Стелется поземка, звенит от мороза сугробное поле. Завевает вьюжина. Мороз леденит одинокую снежную землю.
Никола Угодник в старом овчинном тулупе, в больших дырявых валенках. За плечами котомка, в руках посох.
Сергий Радонежский в монашеской ряске. На голове скуфейка, белая от снега, на ногах лапти.
Серафим Саровский в белой ватной свитке, идет сгорбившись, в русских сапогах, опираясь на палочку...
Развеваются от ветра седые бороды. Снег глаза слепит. Холодно святым старцам в одинокой морозной тьме.
- Ай да мороз, греховодник, ай да шутник старый! - весело приговаривает Никола Угодник и, чтобы согреться, бьет мужицки-ми рукавицами по захолодевшему от мороза полушубку, а сам по-спешает резвой стариковской походкой, только знай шуршат ва-ленки.
- Угодил нам, старикам, морозец, нечего сказать... Такой неуго-монный, утиши его. Господи, такой неугомонный! - смеется Сера-фим и тоже бежит вприпрыжку, не отставая от резвого Николы, гулко только стучат сапоги его по звонкой морозной дорожке.
- Это что еще! - тихо улыбается Сергий. - А вот в лето 1347, вот морозно было. Ужасти...
- Вьюжит. Не заблудиться бы в поле, - говорит Серафим.
- Не заблудимся, отцы! - добро отвечает Никола. - Я все доро-ги русские знаю. Скоро дойдем до леса Китежского, а там в церковке Господь сподобит и заутреню отслужить. Подбавьте шагу, отцы!...
- Резвый угодник! - тихо улыбаясь, говорит Сергий, придержи-вая его за рукав. - Старательный! Сам из чужих краев, а возлю-бил землю русскую превыше всех. За что, Никола, полюбил народ наш, грехами затемненный, ходишь по дорогам его скорбным и мо-лишься за него неустанно?
- За что полюбил? - отвечает Никола, глядя в очи Сергия. - Дитя она - Русь!... Цвет тихий, благоуханный... Кроткая дума Гос-подня... дитя Его любимое... Неразумное, но лю1бое. А кто не возлю-бит дитя, кто не умилится цветикам? Русь - это кроткая дума Господня.
- Хорошо ты сказал, Никола, про Русь, - тихо прошептал Сера-фим. - На колени, радости мои, стать хочется перед нею и мо-литься, как честному образу!
- А как же, отцы святые, - робко спросил Сергий, - годы крови 1917, 1918 и 1919? Почто русский народ кровью себя обагрил?
- Покается! - убежденно ответил Никола Угодник.
- Спасется! - твердо сказал Серафим.
- Будем молиться! - прошептал Сергий. Дошли до маленькой, покрытой снегом лесной церковки. Затеплили перед темными образами свечи и стали служить заут-реню.
За стенами церкви гудел снежный Китежский лес. Пела вьюга. Молились святители русской земли в заброшенной лесной церков-ке о Руси - любови Спасовой, кроткой думе Господней.
А после заутрени вышли из церковки три заступника на паперть и благословили на все четыре конца снежную землю, вьюгу и ночь.
