Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

ТВОРЧЕСТВО

Сегодня, дорогие наши читатели, помнящие Александра Григорьевича, читающие его книги, которые Раков называл своими детьми, мы предлагаем вашему вниманию былинку, в которой автор рассказывает о том, как писались его книги, откровенно делится, сколь тяжелы муки творчества и сколь волнующа радость об удачно написанной строчке, потом другой строчке, третьей… которые слагаются в абзацы, рассказы, былинки, книги.

Я написал предисловие к своей очередной книжке, но по разным причинам оно не вошло, и я забыл про него. Недавно я натолкнулся на стихотворение, которое поразило меня схожестью наших чувств: набрёл-то я на этот стих вчера, перелистывая на даче старые номера «Нового мира». В предисловии я писал: «Оказалось, что тяга к писательству сродни болезни. Намучившись с двумя последними книжками всё тех же «Записок редактора», я честно сказал себе: «Хватит! Что изменится в мире от 300 страниц моих несовершенных мыслей тиражом 5000 экземпляров? Есть люди и поталантливее, и поглубже, пусть они и толкаются в издательствах. Вот сдам эту последнюю книжку — в твёрдом переплёте обещал издатель, — тогда наступит конец этому сумасшествию!» И свёрстанный с потом и кровью текст компьютер мигом отправил по назначению. А я отправился в короткий, но долгожданный летний отпуск и отдыхал в удовольствие, вспоминая давнюю шутливую фразу из «Литературки»: «Если можешь не писать — не пиши». Оказывается, я мог, хотя по привычке всюду таскал с собой надоевший блокнот с ручкой. Я упивался победой: ум оттачивал слова, глаза схватывали сюжеты, уши ловили фразы, запоминали стихи, — но чернила сохли в моей ручке. Через три с лишним года беспрерывного писательского труда — внакладку к делам газетным — я вдруг открыл, что могу не писать, и мои незаписанные мысли легко убегают прочь… Так продолжалось долго — почти восемь дней, — и снова неведомая сила, как раба на галере, приковала меня к перу. «Ладно, напишу еще одну, — подумал, сдаваясь, я, — последнюю, но лучшую книгу в своей жизни и уступлю дорогу другим, честное слово!» Как там у Редьярда Киплинга? «Но глаза мои слезятся: непривычен яркий свет. Лишь клеймо я заработал и оков глубокий след. От плетей рубцы и язвы, что вовек не заживут. Но готов за ту же плату я продолжить тот же труд»…

…И опять я просыпаюсь по ночам, чтобы записать, а днём хватаю любой клочок бумаги, чтобы не забыть. Жизнь вновь превратилась в каторгу. Вернулось то мучительно-приятное состояние, которое, по выражению Юрия Олеши, называется «ни дня без строчки». Но, может быть, и галерный раб со временем возлюбит свою ненавистную работу и поздним вечером, бросив вниз тяжёлые до онемения руки, довольно подставит усталое лицо ласкающему солёному ветерку…

Творчество

Летам невозможно не верить,
Что жизнь все короче, короче,
А я ещё всё на галере
Работаю вёслами строчек.

Собой обречённый когда-то
На сладкую каторгу эту,
Гребу и за датою дату
На сердце бросаю, как мету.

Но сердце не ведает страха
Над меридианами вёсен,
Как будто последнего взмаха
Не будет у вёсел.

Степан Щипачёв, †1979

предыдущая    следующая