Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

РАССКАЗЫ АЛТАРНИКА

И что же, она как в воду глядела: церковную повариху и клирошанку занесло в Сибирь, алтарника - во Францию, псаломщик упокоился на кладбище, церковного старосту переехала машина, и он недвижимый лежит дома, казначейшу унесло в Краснодарский край, регент осел в Питере, а почтенный член двадцатки угодил в мордовские лагеря, где отбывает срок. Дивен Бог во блаженных своих!

Вот и говори после этого, что не стоило тогда обращать внимания на придурковатую бабу. Помню, батюшка за это пророчество изгнал ее из-за стола в чулан, правда, туда ей во след была отнесена миска гречневой каши с гусиной ножкой, но, как видите, это не спасло нас от приговора, и Божие наказание свершилось.

Было это в брежневские времена, и я тогда крепко дружил с алтарником Игорем, очень любившим и почитавшим батюшку Серафима Саровского. Игорь был высок ростом, лик имел смиренный и кроткий, характер невзыскательный и тихий, по обеим сторонам лица висели плоские русые власы, всегда виноватая улыбка пряталась в негустой бороде. Всегда немного согбенный и медлительный, в нем и за версту можно было определить духовное лицо. Деревенские церковные старухи за глаза называли его «апоштол». Живя при церкви, он всегда был на побегушках у матушки и по сему называл себя работником Балдой. Всегда он находился в мирном расположении духа и охотно прислуживал батюшке и в церкви, и дома.

Батюшка был молодой и веселый, с живыми карими глазами и любил потешить нас всякими семинарскими побасенками и шутками. Так он спрашивал нас, знаем ли мы толкование псалма, где говорится: «Бездна бездну призывает». Мы, конечно, не знали, и он весело пояснял, что это дьякон дьякона обедать зовет. А когда к нему приходили гости, он кричал на весь дом: «Игорь, в преисподнюю!» Это означало, что Игорь должен лезть в подвал, где в бутылках хранилось вино.

Игорь никогда никого не осуждал, правда, всегда ворчал на регента за то, что тот обложил натуральным налогом своих певчих бабок. Одна должна была нести ему кислую капусту, другая - картошку, третья - соленые грибки, четвертая - варенье. Их так и называли: грибная старуха, картофельная, капустная. А самого регента за его шикарную черную бороду - царем халдейским Саргоном и мытарем Закхеем. А Игоря одна клиросная бабка благословила очень благодатно написанным образом Преподобного Серафима Саровского.

Как-то сидели мы с Игорем после всенощной в церковной сторожке, пили чай с ванильными сухарями, слушали, как в печурке трещат дрова. И он, смотря на огонь, рассказывал мне своим проникновенным баском: «Много раз в жизни я собирался посетить святые для меня места, где подвизался дорогой моему сердцу старец Серафим Саровский, но как меня ни тянуло туда, попасть в Саровскую пустынь, охраняемую злыми темными силами, было невозможно. На Святых землях как бы сидела громадная жаба или огнедышащий змей Горыныч. Божьи люди меня предостерегали: не ходи! Там везде колючая проволока, охрана, собаки, вышки, строжайшее наблюдение день и ночь. Кто дерзнул преодолеть эти дьявольские заграждения, тот навсегда исчезал неизвестно куда. Это была особая зона, когда даже при приближении к ней чувствовалось какое-то напряжение и тоскливый страх. Но все же я решил ехать. Подкопил денежку, отпросился у батюшки-настоятеля и пошел к своему духовнику просить благословения. Духовник-старец долго молчал и теребил свою бородку и, наконец, сказал: «Дело благое ты задумал, раб Божий, но готовься пострадать за Христа и за батюшку Серафима, а, может быть, и убиен будешь. Сатана охраняет это место и никого не допускает, и если с Божией помощью ты туда попадешь и вернешься, то он, Князь тьмы, посрамлен будет. А все же батюшка Серафим тебя охранит». Запасся я кусачками, колючую проволоку перекусывать, толстыми резиновыми перчатками, на случай, если в проволоке ток пущен. Стал карту рассматривать: батюшки! А Сарова то нет, как будто корова языком слизала или в тартарары провалился. Что за притча такая? Что же там демоны устроили то? Взял с собою харч на неделю, на грудь повесил благословенный образок серебряный: на одной стороне старец Серафим, а на другой радость всех радостей - Божия Матерь - Умиление.

Поехал. Через сутки добрался до Арзамаса. Дальше пошел пешком по глухим местам, по компасу. На дороги старался не выходить, селения обходил. Ночевал в лесу. Холодно, осень, туманы. Наконец, добрался я до зоны. Лес кончался. Далее все вырублено. Вспаханная полоса, колючая проволока в два ряда. Вышки. Дождался темноты. Прополз на брюхе по полю. Дополз до вспаханной полосы, добрался до проволочного заграждения. Стало темно, да и туман густой навалился. Ну, думаю, Господи, благослови!

Когда лесом шел, все молился. Почему-то все из Патерика на ум приходило: «Яко же тело алчуще желает ясти и жаждуще желает пити, так и душа, отче мой Епифаний, брашна духовного желает: не глад хлеба, не жажда воды погубляет человека; но глад велий человеку Бога не моля, жити». Полежал, значит, послушал - тихо. Достал кусачки, надел резиновые перчатки, начал перекусывать проволоку. Ну и проволока! Пыхтел, пыхтел: едва перекусил. Боже правый! Что тут началось! Сирена заревела, прожекторы включились, затрещала автоматная очередь. Я по-пластунски назад. Как меня до леса донесло, и сам не знаю. Хорошо, лег плотный туман. «Ну, батюшка Серафим, помогай!». Бежал, как конь. Не знаю, была погоня или нет, но всю ночь бежал без отдыха. Выбросил кусачки, резиновые перчатки. Спал в лесу. Постоянно молился Угоднику. Наконец, вышел к станции Теша. Забрался в товарняк, спрятался на платформе со щебенкой. И вот, славу Богу, добрался до дому. Первым делом в баньку сходил, колотильную дрожь выпарил, поел дома щей, помолился и пошел к своему старичку-духовнику каяться и рассказывать о своих приключениях. Он выслушал и говорит мне: «Чадо мое, испытание твое было велико и опасно, но Господь оберег тебя и приобрел в тебе верного сына, и батюшка Серафим тоже не оставит тебя никогда. Велики еще силы сатанинские, и земля батюшки Серафима еще в плену, но придет время, и рухнут все преграды, и опять запоют Пасху в Сарове».

Только через много лет, когда повалилась власть коммунистов, узнал я, что в Сарове, где подвизался святой батюшка Серафим, где он, стоя на камне тысячу дней и ночей, молился за грешный мир, угнездились советские бомбоделы, ковавшие дьявольское атомное оружие. Вот так батюшка Серафим первый раз спас меня от погибели. Недавно он спас меня второй раз». - Игорь поставил остывший чайник на печку и продолжал: «Значит, месяц назад, в феврале, после службы поехал я в город к себе на квартиру. Приехал, поужинал и прилег отдохнуть с книгой в руках. И вдруг погас свет. Посмотрел - квартирные пробки в порядке. Взял фонарик и спустился на первый этаж под лестницу, где были электрощиты. С улицы через окно падал свет и слабо освещал площадку первого этажа. Цементный пол был скользкий от какой-то наледи. Я открыл железные дверцы щитового ящика, посветил фонариком и увидел, что не в порядке предохранитель. Сходив за проволокой, я шагнул к ящику и, вдруг, поскользнувшись, обеими руками влетел в ящик на клеммы. Тут меня как стало током бить, трясти. Я хотел оторваться, но не мог. Понял, что погибаю. Кричать был не в силах, но мысленно воскликнул: «Батюшка Серафим, помоги!» И сразу же кто-то оторвал меня от щита и стал опускать на пол. В полумраке я увидел старичка в белом балахоне с медным крестом на груди.

Когда я окончательно пришел в себя - никого не было. Я лежал на холодном цементе около щитов. Исправив предохранитель, я поднялся к себе в квартиру и припал к иконе Преподобного Серафима: «Преподобне Отче Серафиме, радуйся в бедах и обстояниих помошниче скорый».

Окончив свой рассказ, Игорь встал, заварил чай и, разлив его по кружкам, продолжал: «В юности я с приятелем, сынком одного театрального деятеля, бродяжничал по Руси. Мы были что-то вроде хиппи. Обросли патлами, бородками, не мылись и даже зубы не чистили. В кубинских мешках из-под сахара прорезали дыры для головы и для рук и ходили в таких одеяниях. Раз в Суздале, где много старинных церквей, на площади мы потешали иностранных туристов, отплясывая дикий танец. Они, скаля зубы, нас фотографировали и кидали деньги и сигареты.

Вдруг, откуда ни возьмись, появился странный старик, ну, вроде пустынника какого-то с посохом в руках. Он растолкал туристов и пролез вперед. Встал и смотрел на нас. Смотрел, смотрел, а потом как закричит на нас: «Вы что это, паразиты, землю русскую поганите!» Да как начал нас своим посохом охаживать. Мы - бежать. Он за нами. Забежали в какой-то сарай, отдышались. Входит старик, садится на дрова и говорит: «Ну, ребятушки, так нельзя, нельзя так, милые, грех это, то, что вы делаете. Убогий Серафим вам этого не простит». «Который Серафим?» - спрашиваю. «Я, - говорит, - этот Серафим». Тут на нас такой сон напал, ослабли сразу как-то, завяли. Правда, мы были и подвыпивши основательно. Перекрестил нас старик и ушел, а мы повалились на сено и захрапели. Проснулись только вечером. Старика нет. А был ли он? Может, нам приснилось? Но приятель говорит, что был старик, даже колотил нас палкой. Вот и синяк на руке есть. И так на нас этот старичок подействовал, что бросили мы хипповать. Поехали домой. Я после этого первым делом к церкви прибился, принял святое крещение по-православному. Батюшка меня прямо в Неве окрестил. Вот, удостоился, даже алтарник теперь. Слава Богу за все».

Прошло время, мы с Игорем расстались. Бог весть какими судьбами он поехал учиться в Германию, в Мюнстер, на богословский факультет. Учился, недоучился. Мотнуло его в Мюнхен, в православный монастырь, где он каялся, плакал и печатал катехизисы в монастырской типографии. Затем занесло его во Францию, где-то около Страсбурга. Устроился он привратником в православном эмигрантском монастыре, где доживают свой век древние сановитые старухи из России. Он по-прежнему при алтаре: подает батюшке кадило, ходит со свечой, чистит и уметает алтарь. Погрузнел, взматерел, но все такой же кроткий и смиренный.

И куда только судьба не закинет русского человека?!

А все эта блаженная бабка, не свались ей льдина на голову, может, было бы все в порядке.