Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Издание газеты
"Православный Санкт-Петербург"

 

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

 

К оглавлению номера

«Марфа и Мария», Москва

ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА — ДИВЕЕВСКАЯ БЛАЖЕННАЯ

Это по ее молитвам у царя Николая II родился наследник, и она же вручила ему письмо от преподобного Серафима Саровского, а затем просила передать царю Николаю через священника Серафима (Чичагова) повеление о.Серафима Саровского о наступлении времени открытия его мощей.

Только что вошел я в ворота Дивеевской обители и залюбовался чудной архитектурой белого, как снег, величественного собора и необыкновенной высоты колокольней, которая, казалось, крестом упирается в самое голубое небо, - слышу опять странный крик:

- Брось! Брось! Уйди!

Повернул голову налево - вижу кучку людей; между ними несколько духовных и интеллигентных лиц и один украшенный крестами и орденами монах, по-видимому, архимандрит. Подхожу и вижу такую картину: среди дороги прямо на грязи сидит в одной посконной рубахе загорелая простоволосая и босая женщина довольно тучного сложения и преклонных лет. Она слегка наклонила голову и преспокойно, не обращая никакого внимания на окружающих, словно возле нее нет никого, ковыряет палочкой мокрую землю (ночью был сильный дождь) и что-то бормочет про себя вполголоса. Вокруг этой женщины - кто на корточках, кто на коленях, кто стоя, - столпились люди, человек до пятнадцати. И все они напряженно вслушиваются в бормотание старухи и всматриваются в каждый ее жест.

Один интеллигентный господин, изысканно одетый, средних лет, с коротко остриженной головой и бородкой а-ля франсэ, присел близко к странной женщине и неподвижно, словно загипнотизированный, смотрит на ее ковыряние палочкой и усерднее других прислушивается к ее несвязному разговору.

- Кто это? - спросил я тихо у архимандрита.

- Юродивая, Прасковья Ивановна, - ответил он так же тихо. - Слушайте, она угадывает будущее.

Я тоже подошел поближе и стал прислушиваться. Она как-то мельком взглянула на меня и продолжала бормотать:

- Ишь чего хочется. Я тебе говорила: нельзя, подожди! А сорок рублей отдай. Чужого не смей… подожди, придет… будешь в чинах… Трудись до поту… Я и хлеб пекла, и мела, в грязи валялась, пряла. Добро в душу клади. Всем будет… А оттуда не ходи, не приказываю. Завяжи да пойди примирись. В поле хлеба много родилось. Так ты жни да снопы складывай… А избу чисто-чисто прибрала. И гляжу как солнышко… А он приходит… Царя-батюшки не видала… Ты чего смеешься? Ни соринки в глазу нету… Утробу свою разъела… Я тебе говорила, что нет, а ты мне даешь и смеешься… Пиши да пиши - лучше кормиться будешь…

- Вы понимаете, что говорит юродивая? - спросил я у другого интеллигента, стоявшего с заложенными назад руками и тоже прислушивавшегося к странному разговору.

- Где мне понять, - отвечал тот, улыбаясь. - Тут, говорят, нужно иметь особую сноровку понимать, ключ, так сказать, к ее загадочной речи. Впрочем, кое-что, представьте себе, приходится по мне, но я думаю, это случайность.

Когда я пришел в свой номер и стал припоминать и вдумываться в то, что сказала Прасковья Ивановна, я все больше и больше находил фраз и слов, которые могли относиться лично ко мне. Теперь же, когда я пишу эти воспоминания, я мог бы сказать, имея достаточные основания, что большая доля этих фраз и слов пророчески на мне сбылась.

В связи с этим хочу передать мой разговор с одной старушкой-монахиней по поводу юродства и юродивых.

- Вы довольны, что у вас живут юродивые?

- Как же не быть довольными? Это милость к нам Божия, по молитвам Царицы Небесной и угодничка Божия, нашего батюшки Серафима. Им назначено здесь иметь прибежище под покровом Божией Матери, нашей всемилостивой Игумении, они и живут у нас, и мы счастливы этим. Это посещение Божие.

- И не сомневаются у вас монахини относительно святости и спасительности юродства Христа ради?

- Сомневаются. Где есть люди, там есть и сомнение. А мы ведь люди, да притом люди слабые и грешные… Где уж нам прожить без сомнений. Всю жизнь работаем, чтобы добыть Христово горчичное зерно, и все никак не добудем.

- А вы как, матушка?

- Да и я, грешная, также. Как пообдумаешь да помолишься Богу, так будто и блеснет блесточка веры, а потом опять. Так и переплетается вера с сомнением.

- А вот как вы думаете относительно этих предсказаний и наставлений юродивой Прасковьи Ивановны?

- Я по греховности своей думаю, что они имеют большое значение в деле спасения людей, даже больше, чем проповедь.

- Каким образом?

- А вот каким: в проповеди проповедник излагает, обосновывает и доказывает умственно и на основании Писания учение Церкви Православной; учит, просвещает людей все-таки отвлеченно. И эта проповедь, несомненно, действует на души людей, но все-таки не на всех и не всегда. Бормотание же, как вы говорите, юродивого человека действует неотразимее и поразительнее. Почему? Потому что здесь чуется невидимый, тайный голос Самого Всеведущего Бога… Здесь человеческая грешная душа как бы соприкасается с неведомым духовным миром. Здесь, если вы отрешитесь от земных предрассудков и условностей хоть на минутту, вы слышите, что этими мертвыми для мира и как бы безумными устами ничтожества говорит Сердцеведец, знающий всю, даже тайную жизнь людей. Вот я вам приведу один пример из недавней действительности. Приходят к Прасковье Ивановне два молодых господина, видимо, из ученых, люди неверующие; пришли же затем, чтобы пошутить, поглумиться и вообще поразвлечься. Ну и начинают шутить над Прасковьей Ивановной. Та прижалась в уголок своей келейки - и ни слова. Вот они шутили-шутили, смеялись-смеялись и ушли, не добившись от Прасковьи Ивановны ни одного слова. Но только они отошли несколько сажен от кельи юродивой, как слышат, она кричит им из окна: "Скорей беги! Скорей беги! Беги с ведром, заливай свой дом! Дома не зальешь, а в тюрьму попадешь". Те, конечно, не обратили тогда внимания. Но через неделю, что ж вы думаете, приходит к нам письмо, а в нем один из тех молодых людей пишет: "Мне Прасковья Ивановна напророчила: у нас сгорел дом, а я сижу в тюрьме, арестован по подозрению в участии в безпорядках рабочих на фабрике. Я был атеист, теперь верующий. Помолитесь обо мне и испросите прощения у Прасковьи Ивановны. Избавлюсь от напраслины и приеду к вам в монастырь уже с другою целью". Вот вам, каково действие "бормотанья" Прасковьи Ивановны на людское неверие! Хочешь - сомневайся, хочешь - верь.

Юродство - великое дело! Его надо понять. А понять его без Божией помощи, без озарения свыше невозможно. В миру его мало понимают, и это оттого, что мало над такими вещами задумываются, мало молятся. Погрузились в суету сует, в гордость да в плотоугождение, и отолстели чувства их: слушают и не слышат, смотрят и не видят.

Священник Петр ПОЛЯКОВ