Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

…ничто не забыто

СКУПЫЕ СТРОЧКИ ДНЕВНИКОВ

Наверное, нынче мало кто помнит, что ещё до полного снятия блокады 27 января 1944 года, в начале января 1943 года, блокада была прорвана на узком участке вдоль южного берега Ладожского озера. По ледяной Дороге жизни удалось наладить снабжение города и войск. Но что успели пережить за два года блокады ленинградцы! «О! Кто в силах описать то, что происходило! Сердца людей окаменели, и только поэтому они могли вынести столь тяжёлые потери» — это строки из блокадного дневника. Кто автор, остался ли жив? Бог весть. Сегодня мы публикуем отрывки из блокадных дневников, которые по сути являются репортажами из умирающего от холода и голода, но не сдающегося города.

Папу проводили
без слёз
27/IX. Тревога! Папа и я следили за воздушным боем из окон…
28/IX. Утром проводили папу. Без слёз. Ночью были бомбёжки (три раза). Бомбы попали в завод им.Свердлова, во Дворец пионеров, в Военно-медицинскую академию и ещё куда-то.
3/Х. Ночью в 7.30 бомбёжка была жуткая. Бомбы упали в Неву. Фугасная бомба угодила в дом 20/10 по Мичуринской улице. Маму вызвали на место крушения, так как она была командир сан-звена.
8/Х. Пришла Юля. Рассказала, что её долгое отсутствие объясняется тем, что её дядька с тёткой выгнали за то, что она перестала давать им продукты. Всё это время она жила на окопах.
16/Х. Тихо и спокойно. Но даже от тишины делается страшно.
19/Х. Кончается мануфактура. Мы с мамой целыми днями стоим за ней в очереди. Ищем мне пальто, но безуспешно.
2I/Х. Сильно бьют из дальнобойных. Рушат заводы, жилые дома, есть жертвы… Купили вату на пальто, сговорились о шитье.
24/Х. Сегодня п…
На этом дневник кончается. Милая девочка, сшили ли тебе пальто? Или оно уже было не нужно?..

Город стал
мёртвым

Начало дневника, видимо, сгорело. Но довольно и того, что осталось: чужие страшные воспоминания хватают трепещущее сердце ледяной рукой и сжимают, сжимают.
«…помню. 15 декабря перестали ходить трамваи. Людей донимал голод, холод, да ещё и ходьба на морозе по городу, заросшему снеговым мохом и ледовыми горами. На ул.Нижегородской против Академии гора снега — 2,5—3 м, не видно, что делается на другой стороне. Изредка пройдут военные машины. Парикмахерские, магазины (кроме продовольственных), починочные мастерские, кино, театры, дома культуры — всё закрыто на большие висячие замки. Город стал мёртвым.
Народ ходит понурый, ноги в коленках не сгибаются. Ходили с палкой, замотанные в большие платки, и обязательно закрыто всё лицо, кроме глаз. Люди мёрзли. Я иду утром с мамой на службу по Боткинской улице и говорю: «Какой страшный народ!» А как они были одеты!.. Все опустились, носили самую плохую одежду, что могли найти. Если надо было что-то перенести — везли свёрток с килограмм весом на санках или за плечами. В руках было не под силу. Люди, у которых есть ещё немного сил (работники магазинов, столовых), тащат на санках на работу других. А ребят вообще не видно ни одного: до 10—12 лет эвакуировались или умерли, а с 12 до 16 лет большинство работали. Ходили все через Неву, сокращая путь; если надо подняться на берег, то становились цепочкой и тащили друг друга. Если говорили, то про еду.
Идём с мамочкой. Направо от нас лежит умерший мужчина, полураздетый, без сапог. Сзади — лужа крови. Угол Нижегородской и Комсомола: на ступеньках магазина мёртвый мужчина с открытыми глазами. Около ларя хлебного, против Финляндского вокзала, — замёрзшая женщина. И так по всему городу. Пока дойдёшь от дома до службы, увидишь 10—15 валяющихся покойников, завёрнутых в простыни или обмотки. Иных целыми семьями везут на санках, а то ещё пятитонками, как дрова, только торчат застывшие волосы, скрюченные руки, ноги… Это блокадная зима 1941 года.
Дожили до весны. Солнышко стало пригревать ленинградцев и даже вызывать на хмурых лицах улыбки. Начались работы по приведению города в порядок. Чистили улицы, площади и набережные от снега, мусора и нечистот… Я работала наравне со взрослыми: ломом колола лёд, лопатой огребала снег, который на санях свозили в Неву. Наш Финский переулок так обледенел, что с весной в середине переулка образовалась прорубь, и люди ходили сюда за водой. Когда стали разгребать талую воду, находили мёртвых людей. На набережной около военного госпиталя долго лежал заледенелый мужчина, который под весенним солнцем стал разлагаться. Но людям было безразлично, все смотрели только за собой.
7 марта открыли общественные туалеты. С 11 марта по 1 апреля проводилась госпитализация людей, всем делали прививки. Тем, кто эвакуировался, надо было пройти санобработку. С 12 марта начали работать бани. 17 апреля 42 года открылся кинотеатр «Спартак», 25 апреля — «Гигант» и «Звёздочка». По субботам стали показывать кинокартины у нас в райкоме партии. Люди ожили с летним солнцем, стали ходить в кино, театры. Открылись магазины на Невском, парикмахерские. Многие развели огороды и были бы обезпечены, если бы не мародёры, грабившие чужие гряды. Пострадали от этого ворья и мы. Копали землю, делали грядки, сажали семена, воду на полив таскали за полкилометра, пололи. А пришли снимать урожай — и ничего. Без нас уже сняли… А спекулянты, торгующие крадеными овощами, обменивают товар на товар — например, одну конфету на 50 г хлеба или 20 г масла. Хлеб по рыночным ценам был 600—700 рублей, килограмм масла — 1000, плитка шоколада — 500, одна конфета — 30—40 рублей.
Летом обстрелы были чаще и даже страшнее, чем зимой. Особо сильный — 24 июля или августа, точно не помню. Продолжался весь день. Мы с мамой пошли в столовую райсовета за обедом, в это время — взрыв. Одной женщине осколок попал в спину и, пробив тело, вышел наружу. А что делалось в это время на площади Финляндского вокзала! Там разорвался снаряд. Всех подняло в воздух, а обратно посыпались уже не люди, а руки, ноги, головы…
20 августа 42 г. Изобрели печи-времянки самодельные из кирпича. Об их устройстве были вывешены плакаты на домах.
25 августа 42 г. Вышло решение Ленгорисполкома о сносе деревянных домов из-за недостатка топлива фронтовым заводам. Привлекли к этой работе всех живущих в Ленинграде в возрасте с 16 лет. Причём, если сломаешь четыре кубометра дров, — себе получишь половину. Наша семья заработала шесть кубометров.
28 октября 42 г. Тема по радио: «Как вести уличные бои». Создаются рабочие отряды на заводах и в организациях. Мужчины и женщины проходят всеобщее военное обучение. Строятся баррикады. Окна закладывают кирпичами, оставляя только отверстие для пулемёта. Пугает холод, слишком памятна зима 1941 года. Люди опять опустились — не моются и ходят грязными. Но дворники ещё следят за порядком на улицах и во дворах».

Кровь перестала согревать людей
По всей видимости, этот отрывок — из воспоминаний другого человека.
Проснусь ночью, посмотрю, где спала крёстная с Верочкой, — их нет, пусто… На службе я весь день плакала. В убежище ходить перестали. Тревоги стали спокойнее, да и в убежище почти никого не осталось… Поля Хлопина жила одна и звала нас к себе. В убежище мы прожили три месяца, а с 12 декабря 1941 г. начали ходить к Поле — дома не хотелось быть. В кровати перед сном мама давала нам по конфетке «Мишка на Севере» или дольке шоколада. Вступила в свои права русская зима. Начался голод. Норма хлеба 125 г. Нормы на другие продукты не помню, только хлеба.
Холода ужасные. Кровь перестала согревать людей. Дрова кончились. Об отоплении не думаем. Хоть бы на одну минуту согреться, побыть в тёплой комнате! Нельзя переодеть чистое бельё, снять шапку и причесать волосы. Дома температура как на улице. Вода в вёдрах замёрзла. Сваренный суп через некоторое время покрывается плёнкой льда. Моем руки, разогревая ими льдинки.
Январь 1942 года. Писать о дальнейшем нет сил… Родные, знакомые умирают один за другим. Не стало дяди, потом… драгоценного отца, двух тётей, дорогой нянюшки, потом ещё одного дяди.
Апрель 1942 года. Поступила работать регистратором в поликлинику при Финляндском вокзале. Каждый день иду туда и обратно, не видя конца пути. Иду, еле волоча ноги.
Май 1942 года. Болят и пухнут ноги. Началась цинга.
Сентябрь 1942 года. Пролежала в больнице пять месяцев. Сильнейшая дистрофия и цинга. Перенесла операцию по удалению межрёберного гнойного абсцесса.
Январь 1943. Открылись школы взрослых. Поступила в 9-й класс. После тяжёлого рабочего дня отправляюсь в школу. Занятия — три дня в неделю. Дома занимаюсь при свете коптилки, в пальто.
Июль 1943 года. Какая радость! Занятия в школе закончились досрочно. Я — ученица 10-го класса 169-й средней женской школы Смольнинского района. Что ждёт меня впереди?..
До окончательного снятия блокады Ленинграда оставалось ещё полгода. Дожили ли авторы этих по-военному скупых дневниковых строчек до радостного дня? Хочется верить, что дожили.
Подготовила Дарья НИКОЛИНА

предыдущая    следующая