Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Русская земля — русское слово

ОН ПЫТАЛСЯ СПАСТИ ЕСЕНИНА

В этом году исполняется 135 лет со дня рождения Сергея Мироновича Кирова. Стоит ли нам, православным, помянуть добрым словом этого человека? Думаю, да, стоит, — и причин тому множество. Каких? Прежде всего, нужно отдать себе ясный отчёт: всё, что делал Киров в Ленинграде, всё было практическим воплощением заповеди о любви к ближнему. Говоря попросту, он всеми силами старался, чтобы ленинградцам жилось лучше: чтобы исчезла безработица, чтобы появилось новое жильё, чтобы горожане лучше снабжались продуктами питания, чтобы у них были современные бесплатные больницы, школы, институты, клубы… Помните рассуждения булгаковского профессора Преображенского о том, что такое разруха? Так вот именно с разрухой — и в экономике, и в быте, и в культуре — и в головах! — боролся Киров. И боролся успешно, весьма успешно. Может быть, именно поэтому его так не любят вспоминать сегодня?

Я бы мог сказать и больше: вклад Кирова в Победу 1945 года просто невозможно переоценить, несмотря на то что Сергей Миронович погиб за много лет до начала Великой Отечественной. Ведь именно под руководством Кирова Ленинград превратился в мощную твердыню страны — и промышленную, и военную, — о которую разбился враг.

А знаете ли вы, что предшественник Кирова — небезызвестный Зиновьев — утверждал, что промышленность развивать в Ленинграде не нужно совсем, что этот город должен стать чем-то вроде музея под открытым небом, музея революции, а поднимать экономику здесь слишком трудно, а значит, не стоит и связываться? Что при Зиновьеве дело доходило до того, что даже уголь в Ленинград приходил… из Англии? Что после разрушительного наводнения 1924 года никто не занимался восстановлением разрушенных водой домов и даже мусор, нанесённый разлившейся Невой, на некоторых улицах не убирался? Что ленинградцам было негде жить, что многие улицы не освещались, что безработица казалась непобедимой… Да, Зиновьев был истинным отцом разрухи! Даже люди, близкие к нему, вынуждены были признать: руководитель он никакой. Даже Троцкий отмечал, что при всяком затруднении Зиновьев поступает одинаково: падает на диван и кричит, что всё пропало! И вместе с тем этот человек держался в городе очень крепко, ибо имел огромную армию «своих людей», занимавших все руководящие посты в Ленинграде, — да и в Москве, конечно, тоже.

То, что Киров положил конец зиновьевщине, — это тоже одно из великих достижений Сергея Мироновича.

Мы ещё вернёмся к личности Зиновьева, но сейчас я хотел бы начать разговор о человеке, который, казалось бы, не имел никакого отношения ни к партийной борьбе, ни к возрождению промышленности, ни, наконец, к Ленинграду.

Я говорю о Сергее Есенине.

Как известно, гибель величайшего русского поэта случилась именно в Ленинграде. Случайность ли это? Я думаю, что никакой случайности в этом нет.

Сразу скажу: я принадлежу к той группе людей, которая считает гибель Есенина не самоубийством, а убийством. Как известно, единства мнений в этой группе нет: кто убил, почему, каким образом? На эти вопросы даются различные ответы, и ни один из этих ответов по-настоящему не удовлетворяет думающего человека. У сторонников версии самоубийства таких разногласий нет, у них всё просто: спился, опустился, потерял человеческий облик, в припадке белой горячки полез в петлю…

А я сейчас хочу напомнить некоторые события рокового для Есенина декабря 1925 года. Что в то время происходило в стране? Главным событием тех дней был, конечно XIV съезд ВКП(б), на котором Зиновьев со товарищи, чувствуя шаткость своих позиций, попытались дать бой Сталину — и проиграли его. Теперь команде Сталина необходимо было закрепить свою победу и выбить Зиновьева из Ленинграда. На освободившееся место должен был сесть С.М.Киров. Однако все понимали, что так просто сбросить прежнего вождя не удастся: для этого требовалась большая работа в ленинградских заводских парторганизациях, агитация среди рабочих, создание групп единомышленников.

И вот в эти то опасные для нашего города и для всей страны дни Есенин вдруг решает переехать из Москвы в Ленинград!

Почему?

Да, в Москве он постоянно подвергался преследованиям ГПУ, ему постоянно приходилось прятаться от чекистов — то ложась в больницы, то выезжая на много месяцев в дальние края… Почему же на этот раз он решил укрыться в Ленинграде, во владениях Зиновьева, который никогда не питал любви к русскому поэту (да и поэт платил ему тем же)?

Быть может, он знал, что Зиновьева вот-вот сменит Киров? Но кем был Киров для Есенина?

А С.М.Киров был именно тем человеком, который помогал Есенину укрыться от преследований той самой части советской элиты, одним из вождей которой являлся Зиновьев. Дважды, когда находиться в Москве было смертельно опасно, Есенин уезжал в Баку и там стараниями Кирова находил и безопасность, и отдых, и наилучшие условия для творчества. Сергей Миронович занимал тогда пост первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана. Почему он защищал поэта? Во-первых, конечно, потому, что всей душой любил и русскую литературу вообще, и поэзию Есенина в частности. Все, кто знал Кирова, в один голос говорят о том, насколько это был духовно развитый, начитанный, тонко чувствующий человек, прекрасно понимавший, какое значение имеет Есенин для отечественной культуры. Понимал Киров и яростный русофобский настрой «элиты», знал, что она не остановится, пока не уничтожит русского гения… Итак, для Есенина Киров был и защитником, и другом, и человеком, способным обеспечить спокойную творческую работу. Кстати, узнав, что Есенин хочет переехать в Ленинград, Киров сказал: «Ну что ж, продолжим шефство над ним в Ленинграде!» Что это было бы за шефство, можно понять, узнав, как сердечно принимал он поэта в Баку.

А чем был Есенин для Кирова? Не только великим поэтом, но и человеком, к чьим словам прислушивается вся Россия, а значит — лучшим агитатором в борьбе с Зиновьевым. Можно ли предположить, что Киров сам или через своих доверенных лиц предложил Есенину провести несколько бесед с питерской интеллигенцией, убеждая её в необходимости поддержать нового вождя? Думаю, что такое предположение вполне обоснованно. Да разве Есенина знали и любили только в интеллигентской среде? Его имя было дорого и крестьянам, и рабочим, и слово Есенина в поддержку Кирова веско прозвучало бы для всего питерского пролетариата.

Но всё это понимал и Зиновьев!

«Так, значит, по-вашему, именно Зиновьев отдал приказ убить Есенина?» — спросите вы.

Нет, дело, по-моему, обстояло не совсем так.

Зиновьев был человеком трусливым, не способным на решительный поступок. «Ну зачем же сразу убивать?.. — так он, скорее всего, размышлял. — Не велика шишка — поэтишка. Довольно будет просто припугнуть его». И, по-моему, приказ Зиновьева работникам Ленинградского ГПУ мог быть таким: «Напугайте этого стихоплёта так, чтобы он и через два года не перестал заикаться! Пусть летит из Ленинграда мухой, пусть и думать забудет о всякой агитации, пусть и имя Кирова не вспоминает!»

Зиновьевцы отправились выполнять этот приказ, но… Что-то пошло не так. Перестарались ребята. Надо было напугать до полусмерти, а они запытали до смерти.

Эта версия, между прочим, объясняет и всю ту кровавую неряшливость, которая была проявлена убийцами, и поистине топорную работу зиновьевских гэпэушников, пытающихся наспех выдать страшную гибель поэта за простое самоубийство… Всё дело полно противоречий, всё шито белыми нитками.

А между прочим, если бы целью Зиновьева было именно убийство, то всё могло быть сделано чисто: пьяная драка на глазах у десятков свидетелей, чей-то случайный нож… Да мало ли способов придумано соответствующими специалистами!

Впрочем, не хочу больше говорить об этом. Я хотел сказать только одно: Сергей Киров и Сергей Есенин — люди родственные по духу. Работать бы им рука об руку — насколько больше они смогли бы дать России! Поэтому для меня Киров навсегда останется человеком, который дважды спасал Есенина в Баку и собирался спасти его в Ленинграде… Собирался и, без сомнения, спас бы — но не успел. Он сокрушался об этом долгие годы, он всё гадал: что было упущено, что сделано им неправильно? В 1929 году, через пять лет после трагедии, в разговоре с известным литературоведом В.А.Мануйловым, он всё ещё пытался мысленно переиграть прошлое: может быть, слишком рано отправили Есенина в Ленинград? Может, следовало подержать его ещё два месяца в Азербайджане?.. Не удивлюсь, если узнаю, что раздумья эти не оставляли Кирова вплоть до самой его гибели, вплоть до той пули, что была пущена в него теми же самыми зиновьевцами…

Алексей БАКУЛИН

предыдущая    следующая