Газета основана в апреле
1993 года по благословению
Высокопреосвященнейшего
Митрополита
Иоанна (Снычёва)
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть»|
|
Газета основана в апреле |
|||
| НАШИ ИЗДАНИЯ |
«Православный
Санкт-Петербург»
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть» |
|||
Павел
Григорьевич АНТОКОЛЬСКИЙ
1896, СПб — 1978, Москва
ИЗ ПОЭМЫ «СЫН», 10-я ГЛАВА
Прощай, моё солнце. Прощай, моя совесть.
Прощай, моя молодость, милый сыночек.
Пусть этим прощаньем окончится повесть
О самой глухой из глухих одиночек.
Ты в ней остаёшься. Один. Отрешённый
От света и воздуха. В муке последней.
Никем не рассказанный. Не воскрешённый.
На веки веков восемнадцатилетний.
О, как далеки между нами дороги,
Идущие через столетья и через
Прибрежные те травяные отроги,
Где сломанный череп пылится, ощерясь.
Прощай. Поезда не приходят оттуда.
Прощай. Самолёты туда не летают.
Прощай. Никакого не сбудется чуда.
А сны только снятся нам. Снятся и тают.
Мне снится, что ты ещё малый ребёнок,
И счастлив, и ножками топчешь босыми
Ту землю, где столько лежит погребённых.
На этом кончается повесть о сыне.
Евгений Александрович АНТОШКИН
р.1937, Раменское, Московская обл.
«БЕЛЫЙ ДОМ»
Чад вставал, как души наши, чёрный,
И огня был неуёмный вал.
Мир молчал… Наш голос обречённый
Понапрасну к разуму взывал.
Не хочу я верить в чертовщину.
Только взыщет жизнь за все сама:
Сбросивший свой груз на Хиросиму,
Говорят, потом сошёл с ума.
И за все деянья, за измену
Уготован будет Божий Суд.
Ни броня, ни каменные стены
От него, известно, не спасут.
И за горе, и за слёзы наши
В час урочный покарает их…
Говорят, всех, в «Белый дом» стрелявших,
Тоже нет давно уже в живых.
†††
Всё, что было тобой на земле облюбовано,
Сохранить мне память велит.
Спасибо тебе за всё, Мария Егоровна,
Поклон тебе мой до земли.
Где кустится малина и пахота всхолмлена,
Где ручей вечерами журчит, —
Не остынут следы твои, Мария Егоровна,
И костры не погаснут в ночи.
Николай Степанович АНЦИФЕРОВ
1930, Макеевка — 1964, Москва
КЛЯЧА
Из шахты вывезли кобылу,
Ослепшую, немолодую.
Как снег идёт, как ветры дуют,
Как солнце светит — всё забыла.
Из глаз слепых от солнца слёзы
Текут, текут на мостовую…
И машинист электровоза
Уводит бережно гнедую.
Глядим мы вслед подземной кляче.
А лошадь плачет… Ржёт и плачет…
Михаил Леонидович АНЧАРОВ
1923—1990, Москва
СЛОВО «ТОВАРИЩ»
Говорил мне отец: «Ты найди себе слово,
Чтоб оно, словно песня, повело за собой.
Ты ищи его с верой, надеждой, любовью.
И тогда оно станет твоею судьбой».
Я искал в небесах и средь дыма пожарищ,
На зелёных полянах и в мёртвой золе.
Только кажется мне, лучше слова «товарищ»
Ничего не нашёл я на этой земле.
В этом слове судьба до последнего вздоха,
В этом слове надежда земных городов.
С этим словом святым поднималась эпоха —
Алый парус надежды двадцатых годов.
Батальоны встают, сено хрупают кони,
И труба прокричала в холодной цепи.
И морозная ночь в заснежённой попоне
Мне напомнила топот в далёкой степи.
Там по синим цветам бродят кони и дети,
Мы поселимся в этом священном краю.
Там небес чистота, там девчонки — как ветер,
Там качаются в сёдлах, «Гренаду» поют.
Алексей Николаевич АПУХТИН
1840—1893, Санкт-Петербург
†††
Без могучей силы знанья
И без гордости былой
Человек — венец созданья
Робок станет пред Тобой.
Если в день тот безутешный
Даже праведник вздрогнёт, —
Что же он ответит, грешный?
Где защитника найдёт?
Всё внезапно прояснится,
Что казалося темно;
Встрепенётся, разгорится
Совесть, спавшая давно.
И когда она укажет
На земное бытиё,
Что он скажет, что он скажет
В оправдание своё?
Владислав Владимирович АРТЁМОВ
р.1954, Москва
БАЛЛАДА О ЛИСТЕ ОСИНОВОМ
Этот лист весь свет оставил с носом:
мёртвый, а поди ж ты — уцелел!
Задувала ледяная осень
так, что иглы осыпались с сосен,
твердь тряслась… А он себе висел.
Он уцепист был, и, как в трясину,
он вцепился в дерево-осину…
Дуб и тот поник и облысел,
духом был силён, да не осилил
непогод… А этот всё висел.
Был он с виду жалок и покорен.
Хмурый дождь бесился и косел,
всех косил, подкашивал под корень, —
всех скосил!.. А этот увисел.
Верили — еще найдётся сила,
выйдет, переборет, защитит!
И нашлась — и рухнула осина,
нет её! А он себе висит.
Он висел, да вот никто об этом
знать не знал и толком не слыхал…
Ну а он над всем над белым светом,
весь сочась кровавым, грозным светом,
не висел уже — а нависал.
ПРОЩАЮ ВАС, ЛЮДИ ДОБРЫЕ!
Мне все человеки дороги,
я всем прощаю долги,
обнимемся, бывшие вороги,
вы больше мне не враги!
Вы крепко меня обидели,
но я забываю зло,
мы всё-таки небо видели,
нам здорово повезло.
Прощаю сержанта рьяного,
что в городе Алмалык
бил меня, окаянного,
по печени и под дых…
Как часто нам от безсилия
зубами пришлось скрипеть,
но мы родились в России,
умеем прощать и терпеть.
Спасибо за ночь недолгую,
за свет приходящего дня.
Прощаю вас, люди добрые…
Простите и вы меня!
†††
Ничего, родная, объяснять не надо,
у тебя тревога, у меня хандра —
у соседей наших танцы до упаду,
у соседей наших танцы до утра.
Съехать бы с квартиры, адрес поменять бы,
что-то надо делать, горюшко моё,
у соседки радость, у соседки свадьба,
и медовый месяц будет у неё…
Мы на поезд сядем, сядем и поедем,
мы тоску размычем, повидаем свет,
а потом приедем и зайдём к соседям:
«А соседки, — скажут, — никакой и нет…»
†††
В жизни ничего не происходит,
Впрочем, если и произойдёт, —
Всё уйдёт, ребята… Всё уходит,
И совсем когда-нибудь уйдёт.
Не тоскуй, душа… Не надо слёз.
Не реви. Вздохнула, и довольно…
Видишь, ветер листья рвёт с берёз…
Оборвал уже… А им не больно.
Евгений Анатольевич АРТЮХОВ
р.1950
11 СЕНТЯБРЯ
Двадцатый век нагородил химер —
в американцах проглянул шумер.
Они, подъяв в гордыне небоскрёбы,
как башню Вавилонскую свою,
замкнулись в новоявленном раю,
не понимая прочие народы.
Но Божья кара в сентябре сошла,
в прах обращая грешные дела,
воспетые циничными словами.
При чём тут мусульманский терроризм?
В Нью-Йорке приключился катаклизм,
подобный урагану и цунами.
Их башни из металла и стекла
нацеленная молния прожгла
и, самолётным грохотом пугая,
напомнила о том, как хрупок мир,
как жалок и безпомощен кумир,
покрытый пылью собственного рая.
Две тыщи первый — не последний год:
то скот падёт, то рухнет звездолёт —
катастрофично множатся примеры.
Горит Багдад, объят огнём Багдад.
Язык вражды слышнее во сто крат.
И камни тешут новые шумеры.
КАМУФЛЯЖ
Этой войне необъявленной
нет и не видно конца.
Выросло поколение,
издёрганное Чечнёй.
Скоро пойдут солдаты,
мстящие за отца, —
этих не заморочишь пацифистскою
болтовнёй.
Злы они будут на сверстников,
отсиживающихся в тылах:
придуряющихся, откупающихся
и не дующих в ус,
сыто размышляющих на темы добра и зла,
тогда как за каждою фразою
просто прячется трус.
Мальчикам, стынущим на броне,
логика их смешна, —
чумазым, полуголодным,
завшивевшим на блок-постах;
у которых Родина —
камуфлированная страна,
со стреляющей «зелёнкою»,
с заплатами на локтях.
Может, поэтому боль их видна далеко не всем:
на камуфляже пятно кровавое
не сразу и разглядишь.
Но если совесть жива, то нет
никаких проблем
для понимания: кто ты,
с кем и за что стоишь.