Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

«ОБЛЕКАЛА В СЛОВА КРОПОТЛИВО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО»

Я долго не мог подступиться к этой «былинке» — уж больно сложной показалась для меня тема. Но если не ответить на поставленный вопрос, моё писательство может потерять смысл. Сначала приведу отрывок из короткого послания по электронной почте, добавив, что эта женщина недолгое время работала в нашей редакции. Итак: «Знаете, меня очень занимает один вопрос, касающийся вас. Я очень люблю ваши книги, некоторые «былинки» меня трогают буквально до слёз, в некоторых я вижу себя и думаю, что ведь и я так делаю. Одним словом, я никак не могу понять, где вы настоящий — в книгах или в жизни? Это же просто два совершенно разных человека. Но вы же не в жанре романа пишете, где автора никак нельзя отождествлять с героем. Вроде как вы про себя пишете, но это так не похоже на вас в реальности. Я не говорю, что вы плохой, а просто другой».
Разыщите меня, как иголку, пропавшую в сене,
Разыщите меня — колосок на осенней стерне,
Разыщите меня — и я вам обещаю спасенье:
Будет Богом спасён тот, кто руки протянет ко мне!..
Разыщите меня потому, что я вещее слово,
Потому, что я вечности рвущаяся строка,
И ещё потому, что стезя меня мучит Христова,
Разыщите меня — нищеброда, слепца, старика…
Я не так уж и слеп, чтобы вас не увидеть, когда вы
Забредёте в шалаш, где прикрыта дерюгою боль,
И где спрячу от вас я сияние раны кровавой, —
Я боюсь, — я боюсь, что в руках ваших ласковых — соль…
Вениамин Блаженных, †1999
Да-а, господин писатель, это тебе не автографы раздавать, — тут надо правду наиправдивую писать.
— Какую такую правду, — возмущаюсь я второй, — когда только правду-матку и пишу?
— Тогда почему читательница задаёт тебе этот вопрос? — спрашиваю я первый.
— Да я же девятую книгу из души вынимаю, пытаясь понять самого себя! Не зря в Библии написано: «Всякий человек ложь» (Пс.115:2). Книги-исповеди помогают мне познать себя, но сами по себе не делают человека лучше, — они лишь заостряют внимание писателя на его грехах, заставляют думать, как избавиться от них; само знание своих грехов — путь спасительный. Не зря великий знаток людей Лев Толстой сказал: «Человек подобен дроби: числитель есть то, что он есть, а знаменатель — то, что он о себе думает. Чем больше знаменатель, тем меньше дробь», — отвечаю я второй.
«Всё это было, было, было…»
И всё давным-давно прошло,
и даже память позабыла
тех дней безсмысленное зло.
Так жизнь пройдёт, и не заметишь,
но за последнею чертой
не то ужасно, что ТАМ встретишь,
а то, что принесёшь с собой.
Кирилл Померанцев, †1991
— Цитат-то мы можем с тобой гору набрать, а как всё же честно ответить на вопрос, где тебя больше — в книге или в жизни? — пристаю я первый.
— Я тебе вот что скажу: передать словами суть человека во всей его многогранности невозможно; человек переменчив до крайности. И потом, неужели читатель думает, что кто-то на земле способен вывернуть нутро так, чтобы написанное стало истиной? Истина — это Бог: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин.14:6); «Освяти их истиною Твоею; слово Твоё есть истина» (Ин.17:17). Французский писатель и философ Жан-Жак Руссо (1712—1778) написал «Исповедь», в которой подверг себя безпощадному самоанализу и обнаружил как ценность душевной жизни, так и её противоречивость, не укладывающуюся в привычные схемы бытия. Он безпощаден к себе, обнажая дурные стороны своего характера, сохраняя при этом цельность. Оценивая «Исповедь», Ф.М.Достоевский утверждал в «Записках из подполья», что Руссо из тщеславия «налгал на себя». Чернышевский оценил исповедальность произведения как гордость своими пороками: «Да, прав был этот человек, гордо и смело говоря: каков бы я ни был, но я был одним из лучших людей в мире!»
— Ты хочешь этим сказать, что пытаешься подражать Руссо?
— Ни в коей мере. Я читал «Исповедь», и она мне не понравилась: исповедальность тоже бывает разная. Приведу отрывок из письма другой читательницы: «Закончила читать вашу книгу. Еще не прочитав и половины, очень захотела вам написать. Вроде бы вы обыкновенный человек, совершивший, как и многие, ошибки, но что в вас так заинтересовывает людей? Я читала ваши слова, а мне казалось, что они мои. Даже не ожидала, что есть люди с таким же видением жизни, как у меня. Да, запали в душу ваши «былинки». Над некоторыми я даже плакала… И так удачно и интересно вы подбираете стихи…»
НАСТОЯЩУЮ КНИГУ ЧИТАЕТ…
Настоящую книгу читает,
отрешённо забыв про дела,
и всей глубью своей ощущает,
что она его раньше прочла.
Жил, работал легко и устало,
сил, спеша, не копил про запас.
А его эта книга читала —
чутко, пристально, не торопясь.
Облекала в слова кропотливо
человеческое существо,
чтобы выкрикнуть в мир молчаливо
сокровенное знанье его…
Игорь Халупский
— Давай оставим философов в стороне. Ответь на вопрос прямо: ты пишешь для того, чтобы люди сказали: «Какой же он смелый человек! Я бы так не смог». Или ты славы хочешь?
— Да нет же, ну хоть ты, моё второе я, поверь: нет! Грехи выползают наружу по одному; порой мне вовсе не хочется не то что писать о них, — вспоминать противно, однако рано или поздно всё ложится на бумагу. И представь себе: становится легче. Ведь мне духовник, о.Иоанн Миронов, сказал: «Пиши, пока перо не застынет в руке твоей». Я был потрясён его словами. А что касается деталей… Жена, прочитав очередную «былинку», часто поправляет меня: то было не так, не там, не тогда… «А саму суть я передал правильно, не приврал ничего?» — «Да нет, вроде всё сходится…» — отвечает она. Это свойство памяти — забывать плохое, оставлять хорошее — и её коварство — видоизменять события. Всё зависит от духовного устроения человека. А слава… давай поговорим о ней как-нибудь потом.
Самый яростный мой противник,
Самый каверзный собеседник,
Самый тонкий и злой насмешник,
Неотступно следящий за мной,
Тот, кто всё осудит заране,
Сотней тысяч иголочек ранит,
Каждый жест мой и взгляд измерит,
В оправдания не поверит, —
Самый страшный мучитель мой,
Как ни странно, во мне самой!
Виктория Багинская
А женщине, которая задала вопрос, отвечаю: решайте сами, где меня больше — в книгах, или в жизни, или и там и там, или меня там вообще нет. Ответ зависит опять-таки от личности читателя, его нравственных качеств, духовного возраста. Были случаи, когда меня пытались обнять незнакомые люди, фамильярничали, называли Сашенькой, видимо, считая, что теперь, после прочтения моих книг-исповедей, они всё-всё обо мне знают. Но не зря писал поэт Арсений Тарковский: «Слово только оболочка…»
— Запутал ты меня, брат, вконец.
— Знаешь, я и сам немного запутался с ответом. Если бы я знал его, незачем было бы на исповеди ходить и книги писать…
Вот книга. А где-то за кадром
Исписана плотно тетрадь.
И всё же его, Александра,
Писателем мало назвать.
Он ручкой размашисто движет
По линиям прожитых лет…
Не верьте ему, он не пишет, —
Он душу выводит на Свет.
Татьяна Шорохова, СПб