Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Николай Коняев

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Уже не первый раз выпадало Петру Ухову везти паломников, и каждый раз, когда случалось это, поднималась в нем злоба. Причины ее были непостижимы. Как и все клиенты, паломники заказывали автобус, платили деньги. И Ухову выписывали наряд в диспетчерской. Казалось бы, садись за руль и вези - это твоя работа. А за работу он держался.

Вообще-то дальние - на два-три дня - рейсы нравились Петру. Злился он, только когда паломников приходилось везти. Вот и сегодня, когда, улыбаясь, взял протянутый диспетчершей Катей путевой лист, улыбка погасла.

- Опять чокнутые? - уныло спросил он.

- Ага... - сказала диспетчерша. - В Тихвинский монастырь повезешь. А ночевать они в Семыкино будут! Слушай... Я попросить хотела. В Семыкино дядя у меня живет... Передай ему посылочку... Ну, и назад то, что он пошлет... Хорошо?

- Передам... - буркнул Петр.

- Ты у дяди и переночевать можешь... - сказала Катя. - Он нормальный мужик, не думай...

- Да при чем тут он! Я же сказал, что все сделаю... Давай посылку свою...

К семи часам он подъехал к метро «Фрунзенская». Как и было оговорено, поставил здесь свой «Икарус», открыл дверку и, облокотившись на руль, принялся ждать.

Первой появилась руководительница группы. Ее Ухов знал. Звали ее - Анна Сергеевна. Высокая. Худая. На голове - косынка. Поздоровавшись с Уховым, она оглянула пустой салон, и лицо ее стало обиженным, как будто Анна Сергеевна собирается заплакать.

Отвернувшись, Петр злорадно усмехнулся. Так было всегда. Договаривались на один срок, а собирались с опозданием. Не так, как нормальные люди. Четыре дня назад Ухов возил коммерсантов на отдых. В восемь утра, когда он подал «Икарус», вся группа была в сборе. А тут?

«Икарус» стоял возле небольшого кафе-стекляшки. Двое маляров в запачканных белилами штанах стояли возле кафе под деревьями. Докурив, они двинулись к кафе. Один остался снаружи, начал возиться с ведрами и кистями, а другой зашел в кафе и, усевшись за столик, принялся что-то писать на листке, вырванном из школьной тетради.

Ухов снова повернул голову и посмотрел на Анну Сергеевну. Вытянув шею, она всматривалась в лица идущих от метро людей. Впрочем, группа уже начала собираться. Паломники были молодые и старые, мужчины и женщины, бедно одетые и вполне прилично. Женщины были и красивые, и так себе...

Маляр в кафе закончил свою работу и вышел. Прикрепил листок пластырем на стеклянной двери. «Окрашено!» - было написано на листке. У напарника тоже уже все готово было. Сразу и взялись за работу. Приятно было наблюдать, как буквально на глазах свежеют двери, металлические переплеты стекол, и кафе, нарядно и празднично, как бы выступает вперед...

- Поедемте, Петр Иванович? - раздался сзади голос руководительницы.

Ухов оглянулся... Салон «Икаруса» был почти заполнен. Всегда так происходило. Вроде не было никого, а в результате - опять почти полный автобус.

- У нас просьба одна будет... - Анна Сергеевна посмотрела на Ухова совсем просительно. - Надо за батюшкой заехать. Это на Пороховые...

- Нет! - Петр нагнулся, чтобы скрыть торжествующую улыбку. - Не получится. Это не по маршруту. Вы за время заплатили. И за километраж.

Заалели щеки Анны Сергеевны, вспыхнули огоньки в глазах. Как-то подтянулась вся, но... Ухов разочарованно вздохнул. Опустила ресницы Анна Сергеевна, прикрывая огоньки в глазах, и заалевшие на щеках пятна превратились в смущенную красноту.

- Мы заплатим... - сказала она, не поднимая ресниц.

- Сто рублей! - отрезал Ухов.

Священник был молод. Бородка, усики. Длинные волосы, аккуратно зачесанные на обе стороны, сзади скреплены косичкой. Поджидая «Икарус», он стоял возле каких-то тючков. Улыбался ласково. Петр мог бы сказать, что багажники заняты, но делать этого почему-то не стал. Наоборот, не дожидаясь просьбы, вылез из кабины и сам загрузил в багажник тюки.

- Спаси, Господи... - поблагодарил его священник, ласково улыбаясь...

- Ага... - только и нашелся ответить Петр.

Потом, в автобусе, глядя прямо вперед, Петр слышал, как молятся паломники. А когда уже выбрались из города - священник взял микрофон и начал рассказывать про приход, куда они ехали. Зачем-то сообщил, что прежний настоятель высчитал, будто храм находится на одном меридиане с Иерусалимом...

- Так что время у нас, в Семыкино, по минутам совпадает с временем, в котором совершалась земная жизнь Спасителя и Богородицы, апостолов и первохристиан...

Потом священник начал рассказывать, как на Власия ходил служить требы. В хлева заходил... А как животные молитвы слушают! Корова, так прямо и втягивает в себя дым от кадила... Овечки сами выстроились в ряд... Прямо ковчег да и только...

А «Икарус» мчался по заасфальтированному шоссе над пустым кочковатым полем. Желтел вдалеке обагренный августовским пожаром лесок, серела деревенька... Огромное голубое небо было чистым... Ни одного облачка...

Немного развлекло Ухова объявление Анны Сергеевны, дескать, надо скинуться, кто сколько может, чтобы расплатиться с водителем. Потом она взяла желтую мисочку и двинулась по проходу. Кто-то из паломников бросал в мисочку деньги, кто-то отделывался смущенной улыбкой... И, пожалуй, впервые Ухов посочувствовал Анне Сергеевне. Разве так выколачивают деньги? Надо твердо сказать: гоните, голубчики!

Тем временем Анна Сергеевна закончила обход. Ухов только взглянул на желтую мисочку и не смог сдержать разочрованного вздоха. Миска была заполнена купюрами. Отсчитав сто рублей, она протянула их Петру.

Петр засунул деньги в карман, не считая, и снова схватился за баранку. Назад он уже не оглядывался. Только вперед смотрел, стараясь позабыть о тех, кого везет. Так погано, так муторно давно уже не было. А за спиной читали Акафист.

В Семыкино - по дороге заезжали в монастырь - приехали, уже когда стемнело. Выплыла из-за темных верхушек деревьев кладбищенской рощи большая желтая луна.

- Мы вас вместе с паломниками устроим... - сказала Анна Сергеевна. - Если вы на всенощную не пойдете, мы отведем вас сразу... А завтра отправимся в половине десятого.

- Не надо... - хмуро ответил Ухов. - У меня есть где переночевать.

Петр залез в кабину и начал разворачивать автобус. Катин дядя, как оказалось, жил не в Семыкино, а в соседней деревне, в шести километрах отсюда.

Мужиком он оказался стоящим. Крепким, жилистым. Поначалу хмурился, но когда вручена была посылка, оттаял. Очень задушевная беседа за бутылочкой получилась. Хозяин рассказывал, как он наладился жить без совхоза. Все свое. Все - сам!

Петру такие люди нравились, сам таким человеком хотел стать. Когда же в ответ на вопрос, бывает ли в церкви, хозяин ответил, дескать, а чего он позабыл там? - Ухов совсем расположился к нему. Но как бы проводя черту, устанавливающую дистанцию между собою и Уховым, пояснил, что сам он в церковь принципиально не ходит. Когда прежнего настоятеля на другой приход перевели, он с собой колокол увез. И сейчас не колокол, а рельса висит на колокольне.

- В рельсу бьют, как в лагере... - сказал он. - Если позвали, может, и сходил бы. А так - чего уж...

Ночью Петр спал крепко. Тихо было на хуторе. Спокойно - на душе. Проснулся Петр только в восемь часов. Может, и еще бы спал, да сон приснился странный. Увидел Петр во сне батюшку. Идет по дороге, а на плечах - огромный колокол. Петр еще удивился во сне, как это он такую тяжесть осиливает. И только подумал, тут священник к нему и обращается.

- Пособи, - говорит, - мил-человек...

- Еще чего? - ответил Петр. - С какой стати?

- Да ты пособи вначале, а потом и спрашивать будешь... - ответил батюшка и как-то легко перевалил колокол на Петровы плечи. И тот тоже удивился легкости колокола, словно не из меди колокол отлит был, а из какого-нибудь пенопласта.

От удивления и проснулся...

Только к половине одиннадцатого успели загрузить картошку для Катерины в багажник. Ухов опаздывал больше чем на час... Он представил себе, как будет пилить его Анна Сергеевна, а он в ответ лишь лепетать насчет неожиданной поломки, и ему стало не по себе. Жаркой волною колыхнулась злоба. Понимал Ухов, что сам виноват, но от этого досада не проходила. Да, да... Сам виноват!

Заскрипев тормозами, «Икарус» остановился возле церкви. Петр нажал на рычаг, открывая дверь. Потом положил руки на руль, чуть наклонился вперед, словно приготовившись к броску. Паломники, входя в автобус, здоровались с Уховым и как-то странно - как бы даже с благодарностью - смотрели на него. Не за что было им благодарить Петра, и взгляды эти смущали его. Анна Сергеевна остановилась у кабинки водителя, пересчитывая своих подопечных.

- Тридцать семь... - сказала она. - Все на месте. Поехали, Петр Иванович.

И все. И ни слова упрека. И это больше всего смутило Петра.

- Я опоздал, кажется... - сказал он.

- И слава Богу, что опоздали! - сказала Анна Сергеевна, и на лице ее появилась чуть смущенная улыбка.

И тут всех прорвало. Паломники, перебивая друг друга, начали объяснять Петру, что после литургии, в половине десятого вышли из храма, как и было договорено. И батюшка тоже вышел, и закрыл церковь. И лил дождь. Все промокли. Потом совсем уже иззябли, и батюшка благословил зайти в церковь, погреться. А когда открыл церковь, из двери дым повалил... Оказывается, загорелась упавшая на электрическую батарею тряпка. Батарею-то позабыли выключить...

- Ну, дела... - Ухов только покрутил головой, не зная, что теперь ему делать.

Всю дорогу до источника Петр непрерывно думал, пытаясь разобраться в своих ощущениях. За спиною, в салоне «Икаруса» не смолкали голоса. Снова и снова говорили о происшествии, читали молитвы. Батюшка долго рассказывал, как Иисус Христос, взяв апостолов Петра, Иакова и Иоанна, возвел их на гору Фавор, чтобы они стали свидетелями Своего Преображения.

Ухов чуть усмехнулся. Разговоры эти почему-то не раздражали его. Это тоже было непонятно и необъяснимо, как необъяснимой была и мысль, что, если бы он не опоздал, сгорела бы церковь. «Кто же я есть такой?» - озабоченно подумал он. И ему жалко было расставаться с тем собою, каким он был. Но вместе с тем - Петр сам удивился этому - уже как бы и не хотелось оставаться собою прежним.

У источника батюшка отслужил молебен. Ухов вышел из «Икаруса» и стоял позади паломников, слушая слова молитв. Серая пелена туч разошлась на небе и весело засияло солнце. Когда молебен закончился и паломники пошли в купальню при источнике, Петр улучил момент и подошел к оставшемуся в одиночестве священнику.

- Что же это получается? - стараясь, чтобы слова его прозвучали достаточно небрежно, спросил он. - Вроде как я спаситель теперь ваш?

- Спаситель у нас один - сказал он. И у нас всех, и у тебя в том числе... Господь Иисус Христос. Другого не будет.

Ухов смутился от этих слов. Даже покраснел.

- Ну, я в том смысле, что как-то странно все получается... - сказал он. - Вроде я плохое дело сделал, сам виноват, что задержался... А выходит, что хорошее дело получается...

- Все в руках Божиих... - сказал священник. - Он все знает и все устрояет.

И осенил себя крестным знамением. Следом за ним, неумело и непривычно, словно выполняя физкультурное упражнение, перекрестился и Ухов.

Священник повернулся к Ухову спиной, и только сейчас, со спины, Петр вспомнил, что именно его и видел в своем сне. Петр вздохнул и, сам не понимая зачем, - никто ведь не смотрел сейчас на него - перекрестился еще раз.

Обратная дорога оказалась не такой утомительной, как дорога в Семыкино. Еще не доехали до Кировска, когда стемнело. Петр смотрел на высветленную фарами «Икаруса» ленту шоссе и смутная улыбка бродила по его лицу. Впрочем, в кабине было темно и никто не мог увидеть эту смущенную улыбку.