Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Весточка из детства

ВЕНГЕРСКИЙ ГОРОД КЕЧКЕМЕТ

Сегодня, 23 октября, — 50 лет со дня начала «венгерских событий». Как ни странно, и я принимал в них участие — для точности, участие пассивное: меня, Сашу Ракова, можно сказать, силой вовлекли в них. Мне было девять лет, я перешёл в третий класс в московской школе № 148 на Хорошевке, и всё у меня было прекрасно: и куча друзей, и масса занятий в свободное от уроков время, и большая коллекция конфетных фантиков, и место проживания — Хорошевский тупик, по соседству с Центральным аэродромом, и сразу две строительные полувоенные части рядом с домом, и наш зелёный двор, и Серебряный Бор на двадцатом троллейбусе с зажатой в потной ладошке 20-копеечной монетой, и вокруг — огромная непознанная Москва… Папа был военным, кажется, подполковником, в столице закончил военную академию, главное для меня тогда — ходил в командирской форме, имел много наград, и встречные военные первыми отдавали ему честь. Я тоже тогда хотел быть в форме, но не в зелёной, как у отца, а в голубой, которую носили лётчики.

…Но вдруг мама в разгар лета начинает собирать вещи, говорит, поедем к отцу. Куда поедем, я тогда не понял, но любое путешествие в радость юному открывателю мира. Сохранилось единственное письмо отца, когда мы с мамой собирались к нему в Венгрию. «Милая Верочка! Письмо направляю с товарищем, который едет в Москву в отпуск и позвонит тебе. Я с ним передаю игрушку и конфеты Алику и кое-что тебе. С ним подробно поговори, как и с чем ехать. Проездные пошлю. После Чопа тебе надо ехать до города Сегед, а в нём пересадка на гор.Кечкемет. По дороге поезд стоит на некоторых станциях долго, м.б., ты пошлёшь мне телеграмму по адресу: Кечкемет, улица Чехени, 13, мне. Если получится, я вас встречу — мы в постоянных разъездах. На всякий случай сообщаю полевую почту: 16132, мне, свой обратный адрес и имя. Товарища, который передаст письмо, расспроси подробно, запиши телефон — м.б., удастся с ним и его семьей сюда ехать». Наверху дата: 26 июля 1956 года. До «венгерских событий» оставалось несколько месяцев…

В пограничном Чопе мы пересели в странные вагоны: дверь в купе открывалась прямо с перрона; лежачих мест не было. Мы ехали к папе в мадьярский городок Кечкемет, что в 90 км от Будапешта. Всё мне было интересно: чужие деньги, непонятные названия станций, люди в непривычной форме и язык, которого я совершенно не понимал. Уже ночью нас встретил папа и отвёз на квартиру… Мы жили среди мадьяр; двор запирался огромными, окованными железом полосами. Конечно, воспоминания пятидесятилетней давности хромают провалами, но Венгрия мне нравилась обилием фруктов и новизной ощущений. 1 сентября я пошёл в третий класс русской школы, во дворе которой рядом с фонтаном медленно ползали черепахи. А уже в середине октября нас, школяров, водили учиться под охраной вооружённых солдат. Хорошо помню, как на перекрёстках стояли кучки мадьяр с автоматами ППШ на груди. Но меня пугали не автоматы, а пронзительно ненавидящие глаза взрослых незнакомых людей с белыми повязками на рукавах. Школа кончилась скоро; все наши отцы воевали в Будапеште, а во дворе дома появились два наших солдата с цинковыми ящиками патронов. По маленькому городку крутился почти без остановки «Т-34», охраняя русских детей и жён. Страха я тогда по глупости не испытывал, да папа оставил мне самодельный повстанческий кинжал, и я все рвался в бой. Но положение резко изменилось: с костёла поливал город свинцом крупнокалиберный пулемёт, по улице двигались вооружённые толпы; они пытались взломать наши ворота, но те не поддались, а солдаты стали стрелять в воздух длинными громкими очередями. Вот когда стреляли, я пугался — мне казалось, что все пули направлены только в меня. Мы, дети, ночевали в ванной. Всю ночь наша охрана стреляла из автоматов; однажды я вырвался во двор и увидел феерическое зрелище: всё небо пересекали с разных сторон красивые разноцветные строчки — это стреляли трассирующими пулями для указания цели. Пожилая мадьярка безстрашно носила в наш дом свежее молоко. Другая мигающим светом окна, выходящего в наш двор, давала понять повстанцам, что здесь находятся русские. Солдаты забили окно досками. Не знаю, сколько это продолжалось, но мама сказала, что семьи военных эвакуируют, и добралась до «Военторга», чтобы купить чего-нибудь. Мадьярские форинты пачками валялись на улице; мама набрала на всю сумму знаменитого венгерского шоколада. Нас погрузили в грузовики и под охраной двух бронетранспортёров ночью колонна двинулась в путь. Только потом я узнал, что дорога была сложной и опасной; мы двигались на Родину через Чехословакию. Вокруг шла война; было не до сна. Кто-то разбил на полу машины банку вишнёвого варенья, и я липкими от варенья руками брал одну за другой венгерские шоколадки и жевал всю дорогу. Когда проезжали Будапешт, на мосту через Дунай ветром открыло полог, и в памяти навсегда остались жёлтые, мутные воды реки и крыша мадьярского парламента, превращённая снарядами и пулями в громадное решето. В Ужгороде нас устроили в воинскую часть, а через несколько дней поездом мы вернулись в Москву. В письме старшему сыну 21 ноября 1956 года, в самый разгар событий, а если быть точным, войны, отец писал: «Обо мне не волнуйтесь. Всё более или менее успокоилось. Конечно, жизнь — не семьёй, а бивачная, но ничего не поделаешь. Одет я тепло, всё необходимое имею, так что для безпокойства нет причин. Рад, что Вера с Сашей доехали хорошо».

Отец почти ничего не рассказывал, но шрам от пули прошёл прямо вдоль его виска. Ещё помню короткий эпизод, как ехали они на «газике» с лейтенантом по будапештским улицам, и лейтенант безпрерывно строчил из ППШ по верхним этажам и крышам, где скрывались повстанцы. Ответными выстрелами ему снесло полголовы — прямо на колени отца. В 1957 году мы вернулись в побеждённую Венгрию, но в другой город — Секешфехервар, где я пошёл уже в четвёртый класс. Отголоском венгерского восстания были для нас битвы снежками с мадьярами-сверстниками, и дело доходило иной раз до рукопашной… С тех пор я в рот не беру шоколадных конфет: по-умному это неприятие называется идиосинкразией. Но Венгрию и мадьяр я всё равно люблю. Вот и вся моя война.

Александр РАКОВ

ПАМЯТНОЕ ВАРЕНЬЕ

Здравствуйте, Александр Григорьевич!

Не удивляйтесь, пожалуйста, моему письму. Разрешите представиться: меня зовут Татьяна Викторовна. Я сегодня захотела сделать приятное своей старенькой маме — найти в Интернете фотографии Кечкемета. Фотографии нашла. Но сделала сюрприз также и себе — нашла Ваши воспоминания о венгерских событиях 1956 года. И до глубокой ночи читала Ваши «былинки».

Про Кечкемет. В описываемое Вами время моя семья там тоже жила. Только мой отец — Виктор Константинович Введенский— был тогда ещё капитаном, точно не помню. И жили мы не в городе, как Ваша семья, а в военном городке. Отец служил в Венгрии с 1953 года, а нас вызвал к себе чуть позже. Первое время мы жили прямо в воинской части. Моя младшая сестрёнка бегала за солдатами в столовую — услышит сигнал, схватит ложку и следом… Как сейчас помню эту картинку! При первой же возможности отцу выделили квартиру, и мы стали жить недалеко от воинской части, в трёхэтажном доме. Его строили ещё немцы для офицеров. На двух входах во двор стояли патрули, а сам двор огорожен был очень высоким кирпичным забором. Вся детвора держалась вместе. Прекрасно помню наши игры. За нами присматривали неработающие мамы. Но наша мама работала — натура у неё особая. Она устроилась библиотекарем в школу. Я пошла в первый класс как раз перед событиями. Так что мы с Вами учились в одной школе — она была единственная русская в Кечкемете, а книжки Вы точно брали у моей мамы! Так же, как и вы, помню звуки перестрелок, забитые окна. Самое интересное, что и эвакуировали нас в одном эшелоне, может, мы даже в одной машине ехали. Смешно, но варенье я тоже помню — мама брала с собой в дорогу тёмно-синий кофейник в крапинку. Но наше варенье не разливалось, точно, потому что мы его ели в дороге. Помню, как проезжали мимо толпы мадьяров — гул, крики… Кстати, до событий мы общались с мадьярами, ходили в гости к одной портнихе, помню хорошо её двор и дом. Няня у младшей сестрёнки тоже была из местных — мама с ними на немецком изъяснялась, и довольно тёплые отношения были. Во время событий мой отец был комендантом города. Так что охранял и Вас тоже. После событий его направили в другой город, кажется Надкерешт. Но меня родители с собой не взяли, оставили тогда у тётки в Киеве, чтобы я могла учиться.

Татьяна НЕПОДОБА

предыдущая    следующая