Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

СЛОВО О ВАСИЛИИ БЛАЖЕННОМ

Кажется, это первое упоминание о необычном, трудно постижимом чине святости, который получил название юродства Христа ради. С тех пор юродивые не переводились в Восточной Церкви, хотя их число всегда было гораздо меньше числа преподобных. Но без этой редкой харизмы не было бы полноты форм аскетического делания, а значит, и той неизъяснимой красоты православного богопочитания, к которой очень подходит фраза Френсиса Бекона: "Нет такой совершенной красоты, в которой не было некоторой доли странности".

В России этот странный вид святости появился в XIII веке. Первым русским юродивым был Прокопий Устюжский. Он и заложил у нас традицию, которая в дальнейшем расцвела пышным цветом: ходил босиком по снегу, не имел постоянного жилища, молился только в уединенном месте, где никто его не видит, изрекал непонятные фразы, которые позже оказывались пророческими, и т.д. Скончался он в 1303 году, в один год с Московским князем Даниилом. После него подвиг юродства брали на себя жившие в XIV веке в Новгороде Феодор и Николай по прозванию Кочанов, псковитянин Николай Салос и москвич Максим. Но самым знаменитым юродивым Христа ради за всю историю нашей Церкви был Василий Блаженный, как и Максим, просиявший в Москве.

Он родился в подмосковном сельце Елохове, где сегодня стоит знаменитый "Елоховский" кафедральный собор, в благополучной семье, но в ранней молодости ушел из родительского дома и начал скитаться по городу, ночуя на церковной паперти и едва прикрывая свое тело ветхим рубищем. Зимой он переносил такие морозы, от которых трескалась земля, а летом терпел зной на солнце. Ни дружбы, ни знакомства не было у него ни с кем. Для всех был он чужим, лишая себя тем самым всякого земного утешения. Только у одной бедной вдовы иногда преклонял он голову. Ум Блаженного Василия непрерывно был занят молитвой и богомыслием. Эти его подвиги не остались незамеченными: вскоре жители Москвы стали питать к нему смешанное с удивлением уважение. Во время боярских смут, разыгравшихся в период малолетства царя Иоанна Грозного, жизнь блаженного была укором стяжателям и развратникам и утешением для страдавших от усобиц простых людей. Своими слезами он вел всех к покаянию. В 1547 году он горько рыдал перед Воздвиженской церковью, а на следующий день в Москве случился страшный пожар, начавшийся с этого самого храма, и многие другие церкви, дома и даже дворец Великого князя были истреблены огнем.

Народ скоро стал замечать, что, когда Василий проходил мимо дома, в котором безудержно пили и веселились, он со слезами обнимал его стены. "Что ты делаешь?" - спрашивали его. "Ангелы-хранители этих буйствующих стоят под окнами, не решаясь войти, и я их жалею и утешаю", - отвечал он.

Митрополит Макарий сообщил о святом человеке царю, и они оба радостно прославили Бога, воздвигшего в их время такого подвижника. Однажды царь стоял на службе в храме и задумался, как ему украсить свой новый дворец на Воробьевых горах. По окончании богослужения к нему подошел Василий блаженный. - Что-то я тебя не видел, - сказал Иоанн. А я тебя видел, только не здесь, а на Воробьиных горах. А ведь церковь поет "всякое житейское отложим попечение".

В другой раз царь пригласил его к себе на трапезу, и Василий трижды выливал за окно поднесенное ему вино. - Ты что, брезгуешь моим угощением? - спросил недовольный царь. - Нет, но надо было тушить пожар в Новгороде, и я его потушил.

Позже стало известно, что как раз в это время огонь охватил Новгород, но пошел дождь и залил пожар.

Подвиг юродства загадочен, но если бы в нем не присутствовала та же самая мотивация, которая знакома и нам, хотя остается у нас в зачаточном состоянии и не реализуется в поступках, то мы все смотрели бы на юродивых, как смотрят на них несмышленые дети - с насмешками и высокомерием. Но для человека с самой элементарной чуткостью это совершенно невозможно. Какое-то "зацепление" наших душ с душами этих потрясающих личностей все-таки происходит. По крайней мере, два вида мотивации, двигающей их уникальным поведением в принципе знакомы и нам.

В каждом нормальном человеке есть инстинкт, подсказывающий ему, что если он откажет себе в каком-то вполне доступном ему удовольствии, то это как-то ему зачтется. Иными словами, добровольное самоограничение в исполнении своих желаний представляется нам добродетелью. Когда мы действительно так поступаем, мы проявляем то человеческое качество, которое именуется силой воли. Человек сильной воли - это тот, кто умеет заставить себя делать сейчас то, что ему не хочется, чтобы потом все было так, так как ему захочется. Настоящее время для такого человека - это деньги, на которые он покупает время будущее. Юродивые наделены способностью к такой "коммерции" в высочайшей степени - они есть люди колоссальной, поистине железной воли, для которых настоящее, т.е. земная жизнь, есть деньги вечности. Выгоду такой купли разъяснил блаженный Максим Московский: "Лют мороз, да сладок рай". Для него грядущее безтелесное бытие было таким же реальным, как и жизнь во плоти, так что, кроме огромной воли, у него была еще и непоколебимая вера. Оба эти качества присутствовали у всех юродивых.

В них жило еще одно чувство, знакомое и нам, но занимающее крошечную часть нашего существа, а у них наполняющее его до краев, - любовь к Богу. По той силе, которой она у них достигает, ее можно сопоставить разве с той безумной влюбленностью, не дающей ни о чем думать, кроме своего предмета, какая бывает характерна для периода первого ухаживания. Но качество здесь естественно другое. Даже к самому высокому и чистому "обожанию" (т.е. обожествлению) одним человеком другого человека всегда примешивается неуверенность, безпокойство и ревность, в результате чего радость оказывается отравленной. Из собственного опыта и из лучших образцов художественной литературы мы знаем, что влюбленность есть прежде всего сердечная мука - недаром исполняемые под гармошку куплеты о любви народ называет "страданиями". Любовь же к Богу, как можно прочесть у рассказавших о ней некоторых преподобных, абсолютно лишена какого-либо страстного возбуждения и связанных с ним переживаний и дает душе только мир и спокойствие.

У юродивых Христа ради эта любовь взаимна - именно поэтому они именуются "блаженными". И правда - что может дать больше блаженства, чем небезответное сердечное чувство к Тому, Кто не нуждается в "обожании", поскольку Он и так есть Бог? Обоюдная любовь между Ним и юродивым не поддается никакому постороннему анализу, ее нельзя выразить в терминах нашего земного языка, так как она есть любовь небесная. Она совершенна, а как читается в заамвонной молитве, - "всяк дар совершен свыше есть". Господь Сам наделяет юродивого равнодушием ко всему временному, дав ему со- прикоснуться с вечностью.

Таков этот дивный цвет христианского человечества - юродивые Христа ради. Они не дают обонять свой аромат никому из окружающих, желая возносить его только Богу. Но воздух доносит их благоухание и до людей, которые уже не одним рассудком, но и умиленным сердцем начинают понимать, что Царствие Небесное - не от мира сего, и это заставляет их с особым благоговением входить в храм Господень, таинственно соединяющий их с этим Царствием, и ненадолго получить там почти такое же блаженство, какое постоянно испытывают юродивые - эти живые Храмы Божии.

В последние дни свои Василий Блаженный лежал на одре тяжко больной. Царь и царица Анастасия с детьми Иоанном и Феодором пришли к нему испросить молитв его за них. Блаженный, находясь уже при смерти, предрек Феодору Иоанновичу наследование царства, будто предвидя безвременную кончину его старшего брата. Это было 450 лет тому назад, 2 августа 1552 года. Из 88 лет своей жизни Василий провел 72 года в подвиге юродства. Царь с боярами нес одр его. Митрополит Макарий с собором духовным совершил погребение. Тело блаженного было похоронено на кладбище Троицкой церкви на рву.

Через год после кончины блаженного царь Иоанн разрушил Казанское ханство и в честь этого события возвел на Красной площади великолепный Покровский собор. Уже после смерти государя в 1588 году к нему был пристроен придел святого Василия Блаженного. И произошло нечто удивительное: народ стал называть храм не по главному алтарю, а по этому приделу: храм Василия Блаженного. Это чудо русской архитектуры известно сегодня всему миру. Своей необычностью он вызывает то же удивление и восхищение, какое вызывал святой, давший ему свое имя.

Виктор Николаевич ТРОСТНИКОВ