Издание газеты
"Православный Санкт-Петербург"
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть»|
Издание газеты |
|
|||
| НАШИ ИЗДАНИЯ | «Православный
Санкт-Петербург»
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть» |
|||
Живёт
в г.Зеленогорске и служит настоятелем храма Казанской иконы Божией Матери
архимандрит Викентий (Кузьмин). Мы попросили батюшку рассказать, почему он
решил принять монашеский постриг. Ведь в 60-х годах прошлого века, когда
о.Викентий был ребёнком, его сверстники-мальчишки мечтали быть лётчиками,
космонавтами, моряками, военными — да кем угодно, но не монахами. О.Викентий
улыбнулся в пышные усы и вот что рассказал.
— Думаю, большое влияние на меня оказала моя бабушка. Она была искренне верующим человеком, строго соблюдала посты и все предписания Церкви и меня с детства брала с собой на службы в Троицкий собор Александро-Невской Лавры. Бывали мы с ней и в храме Духовной академии, в Никольском соборе и в других церквах. Я родился в 1957 году, и многие храмы тогда были уже открыты. Родители мои в это не вмешивались: папа был простым рабочим на заводе им.Ленина, мама тоже была из простых. А я всегда с нетерпением ждал походов в церковь, потому что для меня было в этом что-то таинственное, мистическое. Конечно, многое было мне непонятно, но так хорошо было в церкви, что я никогда не уставал, хотя мы с бабушкой непременно шли на раннюю литургию. А поскольку она часто оставалась молиться и на позднюю, я оставался вместе с ней. Зная, что я буду причащаться, утром меня не кормили, да мне и не хотелось есть. Домой я тоже не спешил возвращаться… всё бы стоял в храме, слушал, пел тихонько с церковным хором, смотрел в ласковые глаза Спасителя, Богородицы и святых угодников Божиих. Это были прекрасные семена духовные, которые бабушка посеяла в мою душу.
— Батюшка, а вы расспрашивали бабушку о том, что вам было неясным, непонятным, или так это и оставалось таинством?
— Как все дети, я был любознателен. И бабушка подводила меня к иконам, подробно объясняя, кто изображён, за что возлюблен Господом. Рассказывала также о православных праздниках и о порядке службы. О Христе я знал всё, что было написано в Евангелии, и очень жалел Его.
Помню, как нередко мы возвращались со всенощной домой пешком, дело было позднее, и на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры на многих могилках горели лампады. Представьте: темень, могилы, кресты и огоньки лампадок. И на душу опускалась тишина и покой. И никакого страха. У меня очень рано умерла мама, и я спокойно относился к смерти и к усопшим.
Но беззаботное детство пролетело быстро, и уже в первом классе в школе нам не преминули сообщить, что Бога нет, а всем, кто носит кресты, надо обязательно их снять, потому что Гагарин летал в космос и ни Бога, ни Ангелов там не встретил. Я прибежал домой и сказал бабушке, что учителя говорят, что Бога нет. Бабушка как прикрикнет на меня: «Молчи, антихрист! Типун тебе на язык. А учителя твои все тёмные и безграмотные». Я любил бабушку и верил ей, однако школьная жизнь, всякие слёты, кружки, пионерские лагеря, где было шумно и весело, затягивали… Ходить в храм и причащаться я перестал.
Но когда в шестом классе мы стали изучать историю Крещения Руси, читать про победы Александра Невского и Димитрия Донского, то узнали, что благословил-то воинов на битву Куликовскую прп.Сергий Радонежский. Дальше — больше. В учебниках писали, что Русь была раздроблена и только Церковь оставалась единой. И вот тогда я задал вопрос учительнице: «А сейчас Церковь существует?» — «Да, — ответила она. — И Патриарх есть — Алексий I, который блокаду пережил. И очень хороший человек наш митрополит Никодим. А в городе, кстати, работают Духовная семинария и академия». Тут я и призадумался: как так — Патриарх есть, семинария, где учат на священников, есть, Церковь есть, а Бога — нет? И это стало для меня большим потрясением и откровением.
Немного погодя зашёл я на вечернюю службу в Троицкий собор Александро-Невской Лавры, и тут будто открылись мои духовные очи. И те семена, что были посеяны бабушкой в моей душе во младенчестве, дали ростки. Пришёл я в храм и на следующий день, и на следующий. И стал ходить постоянно. Особенно мне нравилось в храме Духовной академии, потому что там было много молодёжи, студентов. Я видел, что они молодые, образованные, а молятся, поют, крестятся. Неспроста ведь, не глупее ведь они наших учителей?! Дома я залез в бабушкин сундук, вытащил Новый Завет и стал читать, уже вникая в написанное. А когда взялся за молитвослов, постепенно стало приходить понимание слов церковнославянского языка. Видимо, где-то в глубине души в нас заложено это понимание, будто мы не учимся, а… вспоминаем то, что всегда хорошо знали.
Потом я узнал, что мой прадед — отец бабушки — был церковным старостой. Священников, правда, в роду не было, а вот я в 12 лет захотел стать священником. Я стал много читать, и везде, даже в атеистической литературе, находил подтверждение бытия Господа, а не Его отсутствия. Посещая храмы, я познакомился с чудными батюшками — о.Иоанном Варламовым, о.Анатолием Морозом, о.Иоанном Преображенским. Они давали мне журналы Московской Патриархии и святоотеческую литературу из своих библиотек. В 14 лет вместе с другими мальчиками я стал прислуживать в алтаре лаврского Троицкого собора, познакомился с митрополитом Никодимом (Ротовым). Он часто приглашал нас, детей, к себе, отвечал на наши вопросы, сам много и увлекательно рассказывал, иногда даже гулял с нами по Обводному каналу. Эти беседы укрепили меня в решении стать не просто священником, но монахом.
В 17 лет в деревне Калининской области о.Алексий Зайцев принял меня к себе в храм. Дал подрясник, скуфью, и я стал читать, учить порядок служб (даже чин погребения), которые шли там по уставу, без сокращений. Кстати, о.Алексий и благословил меня на монашество. Но сначала я отслужил в армии, в ракетных войсках стратегического назначения. Помню, командир спросил меня: «Ты почему не комсомолец? Давай вступай». — «Не достоин я, — отвечаю, — в Бога я верую». Удивились, но оставили меня в покое. А я осмелел и крест повесил на шею, а солдатам и офицерам, которые интересовались, про Бога рассказывал. В 1978 году, после армии, митрополит Никодим дал мне рекомендацию в семинарию. И я поступил сразу во второй класс.
— Отец Викентий, вы — монах, а служите среди мирян, не в монастыре. Почему?
— Монахи, приняв постриг, отказываются от собственной воли, препоручая себя всецело Господу и духовному наставнику, и служат там, куда назначат. Меня митрополит Антоний (Мельников) рукоположил в иеромонахи на Смоленскую. А в 1986 году уже митрополит Алексий (нынешний Святейший Патриарх) благословил меня служить в Ново-Валаамском монастыре в Финляндии. Я вёл службы на церковнославянском и финском языках. Но русские, живущие в Финляндии, всё удивлялись, что в зеленогорском Казанском храме не идут службы, и добавляли: «Если бы храм передали Церкви, мы бы собрали средства на его восстановление». А поскольку митрополит Алексий нередко посещал в те времена наш монастырь, я, воспользовавшись этим, проявил ревность: «Владыко, когда зеленогорский храм передадут верующим, то… если вы назначите меня настоятелем, я с радостью возьмусь за его восстановление…» «Хорошо, — просто ответил владыка. — Жди».
Прошло немного времени, храм отдали верующим. 10 октября 1989 года был подписан указ о назначении меня настоятелем, а 25 октября я уже служил панихиду в родительскую субботу… на паперти, церковь-то была не обустроена. Народу пришло — тьма! Люди плакали от счастья, ведь впервые за много лет здесь шла служба.
Сколько лет прошло… а мне, как когда-то в детстве, не хочется уходить из храма, хотя и служба закончилась, и последний прихожанин спешит домой, и намекающе гремит уже ключами сторож…
Записала Ирина РУБЦОВА