Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ТЁТУШКА

На Конгрессе православных СМИ я рассказал м.Евфросинии (Седовой), редактору рижской газеты «Виноградная лоза», о своей тёте, проживающей в Латвии. Рассказ мой понравился, и корреспондент газеты вскоре поехала в г.Резекне ради встречи с Марией Петровной Сироткиной. Александр РАКОВ

Эту прихожанку нашего храма Рождества Пресвятой Богородицы я приметила давно. Она бывает на службах нечасто, но всякий раз обращает на себя внимание моложавостью и благородной красотой, которая с годами не превратилась в руины, а лишь обесцветилась. Женщина, несмотря на явно преклонный возраст, выглядит просто замечательно. Как-то  раз подумалось: «Вот бы и мне до старости так сохраниться…»

   Мы знаем, что Господь не только Сам  видит любого из нас до малейшего движения мысли, но и каждого с годами ставит перед миром – лицом к лицу, словно говоря: «Имеющий глаза да увидит тебя». И  лицо человека с возрастом начинает отражать его душу. Никакая косметика, никакой грим не спрячут печать жестокости на челе, под прищуром глаз не скрыть завистливый взор, гневливость не замаскируешь фальшивой кротостью... Наше лицо – главный свидетель всей нашей жизни.

 А как прошла свой путь эта седовласая женщина, если до глубокой старости сохранила благородство черт и красоту? Я бы, конечно, не узнала ее истории, если бы не случай. Как-то раз мне позвонила знакомая верующая — коллега по профессии — и предложила написать о некой резекненке Марии Петровне Сироткиной, прожившей долгую достойную жизнь. Я согласилась, и в назначенный час явилась к Сироткиной домой. Мне открыла дверь… та самая пожилая дама, из храма.

 Мария Петровна Сироткина родом с Урала. Выросла в крестьянской верующей многодетной семье и была третьим ребенком. С раннего детства остались, как куски страниц обгоревшей книги, обрывки горьких воспоминаний о том, как их семью «загоняли» в коммуну, потом в артель, в колхоз, и забирали из хозяйства все стоящее: скотину, вещи, еду, посуду… Мама успела спрятать швейную машинку. Машинки имелись почти в каждой семье, и везде их в одночасье лишились. Отобранное власти заперли на складе, где и оставили ржаветь на десятилетия. Под склад использовали храм Божий, который закрыли в 20-е годы, выбросив иконы  и разогнав прихожан.

 С детских лет Марии нравилось учиться и жить в сельской местности. Она замирала от восторга, видя, как колышется на полях пшеница, как ловко замеряет землю колхозный агроном, и тоже мечтала стать агрономом. Но сельхозтехникум был далеко. Поэтому после семилетки отец устроил дочку в среднюю школу. Кстати, из семерых детей Мария одна получила образование. Может, потому что больше других рвалась к знаниям?..

 На Урале в ту пору не хватало учителей начальных классов. Марии, выпускнице средней школы, предложили работу в школе. С детьми работать оказалось интересно, а то, что не хватало знаний, не беда — помогали коллеги. Однако со временем она поступила учиться заочно в педагогический техникум. Вскоре старательную девушку избрали вторым секретарем райкома комсомола. Комсомольские работники в годы войны не сидели по кабинетам, а были с молодежью. Мария ездила по колхозам и старалась сплотить ребят. И они вместе старались приблизить святой час победы.

Когда закончилась Великая Отечественная, стали возвращаться домой воины. Среди демобилизованных уральцев был молодой солдат Леня Сироткин, ставший мужем Марии. Через год в семье родился мальчик. Молодая мама успевала и малыша растить, и работать в школе, и учиться.

 Как известно, стоит человеку отойти от Бога, в его душе образуется пустота, которую невозможно заполнить ничем. Люди переживали порой трудности, которых могло не быть, живи человек с Создателем… В советские времена люди забыли, что «счастье Божие внутри нас» и что уходить нужно, только если тебя гонят. Но многие люди, в поисках лучшей доли, срывались с насиженных мест, хотя дома, как известно, и стены помогают. Сироткины поехали в Свердловск вместе с семьёй сестры Леонида. Мария устроилась работать в школу, Леонид — на военный завод. В отделе кадров он заполнил анкету, в которой пришлось указать, что отец с семьей был раскулачен и сослан на север, работал в рудниках и расстрелян. А кого расстреливали? Ясно же: врагов народа. В отделе кадров вчитались в анкету нового работника и заявили: «Нам кулацкие дети не нужны. Чтобы в течение суток твоей семьи не было в городе».

 Спустя годы отца Лени, сосланного только за то, что имел в хозяйстве молотилку, и позже за добросовестную работу в годы «ежовщины» расстрелянного, реабилитировали. А пока Леня жил с клеймом сына врага народа.

Сироткины наскоро упаковали вещи и уехали в Ригу, к другой родне. В Латвии, к счастью, «позорным» родством с «кулаком» не озаботились. Леониду, по профессии инженеру, предложили работу в Екабпилсе. Мария стала учительствовать. В Латвии в их семье родилась дочка. Спустя время, в связи с предложенной Леониду работой, они обосновались в Резекне.

 Грамотных людей после войны не хватало. И молодой учительнице предложили стать директором дома престарелых и инвалидов. Согласившись на эту должность, она и не предполагала, что выбирает себе дело на долгих тридцать лет. Дом престарелых и инвалидов в то время размещался в нескольких старых домах-развалюхах. В народе его пренебрежительно называли «богадельней», не связывая, впрочем, с Господом. В «богадельне» не было даже колодца, воду для питья и хозяйственных нужд брали из ближайшей канавы. Люди жили по 10-15 человек в комнате — все одинокие, старенькие, хватившие лиха.

 В 1958 году для дома престарелых построили новый пансионат. Жители пансионата стали новоселами под Рождество. Переезжали со слезами: «Праздник, нам в костел надо идти, а вы затеяли переезд…» Но всё же договорились. Новый пансионат был просторный, трехэтажный, с комнатами на два-три человека, библиотекой, залами для  отдыха и лечебной физкультуры, лифтом. И ни у кого уже не поворачивался язык назвать его «богадельней». И если в старом помещении еле-еле хватало места для ста человек, то в новом свободно разместились более трехсот. Разросшееся хозяйство требовало много рабочих рук, и со временем обслуживающий персонал насчитывал сто человек. С годами пансионат приобрел приметы хорошей семьи: здесь возникли настоящие душевные отношения: всех поздравляли с днем рождения и навещали, когда болел, для каждого находилось доброе слово, когда уходил… Пансионерам, которые могли и хотели работать, директор находила заказы на предприятиях: кто-то плел сеточки, кто-то мастерил бытовые мелочи, зарабатывая деньги лично для себя.

 Ещё одной отдушиной для обитателей пансионата стала комната молитв. В Бога верили все. Но проверяющие запрещали держать в комнатах молитвословы. И когда ожидалась очередная комиссия, директор просила убрать духовные книги подальше от чужих глаз. Сама она, будучи верующей, храм не посещала, иначе лишилась бы работы. В памяти горожан был случай, когда руководителя предприятия  уволили с работы только за то, что он зашел в церковь проститься со своим отцом после отпевания.

 Так прошла вереница лет ежедневного труда, о которых Мария Петровна говорит скупо: «Было очень трудно». Но весь коллектив трудился на совесть. Летом, в сенокос, когда заготавливали сено для матрацев лежачих больных, все приходили со своими домочадцами. Семьи помогали безвозмездно, потому что тоже воспринимали пансионат частью своей жизни.

 Слава Богу, обошло Марию Петровну искушение стать грозой пансионата. Иначе не ходили бы к ней его жильцы открыть душу. Сироткина понимала: раз человек пришел, значит, ему нужно участие, нужно выговориться. Никого не осекала, не старалась поскорее выпроводить за порог, хоть забот по хозяйству у директора — без меры, и каждый час дорог. Всю жизнь она, воспитанная верующей мамой, испытывала потребность отдавать. Поэтому отдавала и помогала, ничего не ожидая взамен.

 В судьбе  любого из нас не обходится без тяжелых потерь. Для Марии Петровны Сироткиной большим горем стал уход двадцать лет назад мужа и совсем недавно — сына. В последние годы она жила в Риге в семье дочери. А тут решила переехать к сыну Владимиру. Вернулась в Резекне. А через сутки Владимир, казалось, здоровый цветущий человек, внезапно умер на пороге своей квартиры. На глазах у матери. Ей очень тяжело переносить потерю сына. Но рядом – хорошая невестка, внуки, правнуки. И, главное, рядом — Господь, к Которому она обращается в своих молитвах и чувствует, что получает утешение. Эта помощь свыше и родные люди рядом дают ей силы мужественно переносить беду.

 Сейчас Марии Петровне Сироткиной — 86 лет. Совсем седая, строгая, подтянутая, она похожа на школьную учительницу. Так, может, нас не столько горе старит, сколько отрыв от Бога и, как следствие, — недоданные людям тепло и участие?.. Кто знает…

 Алла ТИХОМИРОВА