Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

ИСЦЕЛЕНИЕ РАССЛАБЛЕННОГО НА ТРОИЦКОМ ПОДВОРЬЕ

19 января 1865 года, в занесенном снежными метелями городке Псковской губернии Торопце, в семье приходского священника Спасо-Преображенской церкви о.Иоанна Белавина, родился человек, которому впоследствии суждено было не только возглавить Русскую Православную Церковь, но и сохранить Ее в самую тяжелую и смутную пору жизни. Он своим внутренним духовным обликом являет нам поучительный пример непоколебимой веры в Бога, нелицемерной любви к Церкви и преданности многовековым устоям родной страны. Публикуем рассказ современницы святителя старшей сестры Серафимо-Дивеевского подворья в Москве мантийной монахини Анфии о любопытном эпизоде, связанном со Святейшим Патриархом.

Дело происходило весною 1921 года. На подворье к сестрам прибыл один из Нижегородских викариев, недавно хиротонисанный епископ Варнава, выходец из Зосимовской Пустыни. При нем проживали на подворье и два его келейника. Монахиня Анфия рассказывает: "Пожили они, пожили, да и стали собираться в скорости ехать к себе обратно… Только вдруг, однажды, залетает ко мне в келию владыка Варнава и лица на нем нет: весь белый, губы трясутся и говорит, стуча зубами: "Мать - беда! У меня келейник обмер. Что теперь делать - ума не приложу…" Как он мне сказал это, я сама испугалась до смерти. Господи, думаю себе, да что ж это такое за наказание? И говорю ему: "Что делать? Доктора надо безпременно звать, владыка".

Пошли мы с ним в комнату. Заходим и смотрим: лежит этот келейник на кровати, весь бледный - ни кровинки и дыху никакого нету. Закостенел весь, так и лежит - как доска… Поглядела я на эту картину, да и думаю себе: Господи, что же это теперь у нас будет? Тем временем владыка говорит: "Ну вот что, мать: нечего нам тут время терять, да раздумывать, а надо нести его к Святейшему, на исцеление!" А я и говорю: "Да Господь с вами! Как же это его нести-то, владыка? Да и нести-то некому; старухи все…" А владыка Варнава говорит: "Ты поменьше рассуждай, а доставай-ка где-нибудь носилки. Положим на них, да и понесем. Тут недалече, донесем, авось…" Вот я и полетела через улицу - к слепым в общежитие, достала там складные носилочки, говорю владыке: "Принесла". А он говорит: "Ну, давайте его класть". Положили мы его, накрыли белой простыней, позвали наших четырех сестер - и пошли. Впереди Владыка в клобуке и в рясе, потом - сестры с носилками (я им подсобляла), потом еще несколько сестер наших… Меня-то там, на Мещанской - все знают. Мы несем, а ко мне все народ подходит да спрашивает: "Какая же это сестра у вас преставилась?" - тогда все тифом помирали… Пошли на подворье на Троицкое к Святейшему. Умаялись - страсть: из последних сил все повыбивались. Принесли - постучались. Покойник Яков, потом убитый (Полозов, келейник Патриарха), увидел владыку-то в стеклянную дверь - отпирает. И повел нас наверх. Насилу мы вперлись в дверь-то, с носилками, да на второй этаж… Поставили на пол носилки. Стали ждать.

Вот Святейший выходит. Владыка Варнава со стула вскакивает, к Святейшему: так, мол, дескать, Ваше Святейшество, и так… Святейший подходит тогда к носилкам. Благословил этого-то, на носилках, широким крестом… потом посмотрел на простыню так пронзительно… и вдруг как воскликнет сердитым голосом: "Именем Господа нашего Иисуса Христа тебе говорю: встань!!" Куда тут простыня полетела! Куда - носилки! Обмерший этот, как вскочит, чисто ошпаренный - да в дверь, бежать… А Святейший-то ему еще вслед: "Иди, да впредь - не согрешай!" А его и след простыл. А уж что тут с нами было - и рассказать нет моей возможности… А Святейший повернулся к двери, да и пошел к себе… А я только успела шепнуть нашим монахиням: "Бегите сестры, бегите милые!" - они врассыпную…"

Разъясняя вышеизложенное, мать Анфия утверждает, что, хотя для нее лично во всем этом случае и много загадочного и необъяснимого, но несомненно, - по ее убеждению, - и то, что "камедь эта" была состряпана с целью "подорвать Святейшего" начинавшими тогда поднимать голову церковными оппозиционерами или, может быть, даже и безбожниками. Но вышло не по-ихнему! Одновременно, со всей категоричностью она утверждает, что "обмерший" келейник действительно был "как доска" - совершенно окаменевший. Она его трогала собственными руками и говорит, что ни руки, ни ноги у него не гнулись, когда они перекладывали его с постели на носилки.

Как бы там ни было, но Преосвященного владыку Варнаву мать Анфия, как старшая сестра, слезно просила покинуть их подворье. И Владыка со своим штатом тут же уехал. "…Только мы их и видели. А уж что тут к чему - сами понимайте, как вас Господь вразумит!"

Москва, 1925 г.