Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

О СВЯТОСТИ XVll

В размышлениях о православном понимании святости мы уже касались темы святости Церкви и святости священства, но говорили об этом бегло и конспективно. Недавно переизданный труд священомученика Илариона (Троицкого) «История догмата о Церкви» позволяет вернуться к этой теме на более серьезном уровне.

Владыка Иларион в своем капитальном труде прослеживает, как на протяжении веков Церковь боролась с еретическими учениями, которые утверждали, что Церковь должны составлять только люди, не допускающие смертных грехов. Таким образом, значение Церкви весьма унижалось, провозглашалось ее бессилие в борьбе со грехом. Получалось так: благодать Святого Духа подается человеку в крещении; если ты ее утерял, согрешил, то ты уже не член Церкви. Еретики, как и сектанты различных толков, считают, что только они - чистые, безгрешные - составляют истинную церковь. В ответ на это горделивое мудрствование родилась формула: «Мы - Церковь кающихся. Церковь - врачебница для недугующих духовно людей». И еще более краткая: «Святость Церкви равна Святости Таинств». То есть, Церковь свята в своих Таинствах. Православный человек (даже если он и при жизни почитается как святой) живет с чувством своей греховности и жаждой уврачевания ее таинствами.

Еретики и тут нашли уловку: они стали утверждать, что Церковь в сообщении благодати Таинств зависит от нравственных качеств иерархии. В ответ на это православие вынесло определение: Писание лжецом называет всякого, кто скажет, что он не имеет греха. Если Таинство зависит от личных качеств совершителя, надо искать Ангела, чтобы от него креститься. Спасение, основанное на человеке, ничтожно. Лицо совершителя таинств может быть недостойным, но Таинство от этого своей святости не теряет. Потому что он совершает только видимую форму Таинства, а Бог Сам подает невидимую благодать. Так же, как Истина остается Истиной, хотя бы ее высказывал злой или порочный человек.

Для обозначения сути церковной жизни святые отцы пользовались библейскими образами. Церковь подобна Ноеву ковчегу, в котором собраны и чистые и нечистые животные - «всякой твари по паре». Церковь подобна засеянному полю, на котором пшеница растет вместе с плевелами и до времени Страшного Суда плевелы вырывать запрещено. Церковь подобна неводу с различными рыбами, и только на берегу эту рыбу разбирают - отделяют плохую от хорошей - а пока сеть в море, все рыбы плавают вместе. Хотя у блаженного Августина есть предостерегающие суждения: грешники нераскаянные, неисправляющиеся находятся только в видимом общении с Церковью. Они даже могут принимать участие в Таинствах, и, однако, они не в Церкви. Можно, по-видимому, быть в церкви и при этом быть чуждым тому духовному союзу любви, который и образует истинную Церковь. Таким образом, истинная святая Церковь - это те, кто войдет в Царствие Божие. Но пока земная история не кончилась, дело Церкви - не судить грешников, а давать им возможность исправиться, помогать им в этом.

Ко всем этим богословским выкладкам священномученика Илариона хочется добавить напоминание о многочисленных примерах из воспоминаний людей, имевших опыт сектантского общения. «Там чисто, красиво, стерильно, добропорядочно, иногда даже по-человечески талантливо, но там нет благодати!» - так эти люди определяли свой опыт. Автор этих строк вспоминает о том , как несколько лет назад пришлось неделю прожить в доме баптистов, то есть очень близко наблюдать их благочестие и молитвы. Это были очень хорошие люди: добрые, честные, настоящие труженики, простые крестьяне. Но в этом доме было душно, невыносимо тяжело. Переживалось почти физическое чувство: в этом доме нет Божией благодати, тут присутствует совсем другой дух. Хотя, если бы пришлось с ними общаться просто на улице, или в транспорте, или на работе, - такого чувства, наверное, не было бы. И я из этого дома (это было в Киеве) каждый день бежала, чтобы глотнуть воздуха божия во Владимирский собор, в Киево-Печерскую Лавру. И хотя люди мне там порой встречались и не такие уж добрые и не такие уж честные и трудолюбивые, но там было ощущение родного дома, где только и может отдыхать душа. Святость Церкви умом не постигается, она постигается только опытом, и особенно вот в таких, близких к экстремальным (из этого дома я не могла уйти, я приехала в гости к моей подруге, которая была православной дочерью родителей-баптистов) обстоятельствах. И тогда слова из Символа веры: «Верую во святую соборную и апостольскую Церковь» - становятся не привычной фразой, а нашим живым, жизненным переживанием.

Людмила ИЛЬЮНИНА