Благодатный покров Святителя Николая споспешествовал многим подвижникам. Редкое православное издание не писало о знаменитом "Зоином стоянии" - многодневном чуде окаменения девушки Зои, дерзнувшей танцевать с иконой Святителя Николая. Это произошло в Куйбышеве (ныне Самаре) в 1956 году и привело к вере множество людей, как ни старались власти скрыть это чудо. Наш рассказ - о священнике, взявшем из рук Зои икону Святителя Николая, - архимандрите Серафиме (Тяпочкине, † 1982).
Младенец Димитрий родился в семье надворного советника Александра Ивановича Тяпочкина в Варшавской губернии в 1894 году. Его родители были людьми благочестивыми и набожными. В пять лет Димитрий прочел житие прп.Серафима Саровского, на всю жизнь запомнил торжества 1903 года по его прославлению и глубоко почитал саровского старца, сподобившись монашеского пострига с его именем. В семь лет отрок был досрочно принят в Духовное училище. В Холмской Духовной семинарии, где он по благословению родителей продолжил обучение, юноша окончательно утвердился в стремлении к пастырскому служению и удостоился клички "монах" за постоянное чтение Евангелия.
В 1917 году он поступил в Московскую Духовную академию, на всю жизнь полюбив Троице-Сергиеву лавру. В 1920 году Димитрий Тяпочкин был рукоположен во диакона и во иерея. В том же году венчался с рабой Божией Антониной. Два их первых сына умерли в младенчестве от голода, в живых остались три дочери. Отец Димитрий был назначен благочинным церквей Солонянского района Днепропетровской области, это служение он нес до 1936 года, отстаивая чистоту православного учения и борясь с различными расколами. Это не осталось незамеченным, священник подвергался гонениям. Когда все храмы его благочиния были закрыты, он служил тайно. Накануне Великой Отечественной войны отец Димитрий был арестован, на следствии ему перечислили все места, где он служил тайно, начиная с 30-х годов. Его осудили на десять лет лагерей. Он был отправлен по этапу в Казахстан. О жизни в заключении отец Димитрий рассказывать не любил, но она известна духовным чадам. Он продолжал свое пастырское служение: крестил, исповедовал, беседовал, утешал, отпевал, хотя это было строго запрещено лагерным начальством и очень строго каралось. Заключенные изготовили о.Димитрию епитрахиль и поручи из полотенец, вышили на них кресты. Совершались тайные богослужения. Даже уголовники прониклись к нему доверием, охраняли его.
Перед освобождением следователь спросил священника: "Что собираетесь делать на воле?" Батюшка ответил: "Буду служить священником, как и служил", - "Коли так, - рассудил следователь, - посиди еще". Отцу Димитрию добавили пять лет, отправив в ссылку в Красноярский край. Батюшку очень поддерживали духовные чада, не раз спасая от неминуемой гибели.
Прошли годы, и когда внук спросил отца Димитрия о причине хронической простуды, батюшка рассказал следующее. Везли их ранней весной в ссылку. Буксир тянул баржу с заключенными. Узников партиями по пятьдесят человек высаживали на берег по пути следования. Кругом тайга, места незнакомые, все разошлись. Отец Серафим заблудился и не мог отыскать дорогу к лагерю. Прошел день, настал вечер, в тайге было холодно, лежал глубокий снег, от реки тянуло сыростью. Стемнело. Вокруг выли волки, двигаться не было сил. "Продрогший, совсем обезсиленный, превозмогая боль, я встал на колени и с глубокой верой горячо помолился Господу, Владычице, Святителю Николаю - моим небесным заступникам. Сам не знаю, сколько продолжалась молитва и как я оказался в десяти шагах от людей, сидящих у костра на территории лагеря".
После смерти Сталина зять батюшки ходатайствовал об отмене ссылки отцу Димитрию. Батюшку освободили и направили в Куйбышевскую епархию. Тогда и довелось батюшке стать участником знаменитого чуда. После того как отец Димитрий взял икону Святителя Николая из рук окаменевшей Зои, он был вновь арестован.
Последние двадцать лет жизни батюшка служил настоятелем Свято-Никольского храма с.Ракитное Белгородской области. Тогда это был пустой полуразрушенный храм, стены алтаря были покрыты инеем, а сверху падал снег. Но батюшка, постриженный к тому времени в монашество с именем Серафим, совершал ежедневное богослужение, и все необходимое устраивалось. Через некоторое время властями был наложен запрет на ежедневное совершение богослужения. Стали служить только по субботам, воскресеньям и праздникам, а по будням келейно.
Отца Серафима посещали простые люди, студенты Духовных школ, епископы, священники, иноки. Это был нескончаемый поток сотен людей. В его лице они находили опытного духовного наставника, любвеобильного и простого душой старца. По его письмам к духовным чадам, проповедям, по его молитвенному плачу во время литургии в какой-то мере можно было судить о высоком устроении его души, о дерзновенной молитве и горячей любви к Богу и ближним.
Духовное родство связывало отца Серафима с известными старцами того времени. Он был знаком и дружен со схиархимандритом Севастианом Карагандинским, схиигуменом Амфилохием Почаевским, схиигуменом Саввой (Остапенко), схиархимандритом Космой (Смирновым), архимандритом Таврионом (Батозским).
По своему глубочайшему смирению отец Серафим старался скрыть свои подвиги и духовные дарования: прозорливость, способность исцелять, которыми он, безусловно, обладал. Ему совершенно чуждо было осуждение. Если кто-либо приходил к нему с тяжбой на ближнего, начинал подробно рассказывать о происшедшем и о своем обидчике, батюшка учтиво останавливал, но так, чтобы не оскорбить говорившего, и призывал помолиться за обидчика. Тут же все смущение рассеивалось, обида утихала. Достигал он этого тем, что, молясь, внутренне оставался спокойным, невосприимчивым ко всему плохому, чуждому его душе, по слову заповеди Христовой: блажени миротворцы яко тии сынами Божиими нарекутся (Мф.5,9).
Все годы пастырского служения отец Серафим пребывал в стесненных обстоятельствах, не мог принять всех, кто нуждался в его духовном окормлении. Эти обстоятельства порождались запретами уполномоченных совета по делам религий, которых пугало каждодневное паломничество в сельский храм.
Старцу Серафиму была присуща любовь к богослужению, благоговейная строгость в исполнении церковного устава. Он неукоснительно совершал все службы годичного круга. Божественную литургию отец Серафим совершал с особым духовным подъемом, со слезами молясь за прихожан своего храма и весь мир. Неотъемлемой частью богослужения отец Серафим считал проповедь и постоянно проповедовал в храме. Говорил он проникновенно и убедительно. Поучения его были глубоки по смыслу и, вместе с тем, доступны пониманию всех молящихся. Каждому открывалось свое, именно в эту минуту.
Те, которые по милости Божией удостаивались исповеди у старца, ощущали, как его любящий взгляд проникал глубоко в их сердце и помогал им чистосердечно, по-детски открыть свою душу. Отец Серафим из опыта знал, что человек без помощи свыше не может принести должного покаяния Богу, поэтому сам, часто со слезами, безмолвно умолял Бога о том, чтобы Он послал благодать покаяния согрешившим. Исповедуя, батюшка не делал никаких строгих выговоров, не накладывал епитимии, не назначал особых молитвенных правил или постов, но умел дать почувствовать человеку, что необходимо изменить жизнь, возненавидеть грех и следовать воле Божией, призывающей грешников ко спасению.
Священноначалие Русской Православной Церкви высоко оценило пастырские труды отца Серафима. В 1970 году он был удостоен сана архимандрита. Также он получил право ношения второго креста с украшениями, был награжден орденом св.равноап. кн.Владимира III степени, орденом прп.Сергия Радонежского III степени. Старец с благодарностью принимал эти награды, хотя не придавал им большого значения. Его внук Димитрий вспоминал, как однажды чада батюшки укорили его за то, что он забыл поздравить отца Серафима со званием архимандрита и вторым крестом. Тогда, улучив момент, он сказал: "Дедушка, поздравляю вас с новым званием и наградами!" Отец Серафим тихо ответил: "Митенька, Господь давно дал мне священный сан. Это и есть та высшая награда, которой я удостоился до конца своей жизни у Господа. Архимандритство, митра и прочие награды меня мало интересуют. Ведь я "поп-тихоновец", как было написано в моем уголовном деле, и это настолько для меня драгоценно, что заменяет все награды".
В последние годы батюшка стал заметно слабеть. Его силы были на исходе, да и непосильный труд давал о себе знать. Но, как и прежде, он старался сам служить Божественную литургию. Батюшке шел 88-й год. Еще тремя годами раньше старец мог отойти в вечность. Тогда он серьезно заболел, у него было воспаление легких. Но по слезным молитвам его духовных чад Господь продлил ему жизнь. Рассказывает Елизавета Константиновна Фофанова: "Мы, белгородцы, приехали за три дня до начала престольного праздника. Батюшка был в тяжелом состоянии. Сказали, что он умирает. Мы на собранные пожертвования купили сорок больших просфор, сорок свечей и заказали молебен с акафистом. И все горячо, со слезами молились Спасителю, Царице Небесной, Святителю Николаю Чудотворцу и прп. Серафиму Саровскому о выздоровлении дорогого батюшки. И каковы были наши радость и благодарение Господу, когда батюшка поднялся и служил литургию в день престольного праздника 19 декабря! Позже отец Серафим сказал: "По вашим слезам и молитвам Господь оставил меня для вас: на год или на два, не знаю". Тогда, во время болезни, он сподобился благодатного посещения почитаемых и любимых им святых - прп. Серафима Саровского, Святителя Николая Чудотворца и вмц. Варвары".
Годы земной жизни старца завершались, душа пребывала в молитве. Уходя в алтарь, преклоняя колени, отец Серафим молился, не замечая ничего окружающего, духом уносясь к престолу Того, Кому он посвятил жизнь. Господь сподобил отца Серафима мирной, блаженной христианской кончины. Он почил о Бозе на второй день Светлого Христова Воскресения 1982 года. Боголюбивая душа отца Серафима отошла ко Господу, Которого он возлюбил от дней самой ранней юности, Которому служил безраздельно всю свою долгую жизнь, своими дивными делами прославляя Его: молитвой врачуя неисцелимые болезни, отъемля всякую слезу от лица страждущих и изнемогающих.
† † †
Жизнь отца Серафима являла собой неугасимое горение духа. Любовь к Богу с раннего детства, пылкая и жертвенная, вдохновляла и укрепляла его на трудном жизненном пути. Он мужественно переносил невзгоды, за все благодаря Бога, пребывая в твердой уверенности, что испытания посылаются человеку от Бога и необходимы для его очищения и освящения. Со смирением преодоленные трудности не ожесточили пастыря, напротив, сделали его человеком широкой души с горячим, любящим сердцем. Отец Серафим был скромным, кротким, смиренным человеком. Добрый и снисходительный к другим, он был необычайно строг к себе, вел аскетическую, подвижническую монашескую жизнь, имел всецелое послушание своим архипастырям и искренне любил их.
Любвеобильное сердце старца было всегда открыто для всех приходивших к нему. Живая вера в Бога, глубокое смирение, ум просветленный светом христианских истин, духовная опытность, приобретенная подвижнической жизнью и долговременным общением с людьми всех возрастов и профессий, - все это сообщало живому слову старца силу, убедительность, проникновенность, а часто и прозрение прошедшего, настоящего и будущего из жизни собеседника. Со всех концов страны стекались к нему люди, делясь с ним своими горестями и радостями, испрашивая совета, и все уходили от него с обретенным душевным покоем. Пастырь, умудренный жизненным опытом, просвещенный благодатью Божией, находил путь к каждому сердцу. Ему было совершенно чуждо осуждение и равнодушное отношение к людям. Всех, кто хоть однажды посетил отца Серафима, старец считал своими духовными чадами, за всех молился, о чем говорил неоднократно.
Он не мудрствовал лукаво. Из его уст не исходило никакого пустого слова, не произносилось шуток, и в нем не было лести. Все его слова были наполнены смыслом. В его голосе не бывало и тени неудовольствия или раздражительности, никого он не осуждал, не выражал никакого негодования. Был кроток, скромен и смирен. В присутствии батюшки все умиротворялись. Он был наполнен Божией любовью, равной ко всем.
Отец Серафим был необычайно мягок и внимателен, когда дело касалось пастырского служения. Батюшка старался не навязывать своей воли и давал человеку самому сделать выбор. Он руководил духовной жизнью своих чад, призывая Божие благословение на уже принятое решение, если оно согласовывалось с волей Божией. А как удивительно он умел отказать, не смущая человека! Бывает, просит у него человек благословения. Он вначале улыбнется, подбодрит (сам весь светится, греет душу) и с радушием скажет: "Это не будет вам полезно", и человек смиряется, успокаивается душой, утешаясь. А благословения его были прямо-таки чудодейственны.
Однажды отец Серафим подарил образок Святителя Николая одной верующей в связи с рождением ребенка. Она отнеслась к подарку равнодушно. Батюшка сказал ей: "Точно такой образок я носил всю свою ссылку на груди, он меня спасал от верной гибели". Однажды его послали за Енисей охранять лесосклад, который ежедневно посещали медведи. Заключенные предупредили, что это верная гибель. Так лагерное начальство избавлялось от неугодных ему заключенных. Оттуда никто живым не возвращался. Звери жестоко расправлялись с безоружными сторожами. Батюшка все время молился, ограждал себя крестом, медведи к нему не придвинулись…
Духовная дочь отца Серафима вспоминает: "Во время проповеди батюшка все время плакал. Слова его были настолько сердечны, что обязательно размягчали ожесточенную и железную душу. Иногда думаешь: не буду плакать ни за что. Но обязательно что-то из его слов заденет твое очерствевшее сердце. На литургии в алтаре всегда находилась стопка носовых платков, которые все были мокрыми от слез. Мы их ежедневно стирали".
Отец Валерий Бояринцев рассказывает, что в алтаре старец пребывал в трепетном страхе, литургию совершал в неизменно благоговейном состоянии: "Можно сказать, что богослужение было для него поистине священнодействием. Он готовился к нему часа за два, настраивался, сосредоточивался. Чувствовалось, что со страхом и трепетом он готовится к встрече с Самим Господом. Перед воскресным богослужением, наверное, это длилось всю ночь. Спал он тогда совсем немного".
Многим супружеским парам он вернул семейное счастье, многих исцелил, безнадежных поднял с одра болезни, а скольких утешил и обогрел - перечислить нельзя.
Отец Серафим никогда никого не огорчил. Это было исповедническое состояние: боязнь даже в самом малом опечалить ближнего, а значит, и Господа.
Духовные чада помнят его всепроникающий, любящий взгляд: его глаза с необычайной нежностью смотрели в самую глубь души. Они говорят: "Не рассказать словами о той неизреченной любви, которую мы чувствовали, находясь рядом со старцем, общаясь с ним. Ты как бы рождался заново, на сердце была одна только любовь и радость, и легкость необычайная, словно крылья вырастают".
Духовная дочь старца рассказывала: "Еще при жизни батюшки мой старшенький сынок иногда начинал говорить: "Когда батюшки не будет…" Я в ужасе его прерывала: Господь с тобой!" - а он продолжал: "Когда-то его все равно не будет, я ему тогда стану молиться как Николаю Угоднику. Напомню ему, что он, батюшка Серафим, гладил меня по головке и мы часто приезжали к нему".
"Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин)", Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1998
