Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ХРОНИКА ОДНОГО ИСЦЕЛЕНИЯ

У образа в Воскресенском храме города Тутаева

В нашей семье четверо детей. Младший, Тихон, родился в 2003 году с врождённым пороком сердца. Диагноз ВПС ДМПП был поставлен нам в пять месяцев. В девять месяцев мы были направлены в кардиологический институт им. Бакулева в Москву, где диагноз подтвердился и мы были поставлены на учёт с целью проведения операции на сердце. Но раз порок у нас был относительно компенсированный, а ребёнок маленький, в Москве нам предложили подождать, пока он подрастёт, и тогда можно будет сделать операцию эндоскопически.

 Естественно, мы состояли на учёте у кардиолога и наблюдались. Через год дефект немного уменьшился, и у нас появилась надежда, что, может быть, всё обойдётся без операции. В два и три года порок оставался без изменений, и жить в принципе Тише не мешал. Однако, когда мы сделали УЗИ в январе 2008 года, оказалось, что наметилась тенденция к ухудшению: отверстие несколько увеличилось, стала формироваться аневризма перегородки, увеличено было правое предсердие и стали проявляться на кардиограмме нарушения ритма сердца на фоне изменения его электрической проводимости.

Кардиолог направила результаты очередных обследований в Москву, и 5 марта 2008 года нам из института им. Бакулева пришла телеграмма с предложением приехать в институт 17 марта для госпитализации и «оперативного лечения».

Пришлось в спешке собирать документы, и главный кардиолог, давая нам заключение и направление, сказала, что все показания для операции есть, лучше её сделать, надежды, что порок зарастёт сам собой, практически нет, а ситуация с возрастом у сына может только ухудшаться. Это было 13 или 14 марта. Я сильно расстроилась, пришло на ум всё, что я слышала об осложнениях после операций на сердце, неизбежном проценте летальных исходов, который годами держится на одном уровне, всех тех неделях, что нам с сыном предстоит пробыть в больнице одним в чужом городе.

В общем, стало совсем плохо. И сердце моё материнское ныло и ныло в поисках утешения и выхода. Надо сказать, что наша семья воцерковлена уже 14 лет. Однако я по гордости и глупости практически все эти годы не обращалась к помощи Святителя Николая Чудотворца. Мы молились и обращались к другим не менее любимым святым, а про Святителя Николая я думала, что ему и так полмира молится, чего ещё я буду докучать. Однако в 2006 году я по совету одного из священников первый раз в молитве обратилась к нему с просьбой помочь приобрести дом в деревне, на который у нас не хватало денег, и нам необходимо было их достать. Каково было моё удивление, когда просьба моя после единичного обращения к Святителю была исполнена практически мгновенно, в течение недели, и мы приобрели тот дом, именно такой, какой нам хотелось.

Наверное, поэтому весной 2008 года мы с мужем приняли решение ежедневно по очереди читать акафист Святителю Николаю Чудотворцу. При чтении этого акафиста перед глазами у меня встал вырезанный из дерева образ Святителя Николая, который давно, лет десять назад, мы видели с мужем в Воскресенском храме г. Тутаева, где находится чудотворный образ Спаса Нерукотворного. Тут же в сердце возникло убеждение, что надо съездить в Воскресенский храм помолиться перед образом. До поездки в Москву оставалось два дня. 15 марта в субботу во время всенощной мы с мужем и двумя младшими сыновьями приехали в тутаевский храм. Служба уже шла, но помазания ещё не было. За годы я подзабыла, как выглядит местночтимый образ Святителя, и была удивлена, что он большой и низко висит. Мальчишки тут же принялись снимать тапочки с деревянных ног Чудотворца и снова надевать их. Особенно усердствовал Тиша.

Я собралась молиться о благополучном исходе операции, но у меня внутри всё сопротивлялось и переворачивалось при одной мысли о том, что она будет, и я заплакала и стала молиться совсем о другом: «Святитель, исцели сердце моего ребёнка, ведь тебе только стоит коснуться его своим перстом». В общем-то это было всё, что я сказала, и здесь произошло первое чудо. Во время шестопсалмия Святитель на меня взглянул. Живыми человеческими глазами, очень строго. Была большая разница между деревянным ликом образа и небольшими, карими, очень яркими и очень строгими живыми глазами. Я заплакала, потому что святой очень строго посмотрел на меня из-за моих грехов и из-за того, что во мне так мало покаяния. На какой-то миг я испугалась, а потом вновь стала молиться о сыне, прибавив, правда, чтобы исцеление это не было в ущерб вечной судьбе моего ребёнка.

После этого взгляд Святителя изменился, стал тёплым, у меня появилась надежда в сердце, внутри я услышала как бы указание, что, возвращаясь, надо ещё заехать на чудотворный источник Спаса и омыть сердце ребёнка. Взгляд Святителя был живым на протяжении всего шестопсламия. Потом стал обычным, нарисованным. Видела всё это, конечно, только я.

После мы помазались, приложились к святыням храма и проползли под иконой Спасителя… Было уже темно, когда мы подошли к источнику, проваливаясь в сугробах. Мальчишки попискивали, светила луна. У источника мы умылись, напились, я обмыла у Тиши область сердца.

Ночью дома, опять читая акафист перед иконой Святителя, я услышала в сердце: «Исцелю сына твоего». Если честно, я не очень верила всему, что видела и слышала, думала, что я сама фантазирую от расстройства и от сильного желания избежать операции. В общем, вполне могло оказаться, что я выдаю желаемое за действительное.

В воскресенье Торжества Православия мы всей семьёй исповедовались, причастились и в три часа дня муж, я и Тиша поехали в Москву. У меня всю дорогу кошки на душе скребли, Тиша нервничал, всё просился обратно домой и в конце концов совсем сник. Настало утро, отправились в институт. Опять читали акафист и Евангелие. Всё равно было тревожно. Ребёнок всё убеждал нас ехать домой и по дороге непременно купить ему гамбургер, который по причине Великого поста, конечно, был запрещён. Я с горя, почти уверенная в том, что попасть домой нам сегодня не удастся, обещала, что если вдруг всё обойдётся, то мы этот несчастный гамбургер ему, конечно же, купим. Тишка, удовлетворённый, затих. Однако в институте нас сразу же стали оформлять на госпитализацию «для проведения операции четвёртой степени сложности».

Взяли у Тиши кровь из вены, сделали ЭКГ и фонограмму сердца, и в итоге на УЗИ мы попали в последнюю очередь. Врач, делавший УЗИ, не видел историю нашей болезни. Он смотрел, смотрел наше сердце и вдруг говорит: «А зачем вы вообще сюда приехали, у вас ничего нет».

Я говорю: «Как нет? Пять дней назад было».

Он говорит: «Ну, не знаю. Абсолютно здоровое сердце. Никаких кардиологических проблем не вижу».

Я сижу, не верю ушам и глазам (сердце на аппаратах видно, как в телевизоре) и в то же время понимаю, что вот оно, ЧУДО СВЕРШИЛОСЬ. Доктор, назвав себя «невоинствующим атеистом», на моё сообщение о чудотворной иконе сказал, что икона тут ни при чём, но сердце здоровое. Я уже не слышала и вылетела из кабинета. Сказала мужу — он не верит. Однако врач, которая нас оформляла в стационар, увидев результаты УЗИ и ЭКГ, сказала, что так не бывает. «По-моему, то, что произошло с вашим сыном, это всего второй или третий раз за всю историю института».

В кабинете этого врача висела икона, и поэтому, когда я снова рассказала о молитве и о Святителе, она сразу записала для себя название города, храма и иконы. После этого нам выдали заключение, что порока сердца у нас больше нет и, соответственно, в лечении мы не нуждаемся. Малыш из всего этого понял, что, ура, мы едем домой и, трижды ура, ему сейчас купят гамбургер. Купили, конечно.

Вот так Господь, вечно Живый и Неизменный, сотворил опять Евангельское чудо через Угодника Своего Николая, о котором Святая наша Церковь поёт: «И малое моленье приносяще, велиих недугов приемлем исцеление». Аминь.

17 марта 2008 года.

Анна ХРЕНОВА. г. Ярославль