Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Два начала

В ПРОПАСТЬ ИЛИ В НЕБЕСА?

Русская культура — развивается она или гибнет? Можно ли сказать, что от века к веку происходит распад нашей отечественной культуры? Кое-кто отвечает на этот вопрос положительно и в качестве довода предлагает сравнить Русь XIV—XV веков и петербургскую Россию XIX века: если в Средние века в нашей стране был расцвет Православия, вся она была озарена святостью, то XIX век являет нам упадок веры, растущую апостасию и культуру, постепенно уходящую от религиозных и нравственных начал.

Так ли это? Скажу сразу: я не согласен с подобным утверждением. Да, эпоха Преподобного Сергия и его учеников — это удивительный, величайший расцвет древнерусской культуры. Дерзну заявить, что достижения этих веков не менее, а в чём-то даже более ценны для России, чем достижения Киевской Руси. И это так! Возьмите литературу XIV—XV веков, и вы увидите замечательную героическую поэму «Задонщина», удивительную «Повесть о Мамаевом побоище», рассказ о преставлении Димитрия Донского… Вы сможете прочесть исполненные глубочайшей духовной силы жития Прп.Сергия Радонежского, Стефана Пермского и многих других русских подвижников. О чудесной архитектуре того времени лучше всего говорит новгородский Спас на Ильине улице. Ну, а живопись не имеет себе равных во всём мире: Феофан Грек, Андрей Рублёв, Даниил Чёрный и позднее Дионисий. Вот высочайшие вершины русской культуры — все они неразрывно связаны с Православием.

И если теперь с этой вершины мы взглянем на русский XIX век… Разве мы увидим упадок Православия? Нет, извините! При начале этого столетия стоит преподобный Серафим Саровский — не просто почитаемый всею Русью, но и всемирно признанный русский православный святой, русский старец! Кто же далее? Преподобные старцы оптинские, великие валаамские старцы, киево-печерские старцы XIX века — Парфений Киевский, например… И наконец, великое светило — Иоанн Кронштадтский!.. Это вы называете упадком Православия? Я бы на такое определение не осмелился.

И при этом — какой удивительный расцвет русской культуры, причём именно православной культуры! Посмотрите, какое мощное дыхание обретает православное сознание в гении Пушкина, Тютчева, Достоевского — собственно, именно с Достоевским русская литература приобретает своё всемирно-православное звучание. Этот голос был так звучен, что его волей-неволей услышала вся вселенная, и апостольский подвиг Достоевского, я думаю, нам ещё придётся по достоинству оценить — до сих пор этого сделано не было.

Но почему мы говорим только об искусстве? Культура — более широкое понятие. Давайте возьмём такое от века существующее в России понятие, как воинская святость. Возьмём для начала такой величественный образ русского военачальника, как Фёдор Фёдорович Ушаков. Хотя все его воинские достижения связаны с XVIII веком, но они открывают путь в будущее, XIX столетие. Святой праведный Феодор скончался в грозном и славном 1812 году, давшем таких героев воинской святости (пусть и не отмеченных канонизацией), как Пётр Иванович Багратион, Александр Алексеевич Тучков… Удивительна его кончина, и удивительна судьба его супруги Маргариты Тучковой, ставшей монахиней, игуменьей монастыря. А адмирал Павел Степанович Нахимов? Это был настоящий праведник, который жил для Бога, для людей, для Отечества, который отворял свою душу (да и свой карман!) для всех, кто в нём нуждался. Вот настоящий безсребреник, принявший славную христианскую кончину. Перед самой своей гибелью на Севастопольском поле боя он повторял, что все мы под Богом ходим и всё случится, как Господу угодно, как Он распорядится нашими судьбами. Идя в последний раз на позиции, он положил крест, поклонился храму и спокойно отправился навстречу смерти.

Нет, я бы не сказал, что XIX век — это гибельная для Православия эпоха. Русский дух по-прежнему жил, развивался, хотя и принимал порой иные формы, не те, что были привычны людям в Средние века…

Тогда ХХ век? Это ли не гибель, это ли не упадок? Разрушение святынь, гонение на веру, торжество атеизма…

Да, всё это было… Но убило ли это русский дух, отвело ли от России Божию благодать? Всякий человек, безпристрастно изучающий нашу новейшую историю, скажет, что нет: никакие испытания нас не погубили.

Отчасти действовала инерция предыдущих веков: что ни говори, а не может народ, веками истово исповедовавший Православие, вдруг взять и стать богоборцем. Это невозможно, и дух тысячелетнего Православия исподволь действовал в честных коммунистах, любивших свою страну и свой народ.

С другой стороны, нельзя не сказать, что и сами катастрофы ХХ века смогли закалить и укрепить русскую душу. Как говорил один из мыслителей, «то, что не убьёт меня, сделает меня сильнее». Именно так и вышло в России ХХ века. Апокалиптизм ХХ столетия пробудил в русских великие силы и великую веру. Вспоминается стихотворение К.М.Симонова «Ты помнишь, Алёша…»: «…Как слёзы они вытирали украдкою, как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! — и снова себя называли солдатками, как встарь повелось на великой Руси. Как будто за каждою русской околицей, крестом своих рук ограждая живых, всем миром сойдясь, наши прадеды молятся за в Бога не верящих внуков своих. Ты знаешь, наверное, всё-таки Родина — не дом городской, где я празднично жил, а эти просёлки, что дедами пройдены, с простыми крестами их русских могил».

Вот ярчайший пример, как война вызвала в поэте-атеисте пусть даже не веру, пусть только почтительную память о вере, внезапную догадку о том, что без креста Христова России нет. Об этом же писал и другой фронтовик-атеист, поэт Сергей Наровчатов: «…о девушках, библейскими гвоздями распятых на райкомовских дверях…». Беда нередко пробуждает веру, и тот из художников, кто бедовал вместе со своим народом, тот, кто страдал и сострадал, тот, кто чувствовал народную боль, —
тот по-настоящему и творил русскую культуру. Но ни Твардовский, ни Шолохов немыслимы без прежнего многовекового русского наследия, без русской деревни, без казачьего вольного тихого Дона. Без веры Твардовский не смог бы создать своего Тёркина: «Бой идёт — святой и правый, смертный бой не ради славы, ради жизни на земле».

И даже сегодня… Кончина Валентина Григорьевича Распутина — это всё же не конец русской культуры. Слава Богу, жив Юрий Бондарев. Из старой гвардии остались такие вершины, как Владимир Крупин… И в Петербурге есть замечательные, сильные литераторы — тот же Николай Коняев, о котором я по справедливости должен сказать, что он самобытный и достойный писатель. Конечно, возникает вопрос: а кто им на смену? Рано умирают у нас гении. Вот пример, который сразу приходит на ум: русский поэт Николай Мельников, автор поэмы «Русский крест», трагически погибший 10 лет тому назад. Но как не вспомнить и живых? Возьмём такого замечательного духовного писателя, как о.Тихон Шевкунов? Его «Несвятые святые» — это целая эпоха в истории русской прозы, и не только духовной, но русской прозы в целом. Возьмём Александра Григорьевича Ракова: его книги — интересное, заметное явление в современной литературе. Я никак не могу сказать, что русская культура умерла. А что до того, что сейчас происходит такое одичание, такое обезкультуривание народа, — так Православие за это ответа не несёт! Всё это исходит от сил антиправославных, от сил нерусских, которые ждут не дождутся, когда они смогут, по словам еврейского поэта Бялика, «встать у берёзового гроба в почётный караул» перед умершей Россией. Но нет: как поётся в известной песне, «Россия всё-таки жива!» — и жива будет во веки веков.

Несомненно, извне русскую культуру сокрушить невозможно. Но несомненно и другое: мы должны следить, чтобы внутри самой русской культуры не возобладали разрушительные начала. Как это может случиться?

…Фраза: «Гений и злодейство — две вещи несовместные» — сказана А.С.Пушкиным — добрым человеком, который главную свою заслугу видел в том, «что чувства добрые… лирой пробуждал». Но сегодня мы, к сожалению, видим, что временами огромная художественная сила по некоему Божьему промыслу даётся негодяям. Для чего? Для того, видимо, чтобы они сыграли свою роль в мировой истории, чтобы они сделали то — по большей части от противного, — чего не смогут сделать люди порядочные. Но всё же Александр Сергеевич во многом прав: в конечном счёте гений и злодейство — две вещи несовместные. Как только гений становится на путь злодеяний, он непременно превращается в пошляка и халтурщика. Лев Толстой был велик и монументален в своём романе «Война и мир», который он писал всё-таки как человек православный. Но как только он покатился по наклонной плоскости сектантства и индуистского мировосприятия, по пути человекобожества, он тут же стал халтурщиком — его поздние произведения читать не только неинтересно, но даже противно. И всякий писатель-атеист если не возвышался хоть минутой до понимания поистине великих вещей, то в конце концов гасил данную ему Божию искру. Так произошло с Маяковским, и у Есенина в конце был «Чёрный человек»… Вспомним и Блока, который перед смертью, тяжко мучаясь, рвал и жёг свои рукописи и записные книжки. «Скорбь и теснота всякой душе, делающей грех»…

Не случайно я вспомнил сейчас эти три имени, принадлежащие к эпохе русского модерна. Я бы сказал, что одно из самых разрушительных для культуры явлений — это модерн и постмодерн. А.А.Ахматова дала ему очень точное определение: «Словно в зеркале страшной ночи, и беснуется, и не хочет узнавать себя человек…» Этот модерновый утончённо-извращённый эстетизм, аморализм и цинизм, глумление над самыми святыми вещами — он-то и произвёл революцию. Когда Блок сравнивал Пресвятую Деву с блудницей в своём страшном, кощунственном стихотворении «Благовещение», то тем самым он рыл могилу и себе, и многим и многим… Он готовил революцию.

Главная цель модерна, если отбросить всё второстепенное, — это оправдание Иуды, оправдание предательства и богоубийства. Такое оправдание можно найти и в творчестве Леонида Андреева, и в стихах Блока, и, наконец, в трудах протоиерея Сергия Булгакова. Для о.Сергия Иуда был возвышенным героем, который не смог заставить Христа стать царём и с отчаяния удавился, — но тем не менее он ждёт Христа в преисподней. Так из модерна в литературе и искусстве вырастает религиозный модерн, который в конечном счёте породил Парижскую школу с её жуткими гностическими учениями, с её софианством, с ересями, ложным пониманием Христа и Божией Матери… Все эти ереси сегодня бурно проросли — и в кочетковщине, и в творчестве некоторых петербургских богословов. Ближайший тому пример — творчество прот.Георгия Митрофанова с его оправданием Власова. Вот оно, воспевание Иудина греха и продолжение того самого еретического парижского богословия, которое о.Георгий так любит.

Вот два начала в культуре: созидательное, черпающее силы в вере Христовой, и разрушительное, питающееся ересями. Ещё вчера нам казалось, что разрушительное начало побеждает и ничто не сможет преградить ему путь, но сегодня по Божией милости нам дана надежда на лучший исход. Слишком мощны вековые корни великой русской культуры, чтобы их можно было подрубить за несколько коротких лет.

Там в недоступных небесах
За Русь свершается молитва,
И, светлым облаком покрыта,
Россия всё-таки жива.

Диакон Владимир ВАСИЛИК, канд. филол.наук, доцент исторического факультета СПбГУ