Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Былинки Александра Ракова

ЛЁГКОЙ ЖИЗНИ Я ПРОСИЛ У БОГА

Вернулось в память, как в детстве я иногда хотел умереть. Поводов для столь трагического события было много: мама не отпустила гулять с друзьями во двор, я получил двойку и мне запретили смотреть телевизор, клянчил купить велосипед, но не было лишних денег. И вот я ясно представляю: лежу с печальным лицом в красивом гробу, окружённый благоухающими цветами, рядом стоят безутешные родители и мама безпрестанно повторяет: «Сашенька, сынок, я так жалею, что не купила тебе велосипед «Орлёнок»!» Плачут девчонки-одноклассницы, прямо заливается слезами Машка из параллельного класса, которая отвергла мою любовь, а теперь жалеет о безвозвратном. Утирает глаза платочком классный руководитель Людмила Евгеньевна: «Я несправедливо наказала Сашу Ракова, поставив его в угол! Как мы теперь сможем обойтись без нашего любимца?» Плачут, нет, рыдают все. А я лежу себе на белоснежной подушке, слушаю запоздалые причитания и с чувством огромного удовлетворения думаю: «Поняли наконец-то, кого потеряли!» «Кто там шепчет с упорством безумца? «Вот умрёт, вот умрёт моя мать, соберутся глазеть, соберутся — бедный мальчик!.. А мне наплевать». О мечтание детское злое, тусклый отблеск сырого огня! И с чего это, право, такое налетало тогда на меня?..» Юрий Кузнецов.

Но это была не настоящая смерть, это была смерть-сказка, поэтому дальше уже ничего интересного не происходило — к изумлению присутствующих, я просыпался, вставал и возвращался в опостылевшую к третьему классу жизнь. «Помнишь, как без бухгалтерской сметки тратил ты золотые года, как поверило детство в безсмертье, в синь, которая будет всегда? Или это природа обманом отвести захотела от дум, чтоб до срока печальным туманом не смутился младенческий ум?» Николай Дмитриев. Но однажды в нашей школе по-настоящему умерла девочка. Нас провели попрощаться с ней в спортивный зал школы. Как изменилось её лицо! Как страшно было смотреть на неё мёртвую! Наверное, педагоги не подумали, насколько леденяща для ребенка первая встреча с настоящей смертью. Я заплакал, но не от горя — от ужаса, что и меня вот так положат в красивый гроб и я больше ничего-ничего не узнаю.

В РИТУАЛЬНОМ ЗАЛЕ

На чёрной двери зеленеют скобы,

За чёрной дверью мокрые сугробы,

Над серой крышей небо, как извёстка,

Но и его видна одна полоска.

Здесь холоднее, чем за дверью чёрной,

Здесь застывает капля на тюльпане,

Здесь холодно играют на органе,

Здесь скорбно от покорности упорной.

Здесь девочка лежит в гробу живая,

Раскинув косы по подушке белой,

Безжизненной улыбкой согревая,

Всё, что согреть живою не успела.

К безсмертью из-под старых сводов зала

Она уходит, как письмо в конверте,

Письмо, в котором только лишь начало,

Письмо, в котором ни строки о смерти.

Владимир Кожемякин

Впрочем, в круговерти переполненной открытиями детской жизни я очень быстро забыл о пережитом в зале: детство не верит во всамделишную смерть. И вспомнил только теперь, когда мне вдруг захотелось умереть.

 О Господи! Как мне не хочется жить!

Всю жизнь о неправедной каре тужить.

Я в мир себя нёс — Ты ведь знаешь, какой!

А нынче остался с одною тоской.

С тоскою, которая памяти гнёт,

Которая спать по ночам не даёт.

Тоска бы исчезла, тогда б я сумел

Спокойно принять небогатый удел,

Решить, что мечты — это призрак и дым,

И думать о том, чтобы выжить любым.

Я стал бы спокойней, я стал бы бедней,

И помнить не стал бы наполненных дней.

Но что тогда помнить мне, что мне любить,

Не жизнь ли саму я обязан забыть?

Нет! Лучше не надо, свирепствуй! Пускай! —

 Остаток от роскоши, память-тоска.

 Мути меня горечью, бей и кружись,

Чтоб я не наладил спокойную жизнь.

Чтоб всё я вернул, что теперь позади,

А если не выйдет, — вконец изведи.

Наум Коржавин

 Нет-нет, никаких мыслей о самоубийстве; пришло вдруг осознание того, что ничего нового жизнь уже не даст, а грядущая старость несёт лишь болезни и немощи. Я даже попросил своего восьмидесятилетнего старца о.Иоанна Миронова: «Батюшка, заберите меня с собой». «Сашенька, да я ведь еще хочу пожить, на солнышко поглядеть, на травку, на цветочки, с людьми наговориться. Ты-то мне сколько лет ещё обещал?» — ласково спросил он. «От девяноста и больше», — соврал я только потому, что не представлял себе ни минуты существования без батюшки. «Ладно, когда буду там, попрошу Бога тебя прибрать», — пообещал духовник. И добавил: «Это тебя бес крутит, наводит уныние, мстит и за газетки твои, и за молитву непрестанную». О.Иоанн показал на чётки в моей руке. «Помолюсь, помолюсь», — добавил он, хотя я и просить не просил.

Лёгкой жизни я просил у Бога:

Посмотри, как мрачно все кругом.

Бог ответил: подожди немного,

Ты Меня попросишь о другом.

Вот уже кончается дорога,

С каждым годом тоньше жизни нить.

Лёгкой жизни я просил у Бога,

Лёгкой смерти надо бы просить.

Неизвестный автор

 И вправду, по молитвам батюшки через день-два возникло желание жить дальше, а потом и работать. Умирать расхотелось.

«О, как мне хочется жить! Даже малым мышонком жил бы я век, и слезами кропил свою норку, и разрывал на груди от восторга свою рубашонку, и осторожно жевал прошлогоднюю корку. О, как мне хочется жить, даже мелкой букашкой! Может, забытое солнце букашкой зовется? Нет у букашки рубашки, душа нараспашку, солнце горит, и букашка садится на солнце. Пусть не букашкою буду — роди меня мошкой! Как бы мне мошкою вольно в просторе леталось! Дай погулять мне по свету ещё хоть немножко, дай погулять мне по свету хоть самую малость. Пусть и не мошкою даже, а блошкою, тлёю. Белого света хочу я чуть слышно касаться, чтоб никогда не расстаться с родимой землёю, с домом родимым моим никогда не расстаться». Вениамин Блаженных.

Александр РАКОВ

предыдущая    следующая