Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

ОБРЕЧЁННЫЙ НА ЗАКЛАНИЕ

За что был убит Сергей Есенин

И меня ль по ветряному свею,
По тому ль песку,
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску.

Пройдет всего семь лет, и вновь прозвучит пророчество о гибели Сергея Александровича, сказанное его близким другом, поэтом Николаем Клюевым: «Ты, обреченный на заклание... радуйся закланию своему...» — написал он в письме к Есенину. Сам поэт предчувствовал трагическую кончину. «Я буду жертвой...»,— говорил он своему литературному секретарю Г. Бениславской, а за несколько дней до гибели прямо сознался В.Эрлиху: «Меня хотят убить! Я, как зверь, чувствую это!»

Жизнь Сергея Александровича, согласно последним исследованиям, оборвалась 27 декабря 1925г. в гостинице «Англетер». Что происходило тогда в этой гостинице, как именно закончилось земное существование великого поэта — покажет (будем надеяться) ближайшее будущее. Однако уже сегодня можно с большой долей уверенности сказать, что Есенин, вопреки официальной версии, был убит, а затем подвешен. И здесь сразу же возникает вопрос: «А за что, собственно, мог быть убит Есенин?»

Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам,
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам —

написал о себе Сергей Есенин. Написал просто и искренне, как впрочем, обо всем, о чем ему приходилось писать. «Я сердцем никогда не лгу», — сказано у него в одном из стихотворений. Как ни парадоксально, но именно эта позиция не устраивала большевистскую власть, считавшую, что коль человек живет в революционное время, он должен подчиняться законам этого времени. Такое мировоззрение четко определил пролетарский поэт Э.Багрицкий, говоря о своем веке, он писал:

Но если он (век) скажет:
«Солги» — солги,
Но если он скажет:
«Убей» — убей...

Сергей Есенин, с детства воспитанный на христианских, православных ценностях, проповедовал иное. В одном из юношеских писем он писал своему задушевному другу Г. Панфилову: «Гриша, в настоящее время читаю Евангелие и нахожу в нем очень много для себя нового... Христос для меня совершенство», и в другом письме: «Да, Гриша, люби и жалей людей — и преступников, и подлецов, и лжецов, и страдальцев, и праведников: ты мог и можешь быть любым из них. Люби и угнетателей и не клейми позором, а обнаруживай лаской жизненные болезни людей».

Эти строки были написаны еще до революции 1917г., направленной против так называемых «угнетателей». Казалось бы, после революции Есенин переменил свои взгляды. Ведь он приветствовал ее («Да здравствует революция, и на земле, и на небесах!») и даже записал себя в ее творцы:

Небо, как колокол,
Месяц — язык,
Мать моя — Родина,
Я — большевик

А как большевик он и мыслить, и писать должен соответственно. И, в самом деле впав в духовное помрачение (впрочем, как и большинство русского народа), Сергей Есенин написал кощунственные стихи, соответствующие революционному, богоборческому времени. Так в одном из них говорится:

Тысячи лет те же звезды славятся,
Тем же медом струится плоть
Не молится тебе, а лаяться
Научил ты меня, Господь.
За седины твои кудрявые,
За копейки с златых осин
Я кричу тебе: «К черту старое!»
Непокорный, разбойный сын.

Казалось бы, отрекся он от «старого», в котором жизнь строилась на христианском милосердии и любви к ближнему, казалось, он должен стать проповедником нового, революционного завета: если надо — солги, если надо — убей...

Однако уже в 1919г., в маленькой поэме «Кобыльи корабли», поэт, обращаясь к зверям, которые, по его мнению, стали лучше людей, говорит:

Никуда не пойду с людьми.
Лучше вместе издохнуть с вами,
Чем с любимой поднять земли
В сумасшедшего ближнего камень.

В этой же поэме есть и такие строки:

Веслами отрубленных рук
Вы гребетесь в страну грядущего.

Есенин стал понимать, что революция строится на крови, стал прозревать от «ослепившей всех свободы». Но своим чутким, поэтическим сердцем он почувствовал, что это прозрение для него может стать роковым. И вновь зазвучали в его творчестве пророческие слова:

Только сердце под ветхой одеждой
Шепчет мне, посетившему твердь:
«Друг мой, друг мой, прозревшие вежды
Закрывает одна лишь смерть».

В 1923 г. в письме А. Кусикову Сергей Александрович написал: «Перестаю понимать, к какой революции я принадлежал. Вижу только одно, что ни к февральской, ни к октябрьской...» Отчего так — он объяснил в поэме «Страна негодяев»:

Пустая забава,
Одни разговоры
Ну что же,
Ну что же мы взяли взамен?
Пришли те же жулики,
Те же воры
И законом революции
Всех взяли в плен.

Вслед за идеологическим прозрением к Есенину пришло и духовное прозрение.

Стыдно мне, что я в Бога верил,
Горько мне, что не верю теперь.

Эти двойственные по смыслу строки известны всем почитателям творчества Сергея Александровича. С большой определенностью он высказался Айседоре Дункан в 1922 г.:

— Большевики запретили употреблять слово «Бог» в печати, ты знаешь?

— Но большевики правы. Нет Бога. Старо. Глупо.

— Эх, Айседора! Ведь все от Бога. Поэзия и даже твои танцы,— ответил Сергей Александрович, вспоминала переводчица Дункан Лола Кинел.

Однако возвращение Есенина к Богу было мучительно сложным. Даже в 1924 г. он в своих стихах еще не отделялся от свойственной интеллигенции того времени бравады. Так в произведении «Письмо к матери», Сергей Есенин пишет:

И молиться не учи меня, не надо.
К старому возврата больше нет.

Но уже через год зазвучали в его творчестве исповедально-покаянные строки:

Ты прости, что я
в Бога не верую,
Я молюсь ему по ночам.
Так мне нужно.
И нужно молиться...

Когда же в апреле-мае 1925 г. в целых десяти номерах газеты «Правда» напечатали один из самых антихристианских опусов Демьяна Бедного — поэму «Новый завет без изъяна Евангелиста Демьяна», Есенин открыто встал на защиту Православия, написав поэтическое «Послание «евангелисту» Демьяну». И хотя в нем Сергей Александрович опять-таки высказывает личное двойственное отношение к религии (которое, скорее всего, было ширмой для большевистской цензуры), однако, в общем он прямо говорит, что никто не должен растаптывать православную веру русского народа.

В своем послании поэт пишет:

…Когда я в «Правде» прочитал
Неправду о Христе блудливого Демьяна.
Мне стыдно стало так, как будто я попал
В блевотину, изверженную спьяна...
Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил,
Ты не задел его своим пером немало.
Разбойник был, Иуда был.
Тебя лишь не хватало.
Ты сгустки крови у креста
Копнул ноздрей, как толстый боров.
Ты только хрюкнул на Христа,
Ефим Лакеевич Придворов.

(Настоящее имя Демьяна Бедного было Ефим Алексеевич Придворов.)

В мае 1925 г. Есенин передал "Послание" для публикации в газету «Бакинский рабочий», редактором которой был его близкий друг П. Чагин. Однако он не осмелился опубликовать это произведение. И тогда оно пошло по народу в списках. Им зачитывались, его переписывали от руки и передавали друг другу. Копии широко распространились по России. Для того времени есенинское "Послание" сыграло большую роль в укреплении народного духа. Долгое время есениноведы отрицали подлинность этого «Послания», ссылаясь на слова Екатерины Есениной, опубликованные в 1926 г. в той же «Правде». «Это стихотворение брату моему не принадлежит». Однако в конце XX века был найден подлинник стихотворения и специалисты-графологи подтвердили, что оно написано Сергеем Есениным. К тому же существуют воспоминания П. Чагина, который лично от Есенина помнил это произведение.

В 1925 году большевикам стало окончательно ясно, что Есенина «приручить» им не удалось. Не стал он трубадуром революции. «Божья дудка» — так говорил о себе Сергей Есенин.

Большевики увидели в нем идеологическую и духовную опасность. За ним установили слежку, на него заводили уголовные дела, грозившие в любое время перерасти в политические (только благодаря всемирной известности не решались отправить поэта в застенки ЧК).

Есенин предчувствовал трагическую развязку, и это предчувствие мучило его. По воспоминаниям Екатерины Есениной, молясь перед распятием Иисуса Христа, он говорил: «Господи, ты видишь, как я страдаю, как тяжело мне...»

Двадцать седьмого декабря Сергей Александрович трагически погиб. Истинные причины его гибели были скрыты, но многие свидетели все же не поверили в то, что поэт покончил с собой. Муж Екатерины Есениной, поэт Василий Наседкин одним из первых видел труп в «Англетере» и сразу заявил ей: «На самоубийство не похоже... Мозги вытекли на лоб...»

В Православной Церкви также изначально нашлись священники, не поверившие в самоубийство. По данным исследователя жизни и гибели Есенина Н. Сидориной, панихиды по нему совершались в трех церквах: в Москве, в Ленинграде и на Рязанской земле. В Казанской церкви села Константиново Сергея Александровича заочно отпел его духовный наставник протоирей Иоанн Смирнов. В то время за отпевание самоубийц и панихиды по ним сразу лишали священнического сана. Значит, достаточно убедительными были свидетельства родственников о том, что Есенин не покончил с собой, а был убит.

Но в течение почти восьмидесяти лет версия о самоубийстве упорно внедрялась в сознание советского народа. И лишь в 1997 г. в газете «Известия» директор Особого архива А.С. Прокопенко заявил: «Исследователи причин смерти Сергея Есенина давно пришли к выводу о прямой причастности к гибели поэта ОГПУ. И документы об этом есть в архивах КГБ, да вот уже семь десятилетий не дают читать их. Ради только одного снятия греха самоубийства с души великого поэта должны быть названы нечестивцы, оборвавшие его жизнь».

Есенин был убит большевиками-интернационалистами за национальную самобытность, за проповедование в своем творчестве православных ценностей — любви к ближнему и милосердию, любви к Родине и русскому народу, за то, что своими стихотворениями великий поэт противостоял бездуховности, насаждаемой советской властью, и тем самым поддерживал в народе веру в то, что Православная Россия не канула в никуда, а значит, придет время ее возрождения. За это Сергей Есенин был обречен на заклание.