Газета основана в апреле
1993 года по благословению
Высокопреосвященнейшего
Митрополита
Иоанна (Снычёва)
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть»|
|
Газета основана в апреле |
|||
| НАШИ ИЗДАНИЯ |
«Православный
Санкт-Петербург»
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть» |
|||
Константин Дмитриевич БАЛЬМОНТ, 1867, Россия, — 1942, Франция
ЗОЛОТОЕ СЛОВО
Осень обещала: «Я озолочу».
А зима сказала: «Как я захочу».
А весна сказала: «Ну-ка, ну, зима».
И весна настала. Всюду кутерьма.
Солнце золотится. Лютик — золотой.
Речка серебрится и шалит водой.
Родилась на воле, залила луга,
Затопила поле, стёрла берега.
Там, где не достала, — лютик золотой,
Жёлтый одуванчик — будет и седой.
Осень обещала. Помогла весна.
Ну, зима, пропала, хоть была сильна.
†††
Я русский, я русый, я рыжий.
Под солнцем рождён и возрос.
Не ночью. Не веришь? Гляди же
В волну золотистых волос.
Я русский, я рыжий, я русый.
От моря до моря ходил.
Низал я янтарные бусы,
Я звенья ковал для кадил.
Я рыжий, я русый, я русский.
Я знаю и мудрость и бред.
Иду я тропинкою узкой.
Приду — как широкий рассвет.
Людмила Григорьевна БАРБАС, р. 1935, Санкт-Петербург
†††
Из воды, из тумана —
скользкий бок маяка…
Не болела бы рана,
да она глубока.
Запах свежего стога
и сухого дымка…
Отдохнула б дорога,
да не может пока.
Сушняком обгорелым
мы до нынешних дней
Из войны под обстрелом
всё выходим по ней…
Сергей Алексеевич БАРУЗДИН, 1926—1991, Москва
†††
Убит верблюд. Какая жалость!
Он шёл от Волги, и теперь,
Когда идти чуть-чуть осталось,
Сражён осколком сильный зверь.
Молчат бойцы. Столпились грудой.
Была бы лошадь, а верблюд!..
Стоят бойцы вокруг верблюда
И почему-то шапки мнут.
А он лежит, лежит убитый,
Ни боль не ведая, ни страх.
И широко глаза открыты,
И удивление в глазах.
Валерий Яковлевич БАТАЛЕЕВ, р. 1946, Москва
ИЗ ЕККЛЕСИАСТА
Веселится юноша безпечный,
но не привыкай в веселье жить.
Ведь в финале жизни скоротечной
всем за всё придётся заплатить.
Ты оплатишь, поздно или рано,
каждый грамм испитого вина,
каждый миг любовного дурмана,
каждый тихий вечер у окна.
Ты заплатишь — скажет, сколько нужно,
терпеливых кредиторов хор —
за успех, за ненависть, за дружбу,
за обман, за славу, за позор.
А настанет час расстаться с телом —
ты падёшь в нетленный прах лицом
и предстанешь за добро пред белым,
а за зло пред сумрачным истцом.
Но пока не давит жизни бремя
и крепка серебряная нить,
не гони обманчивое время
и учись без ропота платить.
Татьяна Михайловна БАТУРИНА, р. 1947, Волгоград
К МОЛИТВЕ ИОАННА ДАМАСКИНА НА СОН ГРЯДУЩИМ
Всяк сон встречаю как последний:
Проснусь ли утром на одре?
И в изголовье ангел бледный
Затеплит свечку в серебре…
Скорбей достойная и муки,
Страшусь Господнего суда
И, к небу воздевая руки,
Прощенья чаю навсегда.
О, Господи, ничтоже дивно,
Когда Ты милуешь святых,
Но удиви на мне наивно
Свое раденье о простых!
Да просвети мне, Боже, очи,
Чтоб возмогла на мир смотреть,
Как млад-дитя на образочек.
Да не усну навеки в смерть.
Александр Николаевич БАШЛАЧЁВ, 1960, Череповец, — 1988, Ленинград
СЕМЬ КРУГОВ БЕЗПОКОЙНОГО ЛАДА
Поэты живут. И должны оставаться живыми.
Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.
Поэты в миру оставляют великое имя,
затем, что у всех на уме — у них на языке.
Но им всё трудней быть иконой в размере оклада.
Там, где, судя по паспортам, — всё по местам.
Дай Бог им пройти семь кругов безпокойного лада,
по чистым листам, где до времени — все по устам.
Поэт умывает слова, возводя их в приметы,
подняв свои полные вёдра внимательных глаз.
Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта.
И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, ещё раз!
Как вольно им петь. И дышать полной грудью на ладан…
Святая вода на пустом киселе неживой.
Не плачьте, когда семь кругов безпокойного лада
пойдут по воде над прекрасной шальной головой.
Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие.
Прорвётся к перу то, что долго рубить и рубить топорам.
Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.
К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам.
Поэты идут до конца. И не смейте кричать им: «Не надо!»
Ведь Бог… Он не врёт, разбивая свои зеркала.
И вновь семь кругов безпокойного, звонкого лада
глядят Ему в рот, разбегаясь калибром ствола.
Шатаясь от слёз и от счастья смеясь под сурдинку,
свой вечный допрос они снова выводят к кольцу.
В быту тяжелы. Но, однако, легки на поминках.
Вот тогда и поймём, что цветы им, конечно, к лицу.
Не верьте концу. Не ждите иного расклада.
А что там было в пути? Метры, рубли…
Неважно, когда семь кругов безпокойного лада
позволят идти, наконец не касаясь земли.
Ну вот, ты — поэт… Еле-еле душа в чёрном теле.
Ты принял обет сделать выбор, ломая печать.
Мы можем забыть всех, что пели не так, как умели.
Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать.
Не жалко распять, для того чтоб вернуться к Пилату.
Поэта не взять всё равно ни тюрьмой, ни сумой.
Короткую жизнь, семь кругов безпокойного лада
Поэты идут. И уходят от нас на восьмой…