Былинки Александра Ракова

«ШОССЕ — В МИЛИЦЕЙСКОЙ ОПРАВЕ»

Середина мая, стылый ветерок ещё напоминает об ушедшей зиме, но солнышко по-весеннему уже греет душу, и тянет на дачу.

Нагружаем нашу серебристую «ласточку» заготовленным за долгие холода багажом доверху, и я с наслаждением веду автомобиль в сторону Ладоги. Но ещё и отъехать не успели, как меч гаишника приказывает моему железному коню остановиться на обочине. Вежливо иду навстречу с двумя бумажниками в руках — в одном документы, в другом Неприкосновенный Денежный Запас — для подобных случаев. Молоденький лейтенант с приятным лицом всматривается в бумажки и вдруг удивленно поднимает брови: «Что же вы, Александр Григорьевич, приехали из Вены, а правила дорожного движения нарушаете?» — совсем беззлобно говорит он.

— Да я, товарищ старший лейтенант, сын Победы, родился в 1947 году в Австрии, когда там после войны стояла наша Оккупационная Армия, выбившая фашистов из столицы и сохранив красивейший город для всего мира. Папа медалью награждён «За освобождение Вены».

Он не понимает меня и, снизив своё звание до законных двух маленьких звёздочек, с обидой добавляет: «Много вас теперь с Запада понаехало, не хотите наши законы уважать, демократы. Вы хоть работаете?»

— Работаю. Редактором православной газеты, — виновато отвечаю вратарю шоссейных дорог и искренне раскаиваюсь в содеянном.

— Вот сами и определите себе сумму штрафа, а то ведь за данное нарушение предусмотрен арест на 15 суток.

 

Как танка тяжёлые траки,

прошёл ураган… Грязь течёт.

Сорвало дорожные знаки —

и правила больше не в счёт.

Шоссе — в милицейской оправе:

оно превратилось в притон.

Нет знаков, а значит, — и правил,

у каждого — личный закон.

И воют волками моторы,

и душит бензиновый чад.

Права продаются. Поборы

вокруг, как заборы, торчат.

Борис Орлов, СПб

 

В таких случаях промедление лишению прав подобно. Мгновенно передаю симпатичному сотруднику ГАИ зелёненькую купюру. «Счастливого пути, австриец!» — слышу вдогонку, захлопывая дверь.

 

Всю жизнь меня преследует запись Консульского отдела СССР в Австрии. Оно чудом сохранилось:

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

ОТДЕЛ АКТОВ ГРАЖДАНСКОГО СОСТОЯНИЯ

СВИДЕТЕЛЬСТВО О РОЖДЕНИИ РВ № 235069

Гр. Раков Александр Григорьевич родился девятого октября тысяча девятьсот сорок седьмого года (9.10.1947), о чём в книге записей актов гражданского состояния произведена соответствующая запись октября месяца 20 числа за

№ Б-796. Место регистрации: Консульский Отдел СЧ (Советской Части) по Австрии.

Заведующий бюро ЗАГС (подпись)

20 октября… — дальше родители и фамилия делопроизводителя не читаются от времени.

Школьником я гордился своим местом рождения, но безконечные недоумения во взрослости приелись до оскомины: разве расскажешь молоденькому лейтенанту о том, что после окончания Великой Отечественной войны Советская Армия три года стояла в Австрии, а увезли меня на Родину в девятимесячном возрасте, — он всё равно бы не поверил. Для него я так и остался чужеземцем, по непонятным причинам бросившим благопристойную Австрию. Он даже не поленился проверить по рации, не на ворованной ли машине разъезжает по Питеру прекрасно говорящий по-русски пойманный австрияк. А я и Вены в глаза не видывал — только на открытках. Да и не тянет туда, если честно, — слухом музыкальным обделён я…

В ВЕНЕ

 

Застенчив и угрюм на вид,

с искусственной улыбкой,

у сквера в Вене он стоит —

вниманья просит скрипкой…

Туристы встали в полукруг,

смычок упал на струны,

и всё вокруг исчезло вдруг

в лучах сонаты Лунной.

И пели струны, как рояль,

и музыкант был в трансе,

и время улетало вдаль

и таяло в пространстве.

И шпиль собора в вышине

похож был на антенну.

И вспоминалось о войне,

о днях боёв за Вену…

Играть, как тот бедняк играл,

не многие б сумели.

Ему бы дать концертный зал,

а не клочок панели…

Павел Железнов

Одно приятно: не только нас, русских, не любит богатенькая заграница, но и мы наконец избавились от низкопоклонства перед иностранщиной. Не то чтобы нас пригласили, скорее наоборот. Но мы приезжаем в Россию из всех суверенных широт. Нам стало вдали одиноко, и сделалась участь горька. И с Запада, и с Востока течёт человечья река. Над мыслями нашими властвуй, пришли мы к тебе налегке… как сладко сказать тебе: «Здравствуй!» — на русском твоём языке. Владимир Шемшученко, СПб. От Австрии у меня остались безчисленные папины фотографии 6х9 с фигурным обрезом, сделанные трофейной «Лейкой», — в основном мамы в огромной шляпе, с коляской или с подругами, друзьями русскими и местными. От времени они пожелтели и лежат на антресолях, но у меня никогда не поднимется рука их выбросить; да безконечные мамины рассказы об Австрии, от которых память сохранила только названия: Вена, Хинтербрюль, Баден, Йоганнштрассе.

А я… я так и помру полурусским-полуавстрийцем, и похоронят меня в топкой питерской земле. Только это и утешает…

РОСЬ

Из каких времён, из каких земель, человек, тебя занесло на излучины — то порог, то мель, то поломанное весло?.. Погляди, чужак, — это речка Рось, это наша жизнь, берег вкось, впереди авось, позади — небось, и вода, как стрела, насквозь. Тут и ночь бела, что поделать с ней, сутки вламывай, сбившись с ног; а уж чёрный день — так смолы черней, как глаза твои, ангелок. А роса чиста — так не чище слёз, а горчит трава — так слегка, а уж солнышко — колесо колёс, так и катится сквозь века. Ты из чёрных дыр, из миров иных, из иных времён чей-то гость; а я здешняя — из прорех земных, где течёт в ничто речка Рось. Наталья Галкина

предыдущая    следующая