозяйка, потом — её сестра и последним — Сергей Иванович. И во всех трёх свидетельствах о смерти был проставлен один диагноз: хроническая лучевая болезнь.

предыдущая    следующая