Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ЦВЕТОК ЖИВОЙ, БЛАГОУХАННЫЙ…

События уходят в историю, люди уходят в вечность. Тринадцать лет прошло после смерти человека; кого-то за это время успевают забыть напрочь, чей-то образ уходит в дальние комнаты дома нашей памяти; для духовных детей приснопамятного отца Василия Лесняка батюшка не воспоминание — пусть и безконечно дорогое, — не туманный образ, всплывающий временами из забвенья, — для них отец Василий жив по-прежнему. Как и в прежние времена, он живёт рядом с ними, он заботится об их душе, он даёт мудрые советы, а главное — он молится за них, молится горячо, и теперь уже никакие земные заботы не отвлекают его от этой молитвы. Многие православные люди знали и почитали отца Василия, но за эти тринадцать лет (батюшка преставился 6 мая 1995 года) сколько новых христиан перешагнули порог наших храмов!.. Для них, никогда не видевших славного батюшку, мы представляем сегодня эту беседу с клириком Спасо-Парголовской церкви о. Анатолием Трохиным, духовным чадом отца Василия Лесняка.

— …Однажды на службе стоял я в алтаре рядом с батюшкой, мысленным взором всматривался в его жизнь и неотступно думал вот о чём: ведь этот человек каждый день, каждый час живёт только для других — не для себя! Возможно ли такое? Как ему это удаётся? Так размышлял я, но вслух, разумеется, ничего не говорил. И вдруг отец Василий повернулся ко мне, взглянул на меня пристально и промолвил: «Да, надо всё время жить для других, для ближних!» Этот случай сейчас не идёт у меня из памяти…

— А как вы впервые увидели батюшку? При каких обстоятельствах это произошло? Догадывались ли вы в ту пору, что он станет вашим духовником?

— Не то чтобы догадывался, а надеялся на это. Я для того и пришёл в Спасо-Парголовский храм, чтобы стать духовным чадом отца Василия. Наша семья тогда только начала воцерковляться, мы с женой искали опытного, мудрого духовного руководителя. Искали его повсюду — и в Москву ездили… И как-то нам сказали: «Ну зачем же так далеко? У вас в городе есть чудесный батюшка — идите к нему!» И мы пошли. Помню, прихожу в первый раз к нему на службу — батюшек много… Который же из них отец Василий? И тут во время полиелея выходит для краткой проповеди пожилой священник — невысокий, худощавый, с неким чуть заметным мягким акцентом в речи… И весь светится изнутри каким-то тёплым светом. Думаю: это он! И действительно, это был отец Василий Лесняк. И показалось мне, что во время проповеди батюшка всё время пристально на меня смотрел, словно других людей в храме и не было. Подхожу к помазанию. Батюшка неожиданно вытаскивает откуда-то кусочек освящённого хлеба и протягивает его мне — никому такого подарка не делал, а я вдруг удостоился! Почему? Я потом спрашивал у него, но о. Василий ответил: «Не помню, не знаю…» Может быть, это и правда: тогда он действовал по наитию, по вдохновению свыше, не отдавая себе отчёта в том, почему это происходит… Но я-то в ту пору так радовался, что даже внутренний жар ощущал всю службу… А потом на одной из первых исповедей я попросился к нему в духовные чада… Сейчас я сам священник, и теперь меня самого люди просят стать их духовником, но я никогда сразу не соглашаюсь: мне нужно присмотреться к человеку, немного изучить его… А отец Василий — он не так… Он сразу с радостью брал под своё окормление всякого, кто обращался к нему с подобной просьбой. Это говорит о большом духовном мужестве, о большой силе, а главное — о великой любви. Он принимал к себе, обнимал с любовью духовною, и человек уже никуда уйти от этой любви не мог.

— Вы были с отцом Василием в последние три года его жизни. Он ведь много болел тогда?..

— Очень много, очень тяжело! Три инфаркта, два инсульта, клиническая смерть прямо в алтаре (в тот раз его вернули к жизни)… И вот в таком состоянии он служил! Однажды он мне сказал с какой-то детской радостью: «У меня сегодня первое утро, когда сердце не болит!» Я подумал: так, значит, обычно болит? И как болит? Он приходил по утрам в храм: губы синие, лицо землистое… И всё равно идёт на литургию, едва переставляя ноги… А зато после литургии расцветал, настоящим юношей становился — радостным, вдохновенным, лицо розовело! И опять шёл молиться за всех, кто просил его молитв. Однажды известный певец, солист ансамбля «Поющие гитары», Валерий Ступаченко — он сейчас чтецом в шуваловском храме Петра и Павла — попросил его освятить квартиру. Батюшка: «Хорошо, хорошо!» — собрался и пошёл. А по дороге ему стало плохо. Оказывается, накануне у него был инфаркт, и он, ещё не оправившись, поехал на требу! Валера испугался: «Батюшка, не надо!» — «Нет, нет, поедем!» И поехал, и освятил. Он готов был умереть, но сделать то, что нужно. Как-то на Пасху он стоял у престола, а я — в ту пору диакон — стоял сзади и думал: «Сейчас он упадёт! Надо успеть его подхватить!» Он стоял, вцепившись в престол, чтобы удержаться на ногах, но служил, как положено, Пасхальную литургию… Это мужество, самое настоящее… А приходили к нему по воскресным дням столько страждущих и смертельно болящих, которые по его молитвам исцелялись… И одержимые бывали — он отчитками занимался ещё с 50-х годов, когда служил в Троицком соборе Александро-Невской Лавры.

— А вы бывали на его отчитках?

— Как диакон — непременно. Помню, как однажды мне пришлось изо всех сил держать девочку-отроковицу: она металась, кусалась, плевалась — да просто страшно было на неё смотреть… Мать её стояла рядом, от ужаса, от стыда не смея поднять лица… А некоторое время спустя у свежей могилки батюшки вижу двух женщин: одна — мать бесноватой девочки, а вторая… Такая милая, благообразная, похожая на гимназистку прежних времён… Кто же это? Присмотрелся: да это же та самая несчастная одержимая! Исцелилась! Обе плачут: «Спасибо батюшке!»

Женщины к нему приходили: «Сын пропал!»; «Муж куда-то исчез!»… Отец Василий уходил в алтарь, долго молился там… Потом говорил мне: «Ах, отец Анатолий! Ну как я ей скажу, что сына-то уже нет в живых?» Подходил к женщине: «Он жив, жив, молись, молись…» Дело тут даже не в том, что он не мог произнести страшных слов: у Бога все живы, а он и посмертную участь мог знать…

— Он строг бывал на исповеди?

— Нет… Но он всей душой чувствовал малейшую фальшь, малейшую ложь в словах кающегося. И восставал против этого тут же — очень решительно.

— Все, кто знал отца Василия, вспоминают его замечательные проповеди… Вы помните что-то из них? Какую-нибудь интересную мысль, меткое слово…

— Да его проповеди были не в словах! Он душой говорил. После очередного инсульта у него речь была затруднена и некоторые слова он вообще не выговаривал, а люди всё равно оставались на его проповеди. Говорили: «Мы просто на лицо батюшкино посмотрим! Нам этого довольно!»

Он и стихи писать меня благословил… Я и прежде писал, без благословения, а он как-то послушал, как я читаю, задумался и говорит: «Благословляю тебя писать стихи!» И вот — в конце беседы — стихо-творение об отце Василии:

А храм переполнен живыми цветами,

Река благодати под сводом течёт,

И батюшка добрый златыми вратами

Сердцам благодарным навстречу идёт.

Он знает, что жизнь его будет не длинной.

Мы знаем, что можем лишиться отца.

Опять перед нами он в митре старинной,

Как воин, который стоит до конца.

Он всем состраданием в нас прорастает,

Любого из нас понимая без слов.

Он корень глубокий, что ветви питает

Спасительной влагой небесных садов.

Ещё не упал он ничком под иконы,

И вечную память никто не поёт,

Ещё он меж нами живой и знакомый

Нам Тело Христово и Кровь подаёт.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН

Когда редакцию газеты выгнали из Духовной Академии, отец Василий предоставил нам помещение, где мы проработали около пяти лет (с 1994 по 1999 гг.). Редакция молится о упокоении души батюшки. Вечная память дорогому отцу Василию!