Вспыльчивый, дерзкий на слово и на руку, небрезгливый и безпокойный был епископ Николай, кроткий и немудреный пастырь своего стада. Двери его дома всегда были незамкнуты: и днем, и ночью. Приходили к нему христиане и тайные язычники, и даже ариане; приходили вельможи, плотники, земледельцы, дети… Особенно дети. Ссорились и мирились. Дразнили друг дружку, плакали и смеялись, таскали потихоньку сладкое и во всех своих маленьких обидах требовали, чтобы судьей их был непременно сам владыка. Бывало, разыгравшись, изобразят самого отца Николая, а он увидит и сурово крикнет на них. И сам не может сдержать улыбку. И дети рассмеются. Ведь он только притворяется строгим.
Ни одной, даже самой пустячной просьбы он не оставлял без внимания. И сколько тяжких человеческих грехов он разрешал и лечил своею благостною душою. Но его столетняя экономка и стряпуха Василида часто делала ему выговоры за то, что скромная его казна отверста для каждого проходимца…
† † †
Кассиан Римлянин был сыном, внуком и правнуком свободных римских граждан. Получил он по тому времени мирское образование, то есть знал очень многое, и при том знал основательно. Умел молча слушать и кстати сказать верное слово. Ценил шутку, но сам редко смеялся. Был образцом внимания, вежливости, терпения и учтивости. К чужим слабостям был холодно-снисходительным, но к самому себе неумолимо суров.
Под конец своих земных дней, следуя искреннему душевному влечению, он удалился в монастырь, где был настоятелем. Гораздо раньше великих учителей Антония и Феодосия он разработал монашеский устав, не пренебрегая даже мелочами.
† † †
Не знаю, читал ли я где-нибудь давным-давно эту легенду, или, может быть, кто-то рассказывал мне ее в моем отдаленном детстве, но вот что однажды случилось. Приходит посланец Божий, Архангел Гавриил к обоим святителям и говорит:
- Вас зовет к Себе Господь. Наденьте белые одежды.
Кассиан всегда был готов предстать пред страшное и грозное лицо Судии. Взял он в руки легкий посох и сказал:
- Пойдем, брат Николай.
А Николай забезпокоился. «Как же, - думает он, - оставлю я свое малое стадо? Вот этого завтра будут казнить, а того надо освободить из тюрьмы, здесь грузчик плохо обращается с семьей, - следует его построжить, да и детишки без меня соскучатся»… Ну, впрочем, подумал-подумал, вздохнул и сказал:
- Ты уж, там, Василида, без меня не особенно скупись на деньги!
- Знаю, - ответила Василида. - Вы бы сами, там, как-нибудь поаккуратнее, владыко.
Вот, стало быть, идут они путем-дорогою и все у них по-хорошему. Оба спокойные, оба в белых одеждах. И сердца их также чисты, как их ризы. Но неуемная душа Николая нет-нет, да и возметнется: «Заушил ты Ария, Николай!» - спросит Господь.- «Я так прямо и отвечу: Да, Господи, заушил!» - «Как же тебе не стыдно? А еще святитель, а еще епископ, а еще воздержания учитель!…»
- «Да,- скажу, - Господи, это - мой великий грех. Не стерпел. Очень мне противно показалось. Уж если сомневаться в том, что Иисус Христос не Твой Сын, а простой обыкновенный человек, то, значит, долой и веру, и церковь, и будущую жизнь. Стократно неправ был я в тот день. Накажи меня, Отец, накажи посильнее… А вот то, что ко мне разные люди приходят, - и блудницы, и преступники, и язычники, и я их врачую и наставляю, как умею… Тут уж я ничего не сумею ответить. Просто скажу Ему: «Куда же им, глупым и блудным идти, кроме меня? Ну, невольно и пожалеешь. Прости меня, Всемилостивый, за смелость мою!»
† † †
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Вот уже почти дошли святители до Града Невидимого, и вдруг на пути заминка. Оказывается, ехал мужик с тяжелым возом по грязной дороге, да заснул, и увязил в грязи лошадь и телегу. Давай полосовать мерина и кнутом, и крутовищем, да еще ругается.
- Экий ты братец какой неразумный! - говорит ему Николай. - Чем зря животину стегать, ты бы ее рассупонил сначала.
- А ты откуда взялся такой-сякой! Сам рассупонивай, коли тебе охота!
Поставил Николай лошадь на ноги, рассупонил, огладил. Лошаденка об святителев рукав мордой потерлась, от нее пар идет.
- Ну, теперь, - говорит Николай, - давай телегу выворачивать.
- Я тебе не батрак, - это мужик-то ему, Николаю. - Сам тащи.
«Эх, дурачок, дурачок!» - думает Николай. Однако, поднатужился, покряхтел, поставил воз на дорогу. Обтер, значит, ручки об одежду и уж хотел шагать за Кассианом, и еще шага не успел шагнуть, как мужик бух среди грязи на колени и кричит:
- Землячок, а землячок, подожди! Может, если по пути, так довез бы?
Сетло-светло улыбнулся Николай. Погладил мужика по его буйной головушке и отвечает:
- А идти нам не по дороге: мы к начальству.
Мужиченко ему кричит вслед:
- А, может, когда в нашу деревню завернешь? Я для тебя - все. Старуха моя как рада будет! Она, брат…
И унес ветер мужиковы слова в степь.
Идут дальше святители. Николай, нет, нет, да и вспомнит про мужичка и весело ухмыльнется в седую короткую бороду. Но и Касьян его не осуждает. «Будет время, - думает, - я бы и сам бедняге пособил, и вразумил бы его. А то ведь, дело-то какое: сам Господь требует».
† † †
Вот таким-то манером и пришли они в рай. Там все кругом цветы белые, дух от них хороший, дорожки песочком посыпаны. Ангелы это ходят, крылышки у всех у них беленькие, ликуются, песни играют сладкие. Угоднички святые в праздничных ризах по парочкам расхаживают, беседы беседуют утешные…
Встречает святителей сам Архангел Гавриил, отворяет большие золотые двери. А тут как раз сидит на троне и Господь Бог Саваоф. Стали пред Ним святители, поклонились трижды до земли. Ждут и молчат. Потому что оба они знают, что известны все их дела и помышления и взвешены наперед. «Отчего же вы так поздно? И почему, Касьян такой белый, а ты, Николай, так измарался?»
Николай и говорит:
- Брат Касьян, уж сделай милость, расскажи ты все, как было.
Конечно, нелегко Касьяну товарища выручать, однако, рассказал все по порядку, как и что: и про Архангела, и про белые одежды, и про мужика, и про лошадь. Подумал-подумал Господь и сказал. Сказал так просто, ласково:
- Звал я вас, дети, вот для чего: хотел я вам именины назначить. Так вот, Касьян, ты будешь именинником раз в четыре года - на 29-е февраля. Ибо весь ты в строгости дела Моего, и земные заботы только отяготят тебя. Ученики твои будут чинны видом и крепки в поступках. И устав Мой будут блюсти паче обычая и паче милосердия.
Тебя же, Николай, будут праздновать дважды в год, на Николу Сухого и на Мокрого. И пусть чтут тебя все слабые, голодные и больные, все погибающие и преступные, христиане и язычники. Это тебе за твои загрязненные ризы, и за то, что ты мужика приласкал.
Итак, идите, дети Мои, с миром и поступайте, как доселе поступали. Вижу Я, что, хоть по-разному, но чисты ваши души и безупречны помышления… Грядите во Имя Мое.
Поклонились святители Господу, облобызали край Его светозарной ризы и возвратились на землю, восхваляя вышнюю Премудрость.
Александр КУПРИН, 1915 г.
