Газета основана в апреле |
||||
НАШИ ИЗДАНИЯ | «Православный Санкт-Петербург» «Горница» «Чадушки» «Правило веры» «Соборная весть» |
Пение любят все: прислушайтесь к ляляканью младенца, к той радости, с которой он исторгает первые протяжные звуки; присмотритесь, как молодеет лицо дряхлого старца, напевающего любимый мотив. Слова полюбившихся песен мгновенно становились достоянием народа, их авторов награждали орденами. И что удивительно, народы всего мира любят петь.
А люди придумали
песни,
не стали шипеть или каркать!
Любовь и песня — ровесники
из доисторических парков.
Наверное, сердце
нежное
не выдержало когда-нибудь:
вышло на побережье
из пещерного здания…
И жалобно так, и
ласково
поведало звёздам чувства:
без артистической маски —
и не ради искусства!
Глеб Горбовский, СПб
Я тоже люблю. Помню, когда я был пионером, классе в седьмом, за чистый и высокий голос мне доверили быть запевалой на пионерском сборе, и я старательно выводил:
Орлёнок, орлёнок,
взлети выше солнца
И степи с высот огляди!
Навеки умолкли весёлые хлопцы,
В живых я остался один…
Получалось здорово. Меня тогда даже одарили грамотой. Но скоро я подрос, что-то случилось с голосом, и мои сольные выступления подошли к концу.
Но иногда и сейчас я пытаюсь выдавить из себя гармоничные звуки — под смех жены — до первого «петуха». В храме легче: подстраиваешься под народ и поёшь вполголоса «Отче наш», и так красиво получается, когда твой несостоявшийся голосишко сливается с красивым хором. И то ладно.
Но если в песне фальшивая нота, сорвавшись, безследно затухает в пространстве, то фальшь в писательстве не проходит даром. Не зря чистая нота высоко ценится народом и в человеке, и в книге, и в песне — даже если у тебя нет голоса. Это когда поёт душа. Споёмте, друзья?..
Мне пенье не
давалось с детских лет
—
не то чтоб наступил медведь на ухо,
но так и не раскрылся мне секрет
взаимосвязи голоса и слуха.
Когда, весь класс разбив на голоса,
учитель детским пеньем правил нежно
и хор взлетал покорно и прилежно
к плафонам, к аркам, к сводам, к парусам, —
тогда, помедлив
начинать урок,
чтобы не портить стройного звучанья,
меня, пока не прозвенит звонок,
просил учитель сохранять молчанье.
И, безсловесно
стоя в стороне
в пространстве гулком актового зала,
я мучилась от чувства, что во мне
прекрасная мелодия звучала.
Но только лишь,
смущенье поборов,
я эту песню подпускала к горлу,
мелодия, как зов простого горна,
унылым хрипом наполняла рот.
С тех детских,
тенью отлетевших дней
в себе я ощущаю ту же муку:
как музыка, сокрытая во мне,
напрасно жаждет воплотиться звуком.
Но только лишь
осмелится рука
начать пером движение привычно —
и за пером ползущая строка
звучит фальшиво и косноязычно.
Елена Матусовская, †1979