Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Легко ли быть молодым?

ЕСТЬ ЛИ В ХРАМЕ СУПЕРГЕРОЙ?

С иереем Михаилом Проходцевым, клириком храма св.равноап. Нины на аллее Славы, мы познакомились этим летом на панихиде по Дарье Дугиной в Казанском соборе. В тот день, выслушав краткую, но яркую, насыщенную речь отца Михаила, речь человека, любящего Россию и Православную Церковь, мы захотели продолжить наше знакомство. И вот отец Михаил у нас в гостях, и говорим мы с ним о молодёжи. С кем сегодня молодёжь России? Что она думает о происходящих в стране событиях? — об этом рассуждает наш гость.

— Отец Михаил, как по-вашему, когда начинается и когда заканчивается молодость? Мнения на этот счёт есть разные…

— Сейчас принято считать, что молодёжь — это люди в возрасте от 18 до 35 лет. Но я смотрю вокруг — вот хотя бы на наш приход! — и вижу, что те, кому за 30, — это на 99% семейные люди и по большей части уже родители. Мне самому 34 года, и формально я попадаю в эту линейку, но по факту и я, и все мои сверстники живём жизнью совершенно осознанной, взрослой, непричастной к молодёжной тусовке. У нас другие интересы, другие цели в жизни, другой взгляд на мир… Поэтому я бы, наверное, ограничил порог молодости тридцатью годами.

Но тогда придётся признать, что у нас на приходе молодёжи нет. Есть подростки, и есть дети, но те, кому от 20 до 30 лет, в храм заходят очень редко. Вы знаете, как это бывает: прихожане приносят своих младенцев в храм, крестят их, потом эти дети растут на глазах прихода, все им умиляются, потом дети становятся подростками и… И бросают храм при первой же возможности. Бегство из храма начинается с 14 лет, а к 18 годам вчерашние дети окончательно осознают, что они «свободные люди», и распоряжаются свободой так, что Церковь просто уходит из их жизни. Поэтому на приходе я работаю с возрастом от 12 до 15—16 лет, а в молодёжный отдел епархии исправно подаю документ, что у нас ведётся молодёжная работа, на что получаю ответ, что на самом деле это работа с подростками. На это мне приходится возражать так: «По крайней мере, я выращиваю нашу молодёжь». Мы встречаемся с нашими ребятами каждую неделю, мы с ними постоянно беседуем в формате «вопрос—ответ», им это интересно… Другой молодёжи у меня нет, да и как её затащишь в храм? Рядом с нашей церковью располагаются медицинский колледж и колледж электроники и приборостроения — но люди в них учатся совершенно светские. Как­то раз я зашёл в медколледж — и там на меня, священника, смотрели, как на инопланетянина. Есть среди наших прихожан один студент, но с подростками общаться ему уже поздно, а сверстников в храме нет, и поэтому я пока не привлекаю его к нашим занятиям.

Зато я понял одну вещь: молодость начинается не в 18 лет, а значительно раньше — когда подросток понимает, что детство кончилось, что ему интереснее проводить время в молодёжных компаниях, а не среди малышей или взрослых.

— Говорят, что отчуждение от храма у крещёной молодёжи со временем пройдёт, что если родители старались сызмала приучить своего ребёнка к Церкви, то рано или поздно эти духовные семена взойдут… Вы в это верите?

— Да. Я сам тому пример. Я из Мурманска, мои родители не были церковными людьми, но однажды (мне тогда было 6—7 лет) мама привела меня в церковь. Шла первая седмица Великого поста, в храме служил недавно принявший Мурманскую и Мончегорскую кафедру митр. Симон (Гетя). Владыка служил уставную службу: утреня, часы, вечерня в соединении с Литургией Преждеосвященных Даров, — и всё это неспешно, чинно… Мама не уходила только потому, что ей было неудобно выходить из храма посреди службы, а я… А мне было интересно! После этого мы много лет не бывали на службе. Впервые я пришёл к Причастию в 12 лет. Потом походы в храм перестали меня радовать: как это так, почему меня заставляют куда-то идти? И я сказал, что больше в церковь не пойду. И до 15 лет не ходил. А в 15 лет пошёл, потому что меня вдруг взволновал вопрос: «Что мне делать дальше?» Я заканчивал школу, мне всё было интересно, я учился хорошо, у меня получалось и это, и то. Отец — моряк: может, стать моряком? Мама преподавала в вузе — можно пойти туда, под крылышко к маме? У меня родня в Уфе, в нефтяной отрасли, я видел, что эти люди трудятся на интересной работе, зарабатывают хорошие деньги… Очень любил я и историю — может, на истфак? Я был в полном недоумении. Пришёл в храм и решил поговорить со священником, а тот уговорил совершить исповедь. После исповеди батюшка мне говорит: «А хочешь послужить Церкви Христовой? Ей ведь можно служить в любом качестве: стать священником или учёным мирянином, который занимается церковно-исторической наукой…» И мне почему-то так понравилась эта идея! Мне показалось, что Господь через Своего иерея открыл мне путь. Однако путь этот оказался очень сложным… С той исповеди, состоявшейся в 2005 году, и до момента, когда меня рукоположили (2018 год), прошло более десяти лет, и за эти годы я проделал множество виражей: учился в мореходке, потом поступил с СПбДА, потом ушёл оттуда в Институт кино и телевидения, потом опять вернулся в Академию… Но с тех пор уже никуда — ни вправо, ни влево, — и слава Богу! И вот что главное: никто не заставлял меня выбирать свой путь.

Прививка веры, если она была сделана в детстве, по моему опыту и по опыту тех, с кем мне доводилось общаться, — это спасательный круг: Господь на таких людей призирает. Я не знаю, всем ли нам даётся возможность вспомнить о Нём, когда мы начинаем тонуть, но у нас у всех есть такая возможность.

Да, мне тоже часто приходится слышать родительские жалобы: «Батюшка, дети с таким удовольствием ходили в храм, а теперь и слышать об этом не хотят». Я отвечаю обычно так: «Сами вы не заставите их вернуться, даже если начнёте запугивать самыми страшными муками ада!» Слышали, наверное, о таком способе родительского шантажа: «Ты мне не сын, если не пойдёшь в церковь, я отрекусь от тебя, тебя ждёт ад!..» Многие, к сожалению, торопятся с такими опасными, страшными словами. Но единственная возможность удержать человека на плаву — это вложить в него всё доброе, что ты можешь вложить, а потом отпустить и только молиться за него. И верить в то, что Господь усмотрит для твоего ребёнка лучший путь.

— Как вы думаете, можно ли дать духовную характеристику молодости? Что это за отрезок жизни с духовной точки зрения?

— С духовной точки зрения молодость — это бензин.

— ???

Батюшка улыбается в ответ на моё недоумение:

— Да, бензин, керосин. Нечто весьма огнеопасное, взрывоопасное. Это время, когда обострено восприятие жизни, когда очень хочется жить «по-настоящему», на полную. Душа жаждет свободы! Но кто в этом возрасте понимает, что такое свобода на самом деле? Что она заключается в Боге? А со всех сторон молодёжи предлагается одна ложь за другой — и всё это выдаётся за свободу. И со всей рьяностью, стремительностью и упорством, свойственными молодости, человек может нырнуть в любое течение — как идущее к Господу, так и прочь от Него. Молодости свойственен максимализм, а постоянство — очень редкое для неё качество. Постоянство — это вообще не про молодость. Конечно, юношеский максимализм может быть направлен и на духовное становление, но и тут молодости очень легко разбиться, потому что она хочет достичь всего одним рывком, а христианская жизнь — это поступательное движение вперёд и вверх — к Господу. Рывками тут двигаться невозможно — мы с вами видим это из житий святых. Один только евангельский разбойник на кресте рывком стал святым, но не дай нам Бог таких рывков. Нам Господь даёт возможность идти к святости маленькими шагами. Покаяние — длительный процесс, духовное возрастание — длительный процесс, тут необходимо постоянство, а молодости оно очень редко свойственно. Поэтому я и говорю, что молодость — это взрывоопасное состояние. Это как на бочке с порохом сидишь, да ещё и спичками балуешься.

— Расскажите про ваших подростков. Есть какая-то разница между вашим поколением и поколением нынешних 13—16­летних?

— Хорошие они ребята, современные, компьютерные… Я не могу сказать, что в наше время было лучше. Спросите, чем они очень озабочены, по-настоящему? А я отвечу: самостоятельности они всей душой желают — уже сейчас! Ему 13 лет — он хочет, чтобы скорее закончилась школа! Девяти классов хватит! Он хочет скорее начать работать, основать собственный бизнес! Мы несколько иначе мыслили: вот закончим школу, получим образование, чтобы иметь знания, необходимые для будущей работы, чтобы лучше устроиться… А мои ребята мечтают об одном: чтобы уже сейчас было чем себя обеспечить. Это немного пугает. Спрашиваешь: «Чем будешь заниматься?» — «Я буду наушники продавать. Я их уже продаю и 2—3 тысячи в неделю имею!» И сидит он передо мною такой важный: мол, маменькины детки ещё за родителей держатся, а он уже самостоятельно наушники продаёт! Его крутой блогер на видео записал, как пример для юных бизнесменов! А я думаю: «Хорошо, наушники, — а дальше-то что? Ладно, если ты начнёшь постигать основы предпринимательства, — а вдруг нет?» И я стараюсь их немножко охладить, немножко поправить… Я пытаюсь понять, что за путь перед ними лежит и есть ли на этом пути место Богу. Они-то уверяют, что есть, но я не всегда это вижу… Надеюсь, впрочем, что Господь их не оставит.

— Каковы основные духовные опасности, подстерегающие современную молодёжь?

— Трудности и опасности те же, что были раньше, плюс много того, о чём мы с вами даже не подозреваем. Иногда ребята знакомят меня с современными «кумирами молодёжи». Слушайте, это поразительно, это пугает, у нас такого не было: какие-то «сиреноголовые монстры», потом опять монстры и снова монстры — очень много всякой монстрятины, и в компьютерных играх, и даже в виде мягких игрушек. Что они любят? Хип-хоп и т.д. — а это такой яд… «Кто ваш любимый исполнитель?» — «Моргенштерн!» (простите, что приходится это имя произносить!) Да, этот персонаж для них — это «просто вообще»! Он такой богатый, он такой крутой, имеет столько машин! А ещё у них настоящий культ мультяшных супергероев. А я им сказал однажды: «Вы знаете, что у нас на приходе есть самый настоящий супергерой?» — «Кто?!» — «А настоятель наш! Хотите — верьте, хотите — нет! Он на переднем крае борется с силами тьмы! Чем не супергерой? В него летят все стрелы ада, а он мало того, что сам закрывается от них, но и вверенную ему паству бережёт своей молитвой». Конечно, эти мои слова подростки не восприняли всерьёз, но, кажется, сейчас с мультяшными супергероями они как­то притихли… Всё же этот культ искоренить очень сложно. Быть молодым — это езда на бочке с бензином. Ведь диавол что делает? Он предлагает вместо свободы ложь, ад, и многие кидаются на этот путь, и уловить их на этом гибельном пути — это дело пастыря. Вы любите «Над пропастью во ржи» Сэлинджера? Помните, как там мальчишка мечтал: «Я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом — ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И моё дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи…»

Но ведь именно этим священник и занимается… Настоящий священник.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН