Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Тема тут навернулась такая, что женщина-редактор наверняка задумается — пропустить или вычеркнуть от греха подальше. Я, конечно, понимаю её: вычеркнуть-то оно безопаснее, только я вот уже третью книгу пишу «Былинок» и писал правду, а порой это бывает трудно — легче самому забросить эпизод в бездонную интернетскую корзину — ищи потом ветра в поле.

Но в данном случае тема на редкость деликатная. Смутно помню, что мама лет в пять брала меня с собой в баню. Было много голых тёть, парного воздуха и длинных каменных скамеек. Больше всего я боялся, как бы мыло не попало в глаза; становилось больно, и я плакал до тех пор, пока мама не вымывала мыло чистой водой.

Став постарше и пойдя в школу, мы, малышня московская, с круглыми глазами слушали 10—12-летнюю шпану из соседских бараков. Я почти ничего не понял, но узнал, что я появился из маминого живота. То, что девчонки не такие, как мы, внешне, с первого взгляда видно, однако отличие от этих хилых писклявых созданий вызывало лишь чувство гордости, что ты мальчик и тебя точно не станут дёргать за косички.

Но барачная шпана не остановилась на описаниях. И однажды, взяв с каждого по 10 копеек (это на пирожок с повидлом мама дала), они провели нас через пролом в заборе и дали посмотреть в крохотную дырку в окне женского отделения общественной бани. Увиденное так потрясло меня, что вечером я выпалил об увиденном маме. Кажется, мой рассказ смутил её больше меня.

Тайна пола волнует все поколения, и сколько бы ни говорили «нельзя!», инстинкт всё равно заставит подростков задумываться над вопросами, на которые взрослые дают уклончивые ответы. В жизни наступает период, когда то, на что ты не обращал внимания, становится центральной темой. Человек стеснителен от природы, но детская бравада заслоняет стыд; отсюда выдуманные «подвиги» и показное донжуанство. И это при том, что чувство стыда ни на миг не покидает тебя, хотя при сверстниках ты стараешься спрятать его подальше…

Мы жили на улице Куйбышева с бабушкой и сестрой. Наверное, мне было тогда лет 14. Какое-то мальчишеское дело к бабушке — а она мылась в ванне — заставило меня войти. Поверьте, я ничего не хотел смотреть, мне просто не объяснили, что так делать худо. Но бабушка сказала: «Алик, выйди, это нехорошо». Именно с этих слов я стал взрослым.

Красота женского тела всегда вдохновляла художников, скульпторов, поэтов, писателей, и они стремились запечатлеть данную Богом красоту для других. Но Премудрый Господь вложил в каждого из нас и чувство целомудрия, когда твоя жена есть единственное самое красивое в мире создание и лучше неё никого нет. Да целомудренный человек сравнениями не занимается. Это дьявол разжигает в нас низменные страсти, впрягает в погоню за наслаждением, потакает порнографии и разврату.

Сколько лет прошло, а мне до сих пор стыдно перед бабушкой. Я и батюшке каялся, но он сказал: «Ты же без умысла зашёл? Забудь».

Подглядывать, что и говорить, нехорошо, но кто из нас через это не прошёл? Зато хорошо, что и теперь стыдно.

«Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей, и которую дал тебе Бог под солнцем на все суетные дни твои; потому что это — доля твоя в жизни и в трудах твоих, какими ты трудишься под солнцем» (Еккл.9,9).

ГРЕХ

В сарае сидели подростки.
Сквозь щели сверкала гроза.
Мерцали во мгле папироски,
высвечивая глаза.

И вот в эту сырость и темень
среди дворовых недотёп
на непионерскую тему
зашёл просветительский трёп.

Метался таинственный шёпот,
как угли, горели глаза,
и старший, ссылаясь на опыт,
поведал нам чудеса.

Хмельные, как будто с горилки,
пошли мы смотреть, обнаглев,
как бабы смывают в парилке
с себя несмываемый грех.

Рубашка мгновенно вспотела,
дыханье зашлось в духоте:
впервые я женское тело
увидел во всей наготе.

И в облачном белом тумане
под весело бьющей водой
оно выплывало, дурманя
молочной своей чистотой.

Две ягоды влажных зрачками
глядели безстрашно на нас,
совсем не таясь перед нами
и таинством всё ж становясь.

И мылась девчонка под душем,
к чужим замираньям глуха,
и наши незрелые души
спасала собой от греха!

Владимир Дагуров

Мама рассказывала мне, что в блокаду в одной бане мылись вместе и мужчины, и женщины. Тогда исчез извечный стыд обнажённых тел — смыть бы окопную грязь мужчинам и вьевшуюся в кожу копоть чадящих коптилок. Тогда я еще не всё понимал, но что-то до времени скрытое от меня, подростка, не вызывало даже тени ухмылки. «Сынок, и горячая вода, и дрова были на вес золота. Я весила в блокаду 46 килограммов…»

Отмыться — пусть на день, на час, но всё же…
Забыть свои смертельные труды,
Снять напряжённость с заскорузлой кожи
Живым прикосновением воды.

«А солдатики, истопившие баню, были похожи на живые скелеты — одна кожа да кости. Да и мы были не лучше. Еле уговорили часового пропустить нас». Им выделили лучшие скамейки в уголочке, и не было ни скабрёзных шуток, ни даже нескромных взглядов в женскую сторону.

В смущении их лица не зарделись —
В блокаде так… вдвойне как на войне.
И, от мужчин взгляд отводя, разделись,
И в мыльной поместились стороне.

На этих женщин погляди сквозь годы —
Цвет глаз и тот поблёк и помутнел,
Ведь даже безусловная природа
Отказывалась жить в подобье тел.

Вот головы склонили, уронили
Седеющие волосы к воде.
Как будто в плаче, словно хоронили,
Собравшись вместе, молодость — в беде.

Плачь, плачь, двадцатилетняя старуха,
Себя увидев обнажённой. Ты
Навряд ли разглядишь величье духа
В неистребимой жажде чистоты!..

Олег Цакунов, СПб

Повзрослев, я узнал то слово, которое не произнесла мама, — целомудрие.