Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Советуем прочесть

…ИЗ ТЕМНОТЫ РОЖДАЕТСЯ КУВШИН

Сегодня мы хотели бы предложить вашему вниманию не роман, не повесть и даже не рассказ, а всего лишь одно стихотворение. Маленькое стихотворение из шести четверостиший.

Его автор — Илья Эренбург. Вот два слова об этом писателе. Он известен главным образом как прозаик. На его счету несколько пухлых романов и масса небольших повестей. За эти книги он получил две Сталинские премии, два ордена Ленина, орден Красной Звезды, орден Знак Почёта и ещё какие-то ордена, медали…

Но — увы! — читать эти книги сейчас просто невозможно. Это окончательно и бесповоротно устаревшая литература. Почему? Просто это плохая проза. Настолько плохая, что порою диву даёшься, читая: как это вообще могло пройти в печать?

Но я сейчас не хочу подвергать Илью Эренбурга уничижительной критике. Тем более что одну его повесть я всё-таки люблю — она называется «Трест Д.Е.». Фантастическая повесть о том, как США разрушили Европу — свели на нет всё население всех европейских стран. Написано очень плохо, но с большим задором и большой политической прозорливостью.

И довольно об эренбурговской прозе. Он ещё и стихи писал. Речь у нас о его стихах. Но сначала немного о его жизни.

Это была не жизнь, а длинный авантюрный роман, полный волнующих тайн и опасных приключений. Большую часть жизни он прожил во Франции, был знаком практически со всеми выдающимися людьми ХХ века, с 17 лет состоял в партии большевиков, был закадычным другом Николая Бухарина, сидел в тюрьме… Ленин запросто принимал его в своей парижской квартире — в ту пору Эренбург носил партийную кличку Илья Лохматый, Ленин так и запомнил его под этим именем…

Эренбург оставил трёхтомную книгу мемуаров «Люди, годы, жизнь» — это невероятно интересная книга, но читать её надо исключительно между строк: она вся зашифрована, вся полна намёков, недоговорок и тайных посланий.

Сам он себя поэтом не считал. И никто его поэтом не считал. Стихи он писал между делом, для души. И опять-таки, плохих стихов у него масса. Но в конце 30-х годов муза всё-таки посетила его, и он начал писать действительно интересные, глубокие, звучные стихи. Впервые это произошло в Испании, в ту пору, когда там шла гражданская война.

Кстати, интересно, как Эренбург попал в Испанию. В начале испанской войны он жил в Москве, и никто не разрешал ему выезжать за границу. Но война разгоралась, и Илью Григорьевича тянуло туда всей душой. Он сделал ход конём: на свой страх и риск позвонил самому Сталину и попросил командировку в Испанию. Сталин решительно запретил ему ехать туда. После этого Илья Григорьевич собрал вещи и уехал в Мадрид. Бывали в его жизни такие чудеса.

И вот в Испании он пишет стихотворение за стихо­творением, одно лучше другого. По духу они близки к фронтовой лирике Константина Симонова, и если уступают симоновским стихам по части поэтического мастерства, зато намного превосходят их по глубине и философскому взгляду на происходящее.

И вот настал момент познакомить вас с одним из тогдашних стихотворений Эренбурга. Оно называется «Гончар в Хаэне»:

Где люди ужинали — мусор, щебень,
Кастрюли, битое стекло, постель,
Горшок с сиренью, а высоко в небе
Качается пустая колыбель.

Железо, кирпичи, квадраты, диски,
Разрозненные, смутные куски.
Идёшь — и под ногой кричат огрызки
Чужого счастья и чужой тоски.

Каким мы прежде обольщались вздором!
Что делала, что холила рука?
Так жизнь, ободранная живодёром,
Вдвойне необычайна и дика.

Портрет семейный, — думали про сходство…
Загадывали, чем обить диван…
Всей оболочки грубое уродство
Навязчиво, как муха, как дурман.

А за углом уж суета дневная,
От мусора очищен тротуар.
И в глубине прохладного сарая
Над глиной трудится старик гончар.

Я много жил, я ничего не понял
И в изумлении гляжу один,
Как, повинуясь старческой ладони,
Из темноты рождается кувшин.

…Попробую немного пояснить это стихотворение. Хаэн — испанский городок, по которому прокатилась война. Поэт проходит по разбитым улицам, видит, как бомбёжкой безжалостно вывернут наизнанку каждый дом, как выброшено на всеобщее обозрение то, что считалось глубоко личным, интимным («Так жизнь, ободранная живодёром, вдвойне необычайна и дика…»; «Где люди ужинали — мусор, щебень, кастрюли, битое стекло, постель, горшок с сиренью, а высоко в небе качается пустая колыбель…»).

И поэт, видя всю жалкую тщету «тихого человеческого счастья», невольно восклицает: «Каким мы прежде обольщались вздором!..» Быт, уют, счастье — всё это оказалось таким предательски непрочным, таким жалким перед лицом мировых катаклизмов!.. Поэту кажется, что теперь, после этих разрушений, никто уже не посмеет вернуться к быту, к домашнему уюту, не станет вешать на стену семейные фотографии и загадывать, «чем обить диван»…

Но вдруг на соседней улице он видит старика-гончара. Гончар лепит кувшин. И поэт понимает, что это не просто кувшин, — это сам человеческий быт, только что жестоко казнённый, возрождается из руин как ни в чём не бывало.

— Я много жил, я ничего не понял!..

Как это может быть? Люди не успели ещё вытащить убитых из-под завалов, а мечты об уюте и тихом счастье вновь владеют ими? Что же это за бессмертная тяга к теплу очага, которую даже авиабомбы разрушить не в состоянии?

То, что мы, христиане, справедливо считаем суетой, тленом, мирскими, плотскими радостями, то, от чего хотим отрешиться ради высших начал, — всё это не так-то просто обойти! Авиабомбы, во всяком случае, убить эту суету и тлен не могут.

Хорошо это или плохо?

Наверное, в разбомблённом Хаэне это было хорошо. Несомненно, это хорошо в растерзанном, израненном Донбассе — в Мариуполе и других городах. Люди должны жить.

Но тот мистический ужас, который охватил поэта Эренбурга при виде созидаемого кувшина — посреди тысячи подобных кувшинов, разбитых в пыль, — этот ужас и понятен, и оправдан: поэт воочию увидел, что человек вечно вынужден влачить за собою тяжкий груз земного бытия, тот неподъёмный груз, который никогда не даст ему взлететь к небесам…

Алексей БАКУЛИН