Газета основана в апреле
1993 года по благословению
Высокопреосвященнейшего
Митрополита
Иоанна (Снычёва)
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть»|
|
Газета основана в апреле |
|||
| НАШИ ИЗДАНИЯ |
«Православный
Санкт-Петербург»
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть» |
|||
Церковь
земная, воинствующая, никогда не жила совершенно спокойно и безмятежно. Страшные
смуты сотрясали её и в эпоху Второго Рима — Константинополя.
Говорят, что иконоборческая ересь, осуждённая на Седьмом Вселенском Соборе (787 г.), возникла во многом из-за того, что Византийская империя не хотела ссориться с мусульманами. Исламский мир набирал силу, грозно нависал над Константинополем, и понятно, что лучше было бы иметь в нём союзника, чем врага. Ну пусть даже не удастся подружиться с мусульманами навеки, так хотя бы оттянуть время решительной схватки, дать себе возможность набраться сил. А как это сделать? Мусульмане, приезжая в империю, больше всего негодовали на обычай иконопочитания: это «идолопоклонство» возмущало их до глубины души. Случалось, что иной не в меру ретивый магометанин, зайдя в православный храм, приходил в неистовство и принимался выкалывать глаза изображениям на иконах, — есть о том свидетельства в летописях. Ну как с такими подружишься? И вот кто-то предложил константинопольскому императору решение дешёвое и сердитое: отказаться от святых икон вовсе. А дело в том, что мысли об «излишестве» иконопочитания давно носились в воздухе, и иные влиятельные церковные иерархи порой высказывались в том смысле, что всё это-де пережитки язычества, народное суеверие, и пора бы навести порядок в этом вопросе. До сих пор к подобным иконоборческим взглядам относились снисходительно, не спешили с ними бороться, а когда поняли всю их опасность, стало уже поздно: ересь внезапно слилась с государственной политикой и приобрела силу высочайшего узаконения. И православные люди, полагая, что они по-прежнему живут в православной империи, вдруг перешли в разряд гонимых, и даже государственных преступников.
Летописцы рассказывают о таком случае: император Лев Исавр призвал к себе тогдашнего константинопольского патриарха Гермогена и начал ему намекать, что пора, мол, удалить иконы из храмов. Патриарх беззаботно ответил:
— Государь, не трудись, тебе не удастся это сделать! По пророчествам святых отцов, иконопочитание сумеет уничтожить только тот император, которого будут звать Конон!
И тут император Лев расхохотался и воскликнул:
— Так я же и есть Конон! Такое имя мне дали при крещении, а имя Лев я принял позже!
Тут только патриарху стала ясна вся мера опасности, нависшей над православием. В ужасе он воскликнул:
— Государь, удержись от такого зла, ибо человек, поднявший руку на иконы, станет предтечей антихриста!
Но императора не испугала такая перспектива. Распоряжение было дано, и по всей империи иконы потащили на костры, на помойки, швыряли их в моря и в реки… В храмах замазывали фрески, и на месте святых ликов рисовали фантастических птиц и зверей, натюрморты из цветов и фруктов. Как заметил один из тогдашних острословов, храмы превратились в овощные лавки и птичьи ряды…
Нельзя сказать, что империя приняла это новшество равнодушно. Народ был возмущён разгулом иконоборчества. Выяснилось, что простые люди любили иконы не по приказу, а по сердцу, что они готовы были за них на муки и на смерть, — а муки и казни не замедлили. Выяснилось также, что если простолюдины готовы были кровью платить за своё иконопочитание, то богатые и сановные господа в массе своей предпочитали пожертвовать святыней, лишь бы не жертвовать достатком. Это, увы, относилось и ко многим иерархам…
60 лет свирепствовали иконоборцы в империи, 60 лет огнём и мечом боролись они с православием. Сперва император Лев Исавр, потом его преемник Константин Копроним изощрялись в пытках и мучительных казнях, стремясь переплюнуть языческих гонителей христианства. Но стоило на трон сесть императору даже не православному, а просто равнодушному к церковным спорам — Льву Хозару, — как стало ясно, что ни пытки, ни казни не сломили народ: почитание икон тотчас начало исподволь возрождаться. Даже громко заговорили о необходимости нового Вселенского Собора, который осудил бы иконоборческую ересь. Но кто созовёт такой Собор? Кто из высших иерархов остался чист от ереси?
Тогдашний патриарх Павел, до того как стать патриархом, слыл за противника иконоборчества. Власти не стали его ни мучить, ни казнить, — с ним поступили иначе: ему предложили высокий пост в обмен на признание правоты иконоборцев. И Павел согласился: стал патриархом, клятвенно отрекшись от иконопочитания. Надо всё же сказать, что эта сделка с совестью далась ему тяжело, и как только гонения несколько ослабли, он самовольно оставил патриаршество и удалился в монастырь. Когда православные стали просить его созвать Вселенский Собор, он отказался: «Я больше не патриарх — выбирайте нового!» — «Кого же выбрать? Кто остался чистым?» И Павел посоветовал: «При дворе императрицы Ирины есть государственный секретарь по имени Тарасий. Он муж честный, православный, твёрдый, учёный. Хоть он и мирянин, но лучшего патриарха вам не найти!»
Но Тарасий решительно отказывался от высокой чести! Уговорить его стоило большого труда, и согласился он лишь при одном условии: чтобы Собор для осуждения иконоборцев был созван немедленно. Тогда его за считаные дни последовательно возвели во все степени священства одну за другой, и в праздник Рождества Христова он был поставлен константинопольским патриархом. А потом состоялся Собор.
Разумеется, всё прошло совсем не гладко. Ещё до Собора иконоборцы подняли вой, что надобности в нём нет, ибо уже 30 лет назад был-де собор, утвердивший иконоборчество… Действительно, было такое. Тот разбойничий собор интересен ещё и тем, что на нём императора-иконоборца Константина объявили ни много ни мало тринадцатым апостолом… Разумеется, теперь требовался настоящий, православный Собор. Но едва он открылся, в первый же день в храм с дикими воплями ворвались вооружённые воины-иконоборцы и разогнали собравшихся.
Патриарх Тарасий и императрица Ирина не отчаялись: через год они снова собрали тот же Собор, но уже не в столице, а в маленьком, отдалённом городе Нике, где когда-то происходил Первый Вселенский Собор. На этот раз всё прошло достаточно гладко, Собор принял догмат об иконопочитании, а иконоборчество было названо ересью… Однако приверженцы ереси были ещё очень сильны в империи, и почти полвека после Седьмого Собора они не желали сдаваться. Патриарх Тарасий же ещё 20 лет правил Константинопольской Церковью, и после кончины своей был прославлен в лике святых как человек, вступившийся за православие в самые тяжёлые годы гонений…
Сергей ОЛЬХОВЕЦКИЙ