Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Святителю отче Николае, моли Бога о нас

ПОСЁЛОК В ОЖИДАНИИ ХРАМА

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ

Отец Георгий Иосава — высокий, статный, тридцатилетний — вёз нас вдоль реки Свири на своей машине и рассказывал:

— А своей церкви в посёлке Никольском не было никогда, так что наш приход — это первая церковная община на этой земле. Сперва мы в часовне служили, но она маленькая, тесная, да и стены подгнивать стали… Нужно перебираться из неё. Нужно храм строить. Но строительство когда ещё начнётся, а служить где-то надо. Выделили нам помещение в одной поселковой конторе… Вот сейчас увидите.

И мы увидели. Во-первых, увидели старинный посёлок на берегу Свири под названием Никольский (это в Подпорожском районе, недалеко от самого Подпорожья). Место — как и все места в этих краях — удивительно красивое: холмы, хвойные леса, широкая, ясная река.

— Вот здесь хотим храм ставить! Храм во имя Святителя Николая Мирликийского! — говорит отец Георгий, указывая на сосновый пригорок посреди посёлка. — У нас уже есть проект, мы заключаем договор на аренду земли… Но когда этот храм возникнет? Не знаем. У самого прихода денег на его строительство нет. Ждём помощи добрых людей, если такие найдутся. А пока мы служим вот здесь…

Под горой старое казённое здание, никакими красотами не отличное. Большую его часть занимают светские учреждения, и только одна комната отдана под храм. Иконостаса в этом храме нет, но всё очень чисто, и светло, и благолепно, — видал я храмы куда менее напоминающие церковь. Хотя конечно: выйдешь в коридор — и сразу в нос тебе ударит стойкий табачный перегар, ползущий от нецерковных соседей, — вот с таким-то явлением я сталкиваюсь впервые: чтобы у самых церковных дверей табачищем несло.

Но в самом храме, повторяю, всё устроено красиво, с любовью, всё очень благолепно, очень намолено. Хотя…

— Отец Георгий, — спрашиваю я. — Как вы относитесь к такому понятию, как намоленность? Иные считают, что это чуть ли не главное для храма, а иные говорят, что Бог, Он всюду…

— Я лично отношусь к этому понятию скептически. Случалось мне, как священнику, молиться просто в чистом поле. Это было на Святой Земле, на горе Блаженств: дали нам антиминс, благословили, и мы молились. Можно сказать, что Святая Земля, она вся намолена, но как-то этого не чувствовалось… Чувствовалось другое: что Господь присутствует везде! А главное, очень хотелось бы, чтобы Он присутствовал в нашем сердце: там, где есть настоящие христиане, там и молитва настоящая. Мне кажется, что слово «намоленность» надо заменить на «соборность»: когда молится весь храм — это и есть настоящая намоленность. Я и до прихожан хочу донести: не от величественности собора, не от материалов молитва зависит. Надо, чтобы мы вокруг Христа собирались, а где мы собираемся — это не столь важно.

Удивительные слова в устах священника, который собирается строить новый храм! А отец Георгий продолжает:

— Будет у нас новый храм или не будет — на всё воля Божия, а мы не знаем, как дело сложится. Если нам храм действительно нужен, то однажды он здесь появится. Я прихожанам говорю: «Если ещё не появился — значит, пока недостойны храма!» Вот послушайте, что я вам скажу: у меня отец грузин, а мать русская, поэтому я могу сравнить два разных отношения к храмоздательству… В Грузии храмы как строят? На внешнюю сторону внимания мало обращают — грузинские церкви, они скорее строгие, чем красивые. Верующие больше сил отдают тому, чтобы сделать приход единой семьёй. А вот русским непременно нужно, чтобы в храме было как можно больше пафоса, больше золота, красивого убранства, чтобы пел мощный хор… И вот во мне борются два эти начала — грузинское и русское! С одной стороны, я стараюсь, чтобы приход был семьёй, где глава не я, глава — Иисус Христос! А с другой стороны, я понимаю, что русскому человеку невозможно без красоты — так у него душа устроена. Он тянется к красоте, и в этом смысле красивый новый храм, конечно, нужен. А то ведь что происходит? Иные жители Никольского и не подозревают, что у нас храм есть. В их понятии храм — это обязательно красивое такое здание, с куполами, с колокольней, а если такого нет, то и общины быть не может. Можно такие разговоры услышать у нас: «Ты куда идёшь?» — «В церковь!» — «Да у нас же нет церкви! И не было никогда!» Обидно такое слушать, тем более что наша община никогда не замыкалась в четырёх стенах, всегда старалась участвовать в жизни посёлка. У нас есть благотворительные проекты: мы, например, собираем хорошую одежду и на Пасху, на Рождество делаем подарки детям из малоимущих семей (не обязательно верующих) — дарим одежду, и книжки детские, и сладкие подарки… Можно и такое вспомнить: недавно в Подпорожье случилась беда, которая всколыхнула весь район: пьяный водитель вечером в темноте сбил насмерть девочку. Все об этом говорили, все печалились… И мы тогда решили хоть как-то защитить детей от опасностей на дорогах: накупили на свои деньги светоотражатели, которые можно и на одежду, и на ранцы прикрепить, и начали прямо на улице раздавать их ребятам! И поймите: это с нашей стороны была не какая-нибудь пиар-акция, — просто действительно хотелось уберечь детей от беды.

Однажды мы пытались организовать кинолекторий: показывать в клубе детям фильмы — не религиозные, а просто светские, но хорошие, добрые, умные, говорящие о том, что волнует подростков, — а после фильма проводить беседы — неофициальные, по душам. Приглашали детей вместе с родителями, чтобы не подумали о нас худого… Куда там! А почему? Непонятно.

Мы хотим участвовать в жизни посёлка, и участвуем, и, Бог даст, ещё больше будем участвовать, но, видно, пока храм не выстроится, так иные и не поймут, что у нас есть своя церковь.

— А Святитель Николай помогает общине? — спрашиваю я. Отец Георгий уверенно отвечает:

— Да, конечно. Вот, например, минувшей зимой, между зимним Николой и Рождеством, случилась у нас настоящая беда: нам выставили такой счёт за отопление и свет, с такими астрономическими, по нашим приходским меркам, цифрами, что мы онемели. Денег у нас тогда не было совсем, и оставалось нам только безропотно замерзать. Это был серьёзный удар! И вдруг, не прошло и дня, как звонят нам молодые предприниматели из подпорожского села Пидьма — муж и жена, Марина и Георгий: «Батюшка, мы хотим сделать вам пожертвование — 50 тысяч!» Этой суммы нам как раз хватило, чтобы оплатить все наши долги, и зиму мы протянули благополучно. Судите сами: это же случай как раз «в стиле Святителя Николая» — совсем как в истории про три мешочка с золотом. Только мы получили неподъёмный счёт, как Марина и Георгий, ничего не зная об этом, приняли благое решение: найти самый бедный приход и немного помочь ему. Видно, Святитель их надоумил именно к нам обратиться.

И тут отец Георгий признался:

— А ведь я не хотел освящать храм во имя Чудотворца… У меня была другая идея: освятить его во имя свт.Николая Японского. «Что ж, думаю, во имя Николая Мирликийского и так много храмов, а сколько их во имя Николая Японского?» Вот приезжает к нам владыка Мстислав, наш архиерей. «Сейчас, думаю, скажу ему о своей идее!» — и ищу случая, чтобы начать этот разговор. А он всё осмотрел и вдруг оборачивается ко мне и так величественно, точно пророк, говорит: «Да, вот ещё, отец Георгий! Храм освящай во имя Николая Мирликийского!» Так мы и стали носить имя Чудо­творца.

Я думаю, что так и храм мы построим: однажды Господь пошлёт добрых людей, которые захотели бы сделать подарок посёлку Никольскому, — быть может, эти люди найдутся через вашу газету, может быть, как-нибудь иначе — Господь знает, как надо управить. Мы здесь делаем своё дело и надеемся на Его милость, и, думаю, она не замедлит.

БАБУШКА ВАЛЕНТИНА

А сейчас мы просто хотим рассказать вам об одной из прихожанок Никольского храма в посёлке Никольском. Зовут её Валентиной Васильевной. Когда мы пришли в её чистую, пронизанную солнечными лучами квартирку, она приняла нас — незваных, нежданных — так, точно наш визит для неё и не был никаким сюрпризом: тепло, как старинных друзей, и без уговоров тут же согласилась рассказать о своей жизни.

Да, забыл сказать: Валентине Васильевне 93 года. Вот уже год как она ничего не видит, но голова у неё по-прежнему ясная, речь течёт свободно, и со светлого лица не сходит мягкая, кроткая улыбка… Вот что она рассказала нам:

— В церковь-то я с детства хожу. Меня, маленькую, мама водила на службы, а жили мы тогда в Вологодской области, в Сокольском районе… Такая красивая была церковь, вся лепкой украшена — всё ангелочки, ангелочки… А перед войной её взорвали — какой-то дурной человек из начальства, да… Но ему самому за это досталось: посадили его — нечего, мол, памятник старины разрушать! А в войну мы в другую церковь ходили — за 10 километров от села, — так что я всегда церковной была.

Мы колхозниками были, но в 1949 году я из колхоза сбежала. Как? А опять же из-за церковных дел. Отправили нас, двух по­друг, помогать на лесосплаве, вытаскивать упущенные брёвна из воды. Вот работаем мы, а приближается Петров день. Надо на службу идти! А бригадир нас не отпускает! Я говорю: «Ах, не пускаете, так мы без спросу сбежим!» — «Не сбежите! Вас судить будут за невыход на работу» (послевоенные законы были строгие!). Но мы придумали, что делать: сбежали на службу, а потом сразу в Вологду, поступать на учёбу! На учёбу-то обязаны были нас отпустить. Прибежали в Вологду, а куда поступать — не знаем. Зашли в магазин, еды купить, и вдруг видим — там продавцом парень из нашего села! «Здорово, девчонки! Хотите учиться? Поступайте к нам в торговое!» Мы так и сделали и стали продавщицами — подруга в продуктовом, а я в промтоварном.

Потом замуж вышла. А замуж я вышла смешно. Один мой знакомый парень служил в армии, и мы с ним переписывались. Вот однажды он пишет мне: «Скоро меня демобилизуют. Как приеду, так сразу женюсь на тебе!» Сижу я дома, читаю это письмо, задумалась… Вдруг прибегают соседки — девчонки-старшеклассницы: «Валенька, что читаешь? Дай и нам почитать!» И я отдала им своё письмо, а они выскочили на улицу и там читают его вслух. Народу набралось послушать: молодёжь с танцев возвращалась. Я ничего, не сердилась на девчонок: худого в этом письме не было, пусть хоть весь город слушает. И тут открывается дверь и заходит ко мне какой-то парень с моим письмом в руках. Я этого парня знала немного, но никогда мы даже не разговаривали прежде. Зашёл он и говорит мне: «Знаешь чего?.. Напиши, что ты не будешь его дожидаться. Мы с тобой поженимся». Я ему: «Как поженимся?! Да мы и не знаем друг друга!» — «А чего знать-то? Я знаю, что ты Валя, ты знаешь, что я Коля, и довольно того». Я ему: «Ты не обманываешь?» — «Нет». Так и поженились. И сколько лет вместе прожили душа в душу… Двое детей.

Коля мой был пожарным. Сперва мы в Белозерске жили, а потом, уже в 50­х, его перевели сюда, в Никольское. У нас тут домик был — такой хороший… И яблонька во дворе… Но я вам расскажу про свою свекровь и про брата его — Ивана.

Свекровь моя работала в колхозе. Как-то во время войны она на колхозном поле жала — она в сторонке, а рядом женщины молодые гурьбой собрались и жали вместе все. А свекровь моя отдельно от них работала. Работает и думает: отпустят ли меня в воскресенье в церковь? Время военное, могли и не дать выходных. Но вот подходит воскресенье, и бригадир её не только отпускает, но ещё и премию ей даёт! Её подруги начали возмущаться: «Как это? Ей и выходной, и премия, а нам ничего?!» А бригадир отвечает: «Вы, дорогие подружки, всей бригадой столько не сжали, сколько сжала она одна!»

Она очень верующей была, ходила в церковь, ничего не боялась — одна мысль: надо о сыновьях молиться! У неё два сына было в армии. Так вот старший сын, Иван, попал в плен да из плена бежал. Он дважды бежал. В первый раз его поймали: овчарки догнали. А во второй раз их вели мимо ржаного поля, да рожь-то цвела и вся пыльцой исходила. Иван вырвался и бросился в рожь — бежит пригнувшись, петляя, чтобы собак со следу сбить… Но собаки всё-таки бросились за ним — а кругом пыльца от цветущей ржи! Собаки зачихали, со следу сбились и вернулись, а Иван спасся. Он потом у одной полячки скрывался. Она всем говорила, что это её муж. Даже и гитлеровцы к ней приходили проверять, а она: «Муж, и всё!» Он и спасся. Вот как материнская-то молитва сильна! Мать его вымолила: пришёл Иван Александрович из армии невредимый, не раненный. И когда наши вступили в Польшу, Иван и ещё несколько наших бег­лых решили вернуться в Красную армию. Пришли, а их, как военнопленных, сразу в штрафную роту определили. Уже уводить их стали, как один офицер вдруг спрашивает: «Есть среди вас миномётчики?» Иван: «Я миномётчик!» И тот офицер говорит офицеру из штрафной роты: «Куда ты его повёл? Мне миномётчики нужны, отдай его мне!» Тот ему: «Пиши расписку!» — «И напишу!» Так все попали в штрафники, а Иван — в обычную часть, и воевал вместе со всеми, и даже медаль получил. Это называется, мать молилась! Каждое воскресенье ходила в церковь.

А сейчас расскажу, что со мной случилось, как меня Господь спас. Операцию мне делали в Ленинграде — была на Обводном канале больница для водников… У меня сыну тогда было три года, а дочке уже семь лет. После операции случилось у меня осложнение, да такое тяжёлое… Лежу в палате и чувствую — умираю. Совсем плохо стало. Был уже вечер, когда посетителей не пускали, — и вдруг приходит в палату какая-то женщина и сразу садится возле меня и спрашивает: «Матушка, вам тяжело?» Я говорю: «Да не то слово — тяжело! Я умираю!» — «А ты сделай вот так-то, и тебе легче будет!» — и показала, что надо сделать. «Ой, — говорю, — маленько легче!» — «Ну вот, поделай так, поделай, и всё у тебя наладится! Всё будет хорошо. А я тогда пошла». И исчезла. И тут же заходит медсестра. Я говорю: «Сестричка, попала вам эта женщина навстречу?» — «Какая женщина, здесь закрыто всё!» — «Сейчас только здесь была! Я даже не видела, как она двери открывала». — «Да никого нету!» — «Да мне не приснилось же!» Я теперь так думаю: это Господь послал Ангела Хранителя, и Ангел Хранитель пришёл в виде женщины и спас меня. Потому что я всегда особо молюсь Ангелу Хранителю — и тогда, и сейчас. Даже когда из дома выхожу, обязательно говорю: «Ангел мой, будь со мной! Николай Святитель, приди, дорожку освети! Пресвятая Богородица, веди!» И Господь милостив, всё хорошо выходит.

В церковь я всегда ходила, во все времена, и никогда у меня от этого неприятностей не случалось. Прежде в Важины ходила, в Воскресенский храм — он старинный, не закрывался никогда, — а как открыли у нас в Никольском, так теперь сюда хожу, хоть и не вижу ничего… Отец Георгий у нас — такой хороший батюшка, молодой… Дай ему Бог здоровья…

Я решился задать бабушке Валентине вопрос — наверное, глупый:

— Как вы думаете, у вас жизнь была счастливая или нет?

— Как сказать? — серьёзно ответила она. — Вот при советской власти зарабатывали мало, но спокойно жили, и хорошо всё было. Дочка в Москве живёт, сын в Ленинграде… Я здесь в лес ходила и огородничала — жила спокойно. В том и счастье, чтобы спокойно жить. А потом, с перестройки начиная, всё кувырком пошло…

И мы смотрим в спокойные, ясные голубые, не выцветшие за 90 лет глаза бабушки Валентины и понимаем, что если где-то что-то и пошло кувырком, то только не у неё, не в её душе, не в её сердце. Сидит она — тихая и светлая, чуть улыбается… Ничего не боится, ни о чём не жалеет…

И как знать, может быть, и дождётся она, когда в Никольском вырастет новый храм? Может быть, Господь на то и держит её на этом свете, чтобы она однажды вошла в эту новую церковь, чтобы соединила своей судьбой, своей душой старые и новые времена, чтобы не порвалась ниточка, тянущаяся от древних храмов Вологды к церковным новостройкам XXI века?

Алексей БАКУЛИН