Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

СЕРЕБРЯНЫЙ КРЕСТ

Эту историю я слышал от о.Василия и теперь пересказываю вам.

"Начало 30-х годов прошлого века. Мы с бабушкой живем на даче в деревне Тихонов бор. Конец лета. За окном — лес, пряный от ягодно-грибного запаха. Старики тихоноборовские рассказывали, что еще в незапамятные времена здесь, у края леса, поставил себе келью, жил и спасался угодник Божий Тихон, от имени которого и получила название деревенька. Прп.Тихон жил долго и за свою жизнь успел много сделать людям добра. К нему ходили за советом и утешением, а некоторые за исцелением болезней, которые он лечил травами, молитвой и освященным елеем. Ныне келья его, за давностью лет, развалилась и истлела, под снегами и дождями затерялась и сравнялась с землей могилка угодника. Но чистый родник, обустроенный руками старца, остался и живет. Многие годы льется водица из темной железной трубы, вделанной в лесной пригорок. Под трубой устроена небольшая купель, выложенная камнями. Рядом с купелью древний дубовый крест-голубец с врезанной в него медной иконкой — "Знамение Пресвятые Богородицы". Упругая струя не замерзает даже в сильные морозы.

Никто, даже безбожные местные комсомольцы, не дерзнул разрушить Тихонов родник. Сюда за святой целебной водой народ ходит даже из дальних деревень. И я каждое утро брал в сенях пустое ведро и шел к источнику за водой. Хотя у нас во дворе был колодец, бабушка воду из него брала только для стирки.

Хорошо было идти рано утром босиком по росистой траве, когда ласкало лучами, но еще не пекло восходящее солнышко, в траве начинали стрекотать кузнечики, а над головой стремительно проносились стрижи, будто ножницы разрезали воздух. Однажды я подошел к источнику и, как учила бабушка, перекрестился на крест-голубец, приложился к холодной медной иконке и хотел уже набирать воду, как солнечный лучик скользнул по купели и, отразившись в воде таинственным переливчатым блеском, скользнул в сторону. Я подумал, что в купель попал кусочек стекла и наклонившись, стал шарить рукой. Но когда я вынул руку из воды и раскрыл пальцы, на моей ладони лежал широкий, длиной с мизинец, нательный крест. Был он тяжелый, массивный и, вероятно, сделан из серебра. На лицевой его стороне было изображение восьмиконечного креста со страстями Господними в виде копья и трости с уксусной губкой и надпись: Царь Славы, Сын Божий, Иисус Христос. На оборотной стороне выгравирован 90-й псалом.

Когда я поставил полное ведро в сенях и показал бабушке находку, она бережно взяла крест и поцеловала. Потом, надев очки, долго рассматривала, поворачивая из стороны в сторону, наконец, сказала, что крест старинный, православный, не ношенный.

— Это, Васенька, тебе Ангел положил его в купель. — сказала бабушка и добавила: — Но все же я напишу записочку, а ты отнеси, прикрепи ее у источника, вдруг хозяин крестика найдется.

Две недели провисела у родника записка: "Если кто-то, что-то здесь потерял, пусть спросит в доме Тимофеева". За крестом никто так и не пришел. "Вася,— сказала тогда бабушка, — это тебе указание Божие, что пора принять святое крещение".

† † †
А надобно сказать, что власти в те времена преследовали и наказывали родителей, осмелившихся крестить своих детей, потому-то в свои 12 лет я ходил некрещенным. Хозяйка дома и шепнула бабушке, что в деревне Горки доживает свой век старый священник, бежавший от властей из города. Бабушка занялась приготовлениями, она — старуха еще николаевских времен — все церковные обычаи знала на зубок. В узелок вместе с нательным крестиком были увязаны: белая крестильная рубаха, поясок, большое вышитое петухами льняное полотенце, восковые свечи. А батюшке в подарок испекла пирог с капустой, да завернула в тряпицу десять рублей. Встали на зорьке: чтобы добраться до Горок надо было вначале идти лесом, потом полем, спуститься с горушки к реке и кричать переправу на другой берег. Река Мста, впадающая в Ильмень-озеро, неширокая, но с быстрым течением. От глубины вода в ней темная, обрывистые берега поросли кустами ольхи. У переправы на кривом суку висел кусок рельса и молоток.

— Степан! — кричала бабушка.

— Степан! — вторил я и бил молотком по рельсе.

Из крайней к реке избы вышел коренастый мужичок. Почесывая живот и лохматую голову, он широко зевал и вглядывался из-под ладони в наш берег. Потом столкнул в реку лодку, которая была выдолблена из целого куска дерева и отличалась верткостью и неустойчивостью, за что в народе прозывалась "душегубкою". Лодчонка шла по воде, высоко задрав тонкий нос и осев на корму, на которой пристроился Степан, гребя одним веслом. Я влез в лодку и сразу шлепнулся на сидение. Бабушка опасливо пыталась ступить ногой в утлую ладью. Наконец все уселись.

— Степан, а мы случаем не утопнем в ней? — спросила бабушка.

— Не впервой, — буркнул Степан.

И я не понял, что он имел в виду: не впервой топить или перевозить? Степан греб, и лодка слегка виляя носом, будто что-то вынюхивая, легко скользила по воде. На другом берегу безпокойно бегала и лаяла Степанова собачонка, ожидая хозяина. Лодка ткнулась носом в отмель, и мы осторожно вылезли на берег.

— Не укусит нас кобель-то твой? — спросила бабушка.

— Не бойсь, не кусит, — проворчал Степан, принимая рублевку.

† † †
Старый батюшка Алексий жил у своей дальней родственницы. Занимал он лучший угол в избе, отгороженный занавеской. Из этого закутка смотрело чистыми стеклами на мир окно с широким подоконником, на котором в горшках привольно росли любимые деревенскими хозяйками цветы: герань, фуксия и Ванька мокрый. Старик любил цветы и свой подоконник называл — "Монплезир". Рядом с окном была искусно сработанная божница с иконами хорошего новгородского письма. Под божницей — шкафчик с церковными книгами и творениями Святых отцов. Сбоку висела ряса и епитрахиль. Когда хозяйка завела нас за занавеску, батюшка сидел в подряснике за столом и воздев очки в металлической оправе читал толстую книгу с массивными медными застежками. Бабушка, как опытная прихожанка, вначале помолилась на иконы, потом с поклоном подошла к батюшке под благословение. Я тоже перекрестился на иконы и низко поклонился батюшке. Бабушка положила на тумбочку капустный пирог, деньги и кратко изложила просьбу.

— Это можно, — согласился батюшка. — А знает ли он молитвы?

Я ответил, что научен бабушкой молитвам "Отче наш", "Богородице Дево радуйся" и "Верую".

— Хорошо, — сказал батюшка, — вечером придешь ко мне на исповедь, и я тебе расскажу порядок таинства Крещения, объясню, что тебе следует отвечать на мои вопросы. Придешь натощак: ни есть, ни пить. Крестить пойдем рано утром на реку Мсту, чтобы никто не видел. Сам знаешь какие сейчас времена… А тебя, раба Божия, — обратился он к бабушке, — хочу предупредить, что святого миро у меня не имеется. Сходите в городе в церковь к настоятелю, чтобы он дополнил Крещение помазанием отрока святым миро. Тогда бабушка поведала священнику, что в городе крестить боялись, чтобы родителей моих за это не уволили с работы. А здесь решились, так как внучек нашел в святом источнике крест.

— Значит, такова воля Божия, — сказал батюшка и, посмотрев на образа, перекрестился. На рассвете, когда в деревне еще и петухи не пели, а в баньке, положив под голову хрусткий кочан капусты, сладко спал деревенский пастух, мы спустились по косогору к реке. Утренняя вода была сонно-тихая и над ней стоял молочный туман, было слышно как плескалась крупная рыба и в прибрежных кусках крякали утки. Батюшка Алексий, в темном подряснике, в поручах и епитрахили выбрал удобное место, зажег и укрепил на камнях три свечи. Вначале он читал молитвы по требнику и опускал целовальный крест в воду, дабы отогнать бесов, тайно собравшихся у берега, чтобы испакостить Крещение, затем стал вопрошать меня: отрекаюсь ли я от сатаны и всех дел его? Я, конечно, тут же отрекся и трижды плюнул в сторону Запада, где обитает проклятый враг Христов. Бабушка меж тем развязала узелок, аккуратно разложила крестильную рубаху, полотенце, поясок, а сверху положила найденный именитый крест. Раздевшись, я в чем мать родила, ступил в теплую парную воду. Под ступнями похрустывал песок, вокруг ног резвились пескарики, а что-то темное и большое медленно ушло в глубину. По команде батюшки я трижды с головою, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, погружался в воду. Когда я вышел из реки, бабушка обтерла меня грубым льняным полотенцем и отдала его батюшке. Я не сознавал, что со мной происходит и был будто во сне: в глазах — синее небо, цветы и бабочки, порхающие вокруг меня. Батюшка взял крест и, взвесив на ладони, сказал, что он тяжеловат и несколько велик для такого мальчишки как я, но за неимением другого я должен носить его во спасение души и в жизнь вечную, тем более, что Сам Бог послал его мне во святом источнике.

…Потом мы сидели в избе, у батюшки за столом и пили чай из самовара с теплым, только что испеченным хлебом, щедро намазывая на ломти душистый янтарного цвета мед.

† † †
На войну меня призвали весной 1942 года и, наскоро обучив пулеметному делу и штыковому бою, отправили с эшелоном под Сталинград. Там, где мы временно остановились, куда ни взгляни, расстилалась мрачная, выгоревшая на солнце степь, по которой бродяга-ветер гонял колючие шары травы "перекати поле", пригибал к самой земле пушистый ковыль, играл обрывками бумаг разгромленных венгерских штабов. То тут, то там по степи застыли сгоревшие танки, разбитые обозные машины, смотрели в небо или уткнулись стволами в землю покореженные снарядами пушки. Вместе с шестой, победоносно прошедшей по Европе армии фельдмаршала Паулюса, брать Сталинград пришли многие народы Европы. Теперь здесь, в этой русской степи их расклевывали вороны и стервятники: некому было их хоронить, да и не до мертвецов тогда было. Под ветрами-суховеями и палящим солнцем они высохли и лежали черными головешками. Здесь полегла целая венгерская армия, вперемежку лежали румыны, итальянцы, словаки… немцы своих павших как-то успевали хоронить.

Вскоре нас перебросили в район кипящего боем Котельниково, где в штыковой атаке я был ранен в грудь. Из боя меня вынесли две молодые крепкие санитарки. Я лежал, дожидаясь своей очереди, у медсанбата на заскорузлых от чужой крови носилках и, задыхаясь, старался набрать в легкие побольше вольного степного воздуха. Мне это никак не удавалось, и я умирал… В операционной, очнувшись во время перевязки, услышал разговор военных хирургов, что на мое счастье пуля, ударившись в крест, отклонилась от сердца и прошила легкое. Из медсанбата меня перевезли в прифронтовой госпиталь. Крест, спасший мне жизнь, хирурги из медсанбата привязали к моей руке. Он был погнут, но носить его было можно. Я надел крест на шею, и соседи по палате с удивлением разглядывали его… Потом был госпиталь в Иваново. Здесь я, окрепнув, часто тайно уезжал в Сергиев Посад: посещал церкви и соборы, наведывался в Духовную семинарию. Ректор семинарии прямо мне сказал: "Поправляйся и приходи. Примем, не сомневайся". И я пришел к ним в солдатской форме, с медалью "За отвагу" на гимнастерке.

Много лет прошло с тех пор. Я уже старый священник, с седой бородой. Родители и бабушка умерли в Ленинграде в блокаду. Но со мной моя матушка — верная спутница жизни, дети и внуки. А самое главное — мои дорогие прихожане. Их много и Сам Господь поручил мне их пасти и наставлять словом Божиим. А заветный крест мне выпрямил ювелир, и я ношу его до сих пор".

Валерий ЛЯЛИН, СПБ

22 марта, в день 40 мучеников Севастийских, — День Ангела нашего постоянного автора Валерия Лялина. От души поздравляем, желаем крепкого здоровья и новых чудесных произведений на радость нам и нашим читателям.