Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

№42, июль 2013 года

Александр Раков

БЫЛИНКИ

Отрывки из первой книги
 

†††

А к маминой могиле уже не подойти: ноябрьские кладбищенские лужи превращаются в маленькие болотца. Но если пересилить себя, то мокрые ноги не пугают и сами ведут к кресту. Да и синичкам в кормушку набросать крошек. Чуть дальше могила отца и близких; теперь уже нечего терять и можно смело лавировать среди полузаброшенных захоронений. На папиной могиле мама с трудом и за большие деньги в 1981 году поставила огромный гранитный камень, на нём укрепили фото папы в форме полковника и выбили пятиконечную звезду. Не так давно с другой стороны памятника, над изображениями деда с бабушкой — а бабушка точно была верующей, — выбили восьмиконечный православный крест. Я хотел было убрать звезду, но старший брат не дал — «не трогай прошлого!» — и, думаю, был прав. Я часто бываю на кладбище; такую картину повсюду встретишь. Да не нам судить… Сейчас, правда,

Всё меньше звёзд на кладбище,
Всё более крестов,
Живым напоминающих,
Что мы народ Христов.
Игорь Сойкин, Переславль-Залесский

†††

Внезапно умер единственный друг. На память от него остался маленький сувенирный фонарик на одной батарейке. Включишь его — горит, выключишь — гаснет, включишь — опять горит. Так странно… В Малайзии перевернулся паром, погибло 800 с чем-то человек, и назавтра об этом все, кроме родственников, забыли. А о гибели 1500 пассажиров с теплохода «Титаник» в 1912 году человечество помнит, снимает фильмы, пишет романы, достаёт со дна моря проржавевшие сувениры, исследует судьбу каждого, имевшего хотя бы малейшее касательство к катастрофе самого большого по там временам судна в мире. Включишь — горит… Выключишь — гаснет…

ФОНАРИК

Еле зримый окна переплёт.
Что-то в мире сломалось снаружи.
Глянь, фонарик потухший плывёт,
Словно рыбка, в густеющей стуже.

Почему я не сплю, почему?
Что-то хрустнуло в мире. Но скоро
Я его заменю, починю —
Тот фонарь на вершине простора!

А пока — привыкай к темноте,
Натыкайся, душа, на пустоты…
Где — товарищ? Любимая — где?
Молчаливая родина, — кто ты?
Глеб Горбовский, СПб

†††

В прессе промелькнуло сообщение о том, что финансовая империя «Менатеп» прибрала к своим рукам мурманское предприятие «Апатит». Больно ударила эта короткая строчка по моему сердцу.

На столе лежит раскрытая на 244-й странице книга «Хибинские клады», вышедшая в 1972 году. Это сборник воспоминаний участников освоения Заполярья, составителем которого стал мой отец. На первой странице его рукой написано: «Самой дорогой для меня Хибинский клад — ты, моя любимая спутница жизни. Хибины соединили нас на всю жизнь. Дарю тебе, Вера, эту книгу, которая воскресит в нашей памяти дни нашей юности».

С пожелтевшей бумаги на меня глядит красивый, молодой, девятнадцатилетний, чуть полноватый парень, очень похожий на меня, — Григорий Раков. В начале 30-х годов такие парни и девчата начали в Хибинах штурм горы Кукисвумчорр для добычи апатита, столь необходимого стране стратегического сырья — из апатита вырабатывают алюминий. Там же, в Хибиногорске, отец стал осваивать трудную, но увлекательную работу газетчика. Среди его тогдашних друзей было немало таких, которые впоследствии стали известны всей стране: писатели Анатолий Горелов, Сергей Болдырев, Юрий Помпеев, Борис Семенов, поэты Лев Ошанин и Александр Решетов. В общежитии «спали мы на топчанах, — вспоминает отец. — Мой угол отличался тем, что в простенке были устроены полки, заставленные книгами писателей и поэтов»… В Хибинах отец обрёл и свой самый ценный клад — познакомился и женился на Верочке Сироткиной, с которой прожил всю нелегкую армейскую жизнь.

Но я сейчас не об этом; люди отдавали силы, здоровье и жизнь для блага страны; это не для красного словца сказано, что они шли через невероятные трудности — для блага Родины, я хочу подчеркнуть это. И что же мы имеем сейчас? Какое отношение имеет финансовый спрут Ходорковского — или кого там еще? — к плодам беззаветного труда моих родителей? По какому праву на народное добро наложили свои жадные лапы гусинские, березовские, потанины, абрамовичи и им подобные? Да вбили ли они сами-то холеными ручками хоть один гвоздь? Теперь они заявляют, скупив у обманутого народа все богатства: «Передел собственности невозможен!» Иными словами, «то, что мы награбили, не замай!». Не надорваться бы вам, господа хорошие!

 †††

Расположение полос по цвету у российского флага легко запомнить по сокращению «КГБ» — красный, голубой, белый… Я так и не смог привыкнуть к новому символу страны, и мне по душе больше церковная хоругвь с иконой Богородицы…

Ни долга, ни чести, ни веры,
И душу больную не тронь…
Но снова в Чечне офицеры
Сквозь снайперский рвутся огонь.

Россия! Твой флаг полосатый —
Такой ненадежный гарант.
Взрывает последней гранатой
Себя молодой лейтенант.

Последний сыночек у мамы,
Последняя совесть земли.
Мы даже всю боль этой драмы
Еще осознать не смогли.

Да можно ль Кремлю или гимну
Подставить сегодня плечо?
…Но коль за Отечество гибнут,
Оно не пропало ещё.
Николай Рачков, СПб

†††

Сдал по договорённости в крупное питерское издательство очередную книгу «Записок редактора». Вскоре раздался звонок: издатели остались недовольны фразой: «Русская песня: слова Фрадкина, музыка Френкеля. Или наоборот». Я думал, дело ограничится тем, что фразу просто вычеркнут вон, но издатели сказали, что рукопись книги отправляют в архив. Впрочем, вскоре книга вышла в Москве — с другими купюрами. А я все рассуждаю: какую крамолу нашли в этой безобидной фразе? Просмотрите песенники — и вы убедитесь в правоте сказанного. Нет здесь никакого антисемитизма, раз евреи пишут, а русские поют их. Правда, недавно услышал: «Русским считается тот, кто говорит по-русски»… Вот и гложет меня сомнение: «А может, русским не больно-то и дают печатать русские песни? Дело-то прибыльное. Нет, не зря издательство обиделось…»

БЫТЬ РУССКИМ

Быть русским — не чаёк из самовара
Под сахарок вечерять-смаковать,
Не водочку хлестать, не с пылу с жару
Над пирогами в праздник колдовать,

Не тосковать, кляня свою судьбину
И душу выворачивать винтом…
Быть русским проще. Надо помнить имя —
Своё. — И все приложится потом.
Владимир Морозов, СПб

†††

Лингвистические тонкости: английское слово «nobody» — «никого» — на русский переводится «ни души». Если же перевести это английское слово буквально — получается «нет тела». Они — о теле, а мы — о душе… «Как нет души, так что хошь пиши!»

Нет! Не спасти себя побегом
От бед, что вынести дано.
Ведь совесть, как вода под снегом,
Себя проявит всё равно…
Сергей Зайцев, СПб

†††

Берёза — самое любимое, самое русское дерево на Руси. Поэты эту любовь выражают удивительно образно и по-разному. Я взял первый том «последнего поэта деревни» и стал выписывать, с чем Есенин сравнивает берёзку. Нашёл такие строчки: «И берёзы стоят, как большие свечки»; «Льётся по равнинам берёзовое молоко»; «Берёзки голые колени»; «За прощальной стою обедней кадящих листвой берёз»; «Отговорила роща золотая берёзовым, веселым языком»; «Эх, берёза русская! Путь-дорога узкая»; «Я навек за туманы и росы полюбил у берёзки стан»; «В три звезды березняк над прудом»; «Страна берёзового ситца»… От себя только одно скажу: когда был в Германии и увидел берёзку, удивился — мы же за границей, откуда здесь березка? Как же ты забрела, родная, в этакое чужедалье?..

«Тот, кто видел хоть однажды
Этот край и эту гладь,
Тот почти берёзке каждой
Ножку рад поцеловать».

†††

Сотни смертей совершаются вокруг, но привыкшее сердце не отзывается на них. А тут 13 кемеровских шахтёров оказались запертыми по горло в воде на 700-метровой глубине — и взыграло сердце, полилась молитва к Божией Матери о спасении людей. Возжёг лампадку и просил: «Матерь Божия Всемилостивая, помоги, помоги, Пречистая!» Лишь на шестой день вызволили шахтёров, один погиб. И все дни и ночи теплилась у лика Пресвятой Девы лампадка, крохотный синий огонёчек, к которому я не притрагивался поправить. И как только спасли, огонёк погас. Услышала Матерь Божия наши молитвы…

На кого воззрю аз, недостойный,
И к кому прибегну в скорбный час?
Призываю Имя Пресвятое,
Мати Света, не остави нас!

Ад по мне злорадствует кромешный,
Воды, волны надо мной шумят.
Не остави мя, Надеждо грешных.
Призову Тебя, услыши мя.

Питие слезами растворяю,
Пепел, яко хлеб, снедаю аз.
Радуйся, Царице Преблагая,
Только Ты ещё взыскуешь нас.

Вороньё одну беду пророчит,
Ископаша чуждии нам ров.
Только б Ты Гефсиманийской ночью
От Руси не отняла Покров.

О Отроковице, Мати Света,
Нету силы отступленье зреть.
Что еще просить мне в жизни этой —
Дай мне православным умереть.

О Всепется Мати! О Всепетая Мати!
Иеромонах Роман (Матюшин)

†††

Повседневность: чеченка-самоубийца у московской гостиницы «Националь» взорвала на себе «пояс шахида», лишив жизни шестерых и ранив 15 человек. Она, видимо, не знала Москвы и выспрашивала у прохожих: «А где здесь Государственная дума?» Пока депутаты благодушествуют, взрывчатку, нашпигованную гвоздями и шариками, приводят в действие всё ближе от народных избранников.

А от «Националя» до Кремля рукой подать — метров триста…

Задаю себе вопрос: почему именно женщины идут на страшное преступление? Оказывается, это жеро-самоубийцы. «Жеро» по-вайнахски означает «вдова», но это и социальный термин. По горскому адату, жеро становится общим достоянием, т.е. отбрасывается в другую социальную нишу. Так что несчастные овдовевшие девчонки с благодарностью и радостью принимают предложение совершить самоубийство во имя торжества ислама, вместо того чтобы стать общей собственностью…

ПОБЕЖДЁННЫЕ

Чаша жизни исполнена желчью, — не мёдом и млеком,
И испита давно. И о чём мы рыдаем и плачем?
Утомлённые солнцем, унесённые ветром, побеждённые веком!
Слишком мало мы верим, поэтому мало и значим.

И к кому этот вопль на краю полыхающей бездны?
Мы отвергли любовь, и Господь нас, предавших, не знает.
Мы давно безнадёжны и столь же равно безполезны.
Пустота в наших душах заблудших зияет.

Не умеем любить, ненавидеть и то разучились.
Измельчали для подвига, Духа дары растеряли.
Как мы смеем надеяться, злые, на Божию милость?
Мы не Русью святою, мы даже Россией не стали.
Нина Карташева, Москва

†††

Пришло в редакцию письмо.

«Дорогой редактор Александр!

Есть в вашей газете просто замечательные статьи, их, правда, меньше, чем плохих, но в целом газета достаточно интересная и оправдывает свое название. Один в ней только ляпсус — это ваши собственные заметки. Слава Богу, что они хоть не слишком много места занимают в газете. Меня раздражает их примитивизм, попытки показать свой ум по любому поводу, пришедшему в голову. Но я каждый раз себя сдерживала, помятуя о том, что прежде всего нужно обличать себя, прежде всего нужно у себя в глазу бревно увидеть. Но, получив последний номер, больше не стала себя сдерживать, т.к. бес тщеславия губит вас очевидно.

Давайте начнём с самого начала — с вашей физиономии. Для чего она? Вид прИтенциозно (так у автора. — А.Р.) смешной и глупый; вспрыгивающие на нас глазки сердиты и очень хотят казаться проницательными. Спасибо, но мы вас давно уже запомнили. Можно смеяться дальше?

«Сумма чисел на рулетке казино составляет 666». Какое «глубокое открытие». Ну и чем вы нас поразить хотели? Разве не характерно, что число зверя совпадает с суммой чисел азартной игры? Далее вы признаётесь, что помышляли о награде за труды на ниве духовной. Это зачем? — чтобы прочитали и скорее награду присвоили? Да, от скромности вы не умрёте. И в конце другого эпизода громкая фраза: «Каюсь, Господи!» И как происходит это покаяние? Через газету всему свету. Может быть, лучше на исповеди батюшке все расскажете? А то, право, как-то неловко за вас… Вы ведь и о грехе своём сказали, чтобы покрасоваться, и не самый это страшный грех у вас, о самом страшном вы не расскажете, потому что стыдно будет… Погубит вас, как и вашего деда, ненужная говорливость. Превратитесь в шута горохового.

Поздравляю вас с праздником Крещения Господня! Желаю, чтобы душа ваша очистилась в Иордани покаяния, просветилась, смирилась и начала исправляться по-настоящему. Мы ведь все должны умереть за Христа мученически. А вы бы смогли?..»

Ирина Ч., СПб

Я позвонил Ирине, сказал неласковое, потом нашёл иконку Святителя Николая из Бари, попросил прощения на обратной стороне и собирался отправить по адресу. А тут и батюшка Иоанн набрал наш номер. Я прочитал письмо и всё рассказал, но духовник не благословил письменного извинения и посоветовал опять позвонить Ирине. Теперь вот духу набираюсь: не надо было Ирине тревожить память деда, воевавшего в дивизии Чапаева и расстрелянного НКВД за то, что он рассказывал правду о гибели комдива, — не по-христиански это…

Больной безцельно суетится,
А умные живут молча:
А ну как вправду воплотится
Всё, сказанное сгоряча?

Покуда не одряхло тело,
Источник света не погас,
Знай: слово — это тоже дело:
Добро твори не напоказ.

В уединении слышнее,
Будь ты монах иль офицер,
Отчётливее и страшнее
Движение незримых сфер.

Слов необузданных, случайных,
 Слов многих — не произноси:
Подвижническое молчанье
Существовало на Руси.

Как необъезженные кони,
Слова не слушаются нас…
Но есть молитвы, есть иконы,
Есть храм, алтарь, иконостас!
Александр Люлин, СПб

†††

Характер мой доставляет мне множество неприятностей: человек я резкий, говорю что думаю, настроение часто меняется, и обидное слово может выскочить. На любое движение жизни душа отвечает, все принимаю к сердцу — и потому даже незначительные события обретают для меня огромный смысл. Долго переживаю и медленно успокаиваюсь, сержусь, но отходчив. Многие люди после первого общения избегают меня, но те, кто сумел прорвать оборону, — и меня знают другим, вернее, понимают иначе. Во всём хочу дойти до конца, докопаться до сути, чтобы по правде было. Людям со мной не просто, и я не каждого — при всей откровенности — пускаю в душу, хотя искренен и с людьми далёкими. Врать не способен, хотя совсем не врать не получается. Душа ранимая, поэтому любыми способами защищаю её, как ежик иголками. Очень расстраивает меня характер; изменению он поддаётся с трудом. А что Святые Отцы?

«Знайте, что характеры имеют значение только на суде человеческом, и потому или похваляются, или порицаются; но на суде Божием характеры, как и природные свойства, ни одобряются, ни отрицаются, Господь взирает на благое намерение и понуждение к добру и ценит сопротивление страстям…» Прп. Амвросий Оптинский.

МОЙ КРЕСТ

Пение — как рыдание
Хора Христовых невест.
Господи, дай желание
Взять и нести свой крест.

В эру немилосердия
Трудно мне жить, любя.
Господи, дай усердия
Крест не сложить с себя!

Как рыдание — пение
Хора Христовых невест.
Господи, дай терпения
Мне донести свой крест…
Евгений Санин, Набережные Челны

†††

Как-то я записал, что пока не боюсь смерти, и писал искренно, упустив из виду важное обстоятельство: смерть, за редким исключением, наступает вследствие болезней. А болезни, в свою очередь, несут с собой боль и страдания. Знакомая монахиня по этому поводу привела слова своей старицы: «Смерть должна через что-то войти; вот для этого и существуют болезни. Они — дверь для смерти». Так вот, когда я стал часто болеть, мысль о смерти оставила меня, вернее, я сам стал отталкивать её. Зато ум заняла другая, неотступная — как избавиться или хотя бы уменьшить боль и страдания. Легко говорить: «Я не боюсь смерти». Попробуйте сказать: «Я не боюсь страданий». Принятие и примирение с болью есть склонение себя Божиему промыслу: «Да будет воля Твоя…». Но мне до этого далеко…

ПРЕДСМЕРТНАЯ ДУМА

Перед смертью становится ясно,
Что жизнь устроена просто.
Ты думал, она прекрасна,
ты думал, она несносна, а оказалось, напрасно
ты жизнь изучал упрямо:
могильная скроет яма твою красу и изъяны.
За гробом лишь жизнь начнётся,
а всё, что ты видел раньше, в небытие вернётся.
Ты спрашиваешь: «Что дальше?»
Об этом уста не могут поведать тебе, но помни:
если душа как омут, если грехи как камни,
то лучше б совсем не родиться…
А если душа смирится И к Богу-Царю устремится,
поверь мне, она заискрится перстнем на царской деснице.

†††

Иногда я будто в шутку завожу с женой разговор: «Давай договоримся, что я умру первым». Жена испуганно отмахивается: «Не городи чепухи!» А я и на самом деле боюсь остаться один; что я без неё?.. И поддержка она в моих делах главная — только с женой и поделиться можно, и пожаловаться, и совет получить разумный.

Как я войду в пустую квартиру, где всё напоминает о ней? Нет, с её уходом жизнь утечёт и из меня, одна оболочка останется. А у жены мама, сын, любимый внук подрастает — найдёт в близких утешение.

«Первым помру!» — упрямо повторяю я, как дело решённое…

ЖЕНА

Он умер, а его жена
Жива-здорова.
Из растворённого окна
Глядит сурово.

Жестока эта полоса
И мысли эти.
Но раздаются голоса:
Приедут дети.

И жизнь пойдёт с их жизнью в лад, —
Им карты в руки.
Потом ещё смягчится взгляд:
Приедут внуки.

И всё как будто ничего.
Родные лица.
И лишь с отсутствием его —
Не примириться.

Ах, молодые, напрямик
Шагали двое…
Как повернётся мой язык
Назвать вдовою?
Константин Ваншенкин, †2012

†††

Уж скоро год, как помер мой единственный друг, а я всё не могу смириться с потерей. Юра был крупным здоровяком, который источал жизнь, всегда в хорошем расположении духа и готовый помочь во всём. Никогда не обращался к врачам, бегал по утрам, обливался водой, принимал витамины. Но я знаю, что подкосило его: что-то не сложилось в семье, и он оставил жену и взрослых детей, а я познакомил его с овдовевшей знакомой. Юрий переехал к ней. Только однажды он пожаловался мне, что ему трудно, — а я понимал его и нёс часть его вины. Он никогда не болел, но умер внезапно — оторвался тромб — сердечная недостаточность; врачи сказали — предвидеть невозможно, с каждым может случиться. Но я знаю: его убила раздвоенность, проще говоря, совесть его убила…

8 марта я приду на его могилу, затеплю свечу: трудно человеку в потёмках…

ТРОМБ

Ничего не болело
У него, крепыша,
И томилось не тело,
А всего лишь душа.

Но движение тромба
Он почувствовать смог, —
Словно сорвана пломба
Или взломан замок.
Константин Ваншенкин, †2012

†††

Не верить в Бога много легче, чем верить. «Нет, Бога не встречал!» — с неповторимой улыбкой ответил Гагарин, и мы весело смеялись. И в школе не припомню специальных атеистических уроков; только в учебнике истории была фраза: «Первобытные люди ещё не могли объяснить явлений природы, не знали, как бороться с ними, их боялись — и напридумывали себе разных божков, которых можно было ублажить дарами», — что-то в этом роде.

Меня привел к Богу целый ряд хлёстких несчастий, которые один за другим, а порой и стаей опускались на мою несчастную голову. 44 года потратил я, чтобы среди кажущегося хаоса и безсмысленности жизни исстрадавшимся сердцем почувствовать железную неоспоримость: сделал — получи, с любовью смягчённую Кем-то. Но до этого надо было пройти через Агни-Йогу Рерихов, и «братьев по разуму», и «добрых домовых», и Вангу, и им подобных, чтобы переступить через порог Храма. До сих пор дивлюсь главному в моей жизни чуду: как Он не пропустил меня в толпе, не махнул рукой на пропащего пьяницу, но терпеливо стряхивал налипшую грязь, смывал вонь и выводил на тропу, ведущую к Нему… Держись её — и Господь не оставит.

Мы и вправду тогда не скучали,
Каждый день у нас праздником был,
И Хрущёва портрет величавый
Над толпою ликующей плыл.

Мы дерзали, мы были в ударе.
Побеждали мы в битве систем.
И Гагарин с Есениным в паре
Улыбались повсюду со стен.

Полководцы — герои баталий
И шахтёры — герои труда
В наших мыслях и думах витали
В те недавние наши года.

Широко расстилалась дорога,
Безмятежно летели года,
Только не было Господа Бога
Среди наших кумиров тогда.
Иван Стремяков, СПб

†††

Мучает вечный вопрос о счастье человеческом: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Однако ещё никому из смертных не удалось удержать при себе то ощущение счастья, которое ему повезло пережить. И я много думал об этом: ведь ни слава, ни деньги, ни здоровье счастья не приносят — и лишиться всего можно в одночасье, или потерять, к примеру, только здоровье; тогда ни слава, ни богатство не дадут услады, а лишь помогут устроить пышные похороны. Да у покойника уже другие заботы…

И вот до чего я додумался: счастье — в долготерпении; прожил монах всю жизнь в одной келии, и жизнь-то его однообразнее не придумаешь — бдения, посты да молитвы, а спросишь его — и скажет: «Счастлив, что Бог был рядом».

А мирянин? Прошёл с супругой через скорби, раздоры и бедность, но детей вырастили людьми порядочными, состарились, занемогли — а счастливы своей верностью.

Или делаешь что-то Богу угодное; тут тебе и напасти, и искушения — легче отступиться и бросить. Но с Божией помощью выдюжил, взрастил Божье дело, сам иссяк, а зелёная поросль подпирает, пасть не даёт — и счастлив ты счастьем невыразимым, что выстоял, не сломался, не искал оправданий.

Счастье — в движении к благой цели, и начало твоего счастья в твоём настоящем, которое уходит корнями в прошлое, которое неразрывно. Ты иссох, как старый цветок, а бутоны благоухают на твоём стебле. А до бутонов не доживёшь — всё одно счастлив сознанием полноты сделанного. А дальше ещё счастливее будешь. Но как там, судить не берусь — сами узнаете…

СТАРОСТЬ

Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, —
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.

Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.

В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.

Изнемогая, как калеки,
Под гнётом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.

И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше — лишь зарница,
Лишь отдалённый слабый свет.

Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!

Как ни лелей его в ладонях,
И как к груди ни прижимай, —
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!

Теперь уж им, наверно, легче,
Теперь всё страшное ушло,
И только души их, как свечи,
Струят последнее тепло.
Николай Заболоцкий, †1958

†††

Графологи не так уж и не правы, утверждая, что способны по почерку многое рассказать о человеке: его пол, возраст, характер, некоторые болезни. Я же осмелюсь сказать, что расставленные знаки препинания в тексте даже незнакомой личности тоже могут поведать кое-что редактору. А если соединить графологию с орфологией (название моё), портрет получится полным.

Например, темперамент человека выдаёт большое количество тире и восклицательных знаков; нетерпеливый вообще пишет без точек и запятых; расчётливый поставит каждый абзац, а цифры выпишет особенно красиво; суетливый допускает множество грамматических ошибок, на знаки препинания и вовсе не обращая внимания; спокойный и рассудительный человек порой ставит больше запятых, чем следует по правилам; нерешительный любит многоточия; обманщик предпочитает повторять слова и целые предложения; неряха исчёркает текст поправками, но бросит, не доделав, а педант, наоборот, тщательно и к месту выведет знаки с избытком. Завитушки говорят о гордыне — но здесь я уже вторгаюсь в графологию.

Проверить мою мысль легко: напишите сложное предложение и попробуйте провести анализ, как вы относитесь к «дорожным знакам» грамматики: никто не знает человека лучше его самого…

Для одних Россия в именительном,
Для других Россия только в дательном.
Для одних Россия — существительным,
Для других Россия — прилагательным.

Разные склонения-спряжения
Всё-таки не суть, а оболочка.
И замечу не без уважения:
Есть Россия. Вот и всё. И точка.
Борис Орлов, СПб

†††

К именинам настоятеля монастыря иеромонаха Н. мы с женой долго искали подарок; нашли наконец очень красивую кружку и блюдце с русским узором, приложили на открытке добрые слова и пожертвование в конверте. В удобный момент с пожеланием здравия и благоденствия вручили монаху подарок. Он равнодушно взглянул и передал послушнику: «Отнеси на кухню!».

Конечно, незачем монашествующему приращаться к вещам, но больше с днём Ангела мы его не поздравляли — желание пропало… «Дар — не купля: не хаят, а хвалят».

«ОСТАВИ НАМ ДОЛГИ НАША…»

О наш всеобщий Примиритель!
Спаси, прости моих врагов;
И будь мне грешному Спаситель,
Не помяни моих долгов.

Никто со мной в грехах не ровен —
Безмерно, Боже, я виновен!
Михаил Погодин, †1875

†††

А в Пюхтицком Свято-Успенском монастыре подошла ко мне незнакомая инокиня и подарила носочек Виленского святого мученика Антония — в благодарность за искренность в «Записках редактора». Не скрою, приятно, хотя, если разобраться, искренность есть Божий дар и ничего твоего; а всё равно радостно, что читают: не так легко открывать людям свои, пусть прошлые, но худые дела и мысли. Наверное, поэтому многие считают меня плохим христианином (что, в общем-то, верно), ещё и потому, что моё тайное становится явным по воле Божией и моей, но подвигает к этому Сам Господь, а ты лишь преодолеваешь мешающую стыдливость и подбираешь слова… «Совесть, — по выражению А.И. Ильина, — есть первый и глубочайший источник чувства ответственности, совесть есть основной акт внутреннего самоосвобождения». Если серьёзно заинтересуетесь этим вопросом, прочитайте главу четвёртую «О совести» книги И.А. Ильина «Путь духовного обновления», Т.I., 1996.

†††

Ещё в Пюхтице исповедовался пожилому протоиерею о. Димитрию. И так легко стало рядом с ним, что всё перемешалось в моей исповеди — и грехи, и невзгоды, и болезни, и недоумения. Всё выслушал батюшка терпеливо. А выслушав и наложив епитрахиль на грешную голову, только и сказал: «Какой ты простой!» Слёзы брызнули из глаз, и я упал перед исповедником на колени. А батюшка, отпустив грехи, поцеловал в лоб и добавил: «Газету не бросай, во всём уповай на Бога, парень!» Редко так случается: исповедь как выдох — и священник, готовый взять твой груз на себя… «Содеянный грех почти тотчас гонит кающегося к Богу, как только он примет в чувство зловоние, тяготу и неистовство греха. Человека же, не хотящего покаяться, грех удерживает при себе и вяжет его неразрешимыми узами, делая сильнейшими и лютейшими его пагубные пожелания». Св. Иоанн Карпатский.

Во мгле насторожённой русской,
Где праздный шатается люд,
По тропке заснеженной, узкой,
Монахини тихо идут.

Идут, и как будто теплеют
Лучи безымянной звезды,
А там, где деревья темнеют, —
Там Матери Божьей следы.

Свершается, Ею хранимый,
Сестёр монастырских обход,
По кроткой молитве за ними
До утра преграда встаёт.

И злобствует адова сила
За этой незримой стеной,
И мечется рой чернокрылый,
И мерзкий сгущается вой,

И камням становится жутко,
И в сердце проносится крик,
И, кажется, колокол чуткий
Уже напрягает язык…

Но спи, растревоженный житель,
Монахини входят во храм, —
Стоит нерушимо обитель,
К святым прилепившись мощам.
о. Анатолий Трохин, СПб

†††

Духовник женского псковского Снетогорского монастыря архимандрит Гермоген (Муртазов) специально попросил меня приехать, чтобы сказать нечто важное. Он заговорил о проклятии: «Страшный грех — грех проклятия. Бывает, родители проклинают детей, или жена мужа, или соседи соседей… Не ведают они, что проклятие может расстроить всю жизнь человека, как сказано в Писании: «проклят ты в делах твоих» (Быт. 3, 17), и передаётся из рода в род. Есть проклятые роды, которые из поколения в поколение преследуют несчастья и беды. От страшного греха проклятия разрешают особым чином, причём на нём должны присутствовать оба: и тот, кто проклял, и тот, кого прокляли. «Молитвы о клятвах» читаются и над людьми, которые давали обеты, но не исполнили их, а также в тех случаях, когда человек сам себя проклинал. Например, говорил: «Я работаю как проклятый»; «жизнь моя проклятая»; «проклятый я человек».

Я сказал это для того, чтобы напомнить, как осторожно нужно относиться к своим делам, словам и помышлениям. Всё оказывает влияние на то, как складываются наши судьбы и судьбы наших детей. Ведь судьба — от слова суд, суд Божий. Уже в нашей земной жизни совершается предварительный суд Божий над всеми нами».

†††

Давно задумывался над тем, почему в России нет ни одного художественного фильма про монашество. Да и про «белое» священство припомнить не удаётся; так, мелькают эпизодики с батюшками в рясах, но суть священства и монашества раскрыть не пытаются: в кино то батюшка за столом, то на венчании. Но ведь есть у нас талантливые верующие режиссёры… Кино, построенное на внешних, часто придуманных эффектах, ярких поступках и красивой внешности, даже при желании показать свету, что такое монах, не может. Жизнь монаха, наполненная трудом и молитвой, не отличается разнообразием, а чтобы показать, как восходит монах по духовной лестнице, как борется с искушениями, нужен истинно православный художник. Да и не заинтересуешь нынешний народ той духовной бранью, которую ведет чернец в келье до конца дней. А внешнее не всегда есть отражение внутреннего. Палец отрубить себе — весьма впечатляюще выглядит, только в монашеской многотрудной жизни всё по-другому выходит. Возможно, поэтому нет пока и фильмов — трюки с бандитами проще снимать…

Окончу радостью о Боге,
Каков бы ни был мой конец.
Уже свернул на полдороге
Мой окровавленный венец.

Не опасаясь нареканий,
Что больно много возомнил,
В часы полночных предстояний
Об этом только и молил.

Не мне носить венец в награду:
И сам не тот, и жизнь не та.
Но, может быть, вменится в Правду,
Что жаждал смерти за Христа?
Иеромонах Роман (Матюшин)

†††

Собрался с духом, чтобы праздник Покрова Божией Матери провести в Пюхтицком Свято-Успенском женском монастыре. Движемся рейсовым автобусом, паломников 16 человек. Водитель «Евролайна» включает видеомагнитофон с дурацким — по-другому не скажешь — американским фильмом. Конечно, это искушение: ни уши заткнуть, ни отвернуть глаза. Остаётся только молиться про себя. Но это искушение внешнее, которое можно и нужно перетерпеть.

Второе искушение другого рода. Переезжаем русско-эстонскую границу; времени, чтобы в городке Йыхви пересесть на пюхтицкий автобус, в обрез. Но «Евролайн» останавливается перед радушно распахнутыми дверьми «DUTY FREE SHOP» — магазином безпошлинной торговли, и мало кто из паломников удержался не купить подешевле бутылку знаменитого ликёра «Vana Tallinn». Когда тронулись, стало ясно, что на пюхтицкий автобус не успеваем и надо полтора часа ждать под проливным дождём. Конечно, мы опоздали бы и на вечернюю службу. Но Матерь Божия задержала автобус, и в монастырь мы попали вовремя. Теперь я спрашиваю себя: можно ли было избежать помрачения умов из-за грошовой экономии? Ответ очевиден: конечно, если не разбрасываться между ликёром и молитвой.

Первое искушение преодолевается терпением, второе — нерассеянием и усилием воли…

ОСТРОВКИ СВЕТА

Засосёт житейское болото,
завлекут компании не те,
постучишь в церковные ворота:
«Приютите, братья во Христе!»

Приютят, дадут и кров, и пищу,
распахнут окошко в мир большой.
Всё в святой обители отыщешь,
исцелишься телом и душой.

Будет жизнь осмысленной, иною,
расцветёт молитвой и трудом.
А за монастырскою стеною
на Руси Гоморра и Содом.

Кто тебя излечит, мир обманный,
исцелит от горя и тоски?
На земле, окутанной туманом,
храмы — словно света островки.
Иван Стремяков, СПб

†††

Эпизод, связанный с отцом Николаем Гурьяновым. Когда мама лежала в больнице Боткина со смертельным диагнозом «инфекционный менингит», а это было в январе 2001 года, я обратился за помощью к лечащему врачу старца. Он тут же позвонил на остров и передал мне такой совет о. Николая: положить под мамину подушку большой магнит. Времени удивляться не было, и совет старца я выполнил скоро. Но ни магнит, ни дорогие снадобья не помогли — мама умерла 24 января 2001 года. Потом, когда я пришёл в себя, странным мне показался совет старца. Более того, я совершенно уверен, что старец подобного совета и дать не мог. Теперь, зная обстановку в его келье последние три года, я понял, что рекомендация исходила от одной из его келейниц. Не зря старец жаловался, что на три года попадёт в тюрьму. Мало кто понимал тогда значение его слов. Только теперь стали понимать, с каким смирением нёс он свои последние дни. А магнит, конечно, глупость…

РУССКИЙ СВЯТОЙ

Ты никогда в России не был,
Святой Угодник Николай,
Не ел её ржаного хлеба,
Не пил из крынки через край.

Не шёл с сохой, не мёрз под снегом,
Не восставал с мечом на бой.
Ты никогда в России не был,
Но был всегда нам под рукой.

Во все века помощник первый
К тебе взывающих, и ты,
О Николай, по нашей вере
Не оставлял нас в час беды!

Ты стал своим под русским небом,
Всем нам — убогим и больным.
Ты никогда в России не был,
Но самым Русским стал святым!
Р.Б. Аркадий Мокеев, пожизненно заключенный, Мордовия

†††

В другом паломничестве к о. Николаю Гурьянову: после благодатной встречи со старцем нас повели купаться…

Даже поклоняясь святым местам, посещая старцев, мы смешиваем мирское с духовным: ликёр и молитву, прикосновение к святости и желание освежиться. Но ведь паломничество — это пост, который ты налагаешь на себя добровольно, отсекая мiрское, лишнее. А если ты продолжаешь вести домашние разговоры, бегаешь за покупками, безпрерывно звонишь по мобильнику — это уже не паломничество, а автобусная прогулка под названием «религиозный туризм» и зря потраченные деньги. Я где-то читал, что Ангел считает каждый шаг, сделанный паломником, — раньше к святыням шли только пешком и босыми. Будет ли что на наших весах?…

†††

На выставке «Православная Русь» подошла знакомая инокиня из Ивановского Свято-Введенского монастыря с запиской: «Дорогой Александр Григорьевич! Мне кажется, что Вы на нас сердитесь, может быть, я вас обидела. Простите. Мы вас очень любим и ценим. Всегда вспоминаем вас с благодарностью. С любовью о Господе, монахиня И.»

Ответ. «Да нет, матушка, это я виноват перед вами: ездил-ездил — и вдруг перестал. Есть на то несколько причин. Недавно вернулся вот из Пюхтицы, был на празднике Покрова Пресвятой Богородицы. И встретили ласково, и условия для паломников прекрасные. Да и шесть монастырских служб за четыре дня, кажется, не так много. Но теперь я стал уставать так, что в храме присаживаюсь на скамеечку где-нибудь поближе к пожилым монахиням и так провожу службу. Стыдно сказать, но нет сил! То ли в бурной молодости поистратился, то ли болячки возраста дают себя знать. А делать послабления в монастырях не любят, и с этим я полностью согласен. Никогда не забуду, как страдающая водянкой монахиня в Пюхтице со специальной коляской и костылями добирается до храма, а впереди ещё служба. Или молодой монашек в вашей обители целый день лежал пластом по болезни, но на службу, еле передвигая ноги, всё же шёл… Радости нет у меня, одна непроходимая усталость…

Поэтому мне стыдно, что люди могут преодолевать себя ради Бога, а я нет; мне всё становится безразличным, скорее бы на кровать. А внешне со мной всё в порядке, только, наверное, злость на лице. Но я всё равно вернусь к вам, волю соберу — и вернусь… Помолитесь за меня. Пожалуйста…»

†††

Попросили, и я сделал запись в книге гостей Пюхтицкого монастыря: «Мне довелось побывать во многих монастырях России и зарубежья, но Пюхтица — место особое. Сюда тянется подуставшее сердце и больная душа, здесь они под ласковым Покровом Божией Матери находят упокоение от безконечных забот. Любовь Божией Матери к людям чудесным образом передаётся насельницам, которые с неподдельной любовью и приязнью служат пришельцам из суетного мiра. Желаю процветания нашей обители, которая, по преданию, будет незыблемо стоять до конца времён. Желаю здравия и долголетия матушке игумении Варваре и всем насельницам монастыря. Что может быть ценнее для Бога, чем врачевание любовью?.. 14 октября, праздник Покрова Божией Матери».

ПЮХТИЦКИЙ МОНАСТЫРЬ

Благочестивого монастыря Гостеприимство радостно вкушая,
Я говорю: Жизнь прожита большая,
Неповторяемая на земле!
Всё находимое порастерял,
И вот, слезами взоры орошая,
Я говорю: Жизнь прожита большая…
Проговорил — и сердцем обомлел:
Большая жизнь, но сколького не знал!
Мелькают страны, возникают лица
Тех, о которых некому молиться,
Кто без молитвы жил и постарел…
Чем дольше жизнь, тем явственней сигнал…
С кем из безвестных суждено мне слиться?
О всех, о ком здесь некому молиться,
Я помолюсь теперь в монастыре…
Игорь Северянин, †1941, Тойла, Эстония

†††

Подарил священнику три не шибко толстых книжки «записок редактора». Прочитав, он сказал: «Вы очень любите животных». Вот так так! Я-то думал, что писал обо всём, тревожащем душу, о том, что чувствовал и пережил за свои 56 лет. Самонадеянно думал, что немного копнул в глубь себя. И читатели отзывались: «Спасибо, это и к нам относится…».

А животных я действительно люблю — за беззаветную верность, за преданность хозяину, каким бы он ни был. Знакомый врач-ветеринар сказал, что все без исключения бездомные животные серьёзно больны: плохая пища и холод укорачивают и без того недлинную «свободную» кошачью или собачью жизнь. Быть может, стихотворения подтолкнут вас облегчить жизнь безпородной твари Божией. Или остановят от необдуманного шага. Сейчас людям так не хватает любви…

ПЁС

Он охранял надёжно дачу,
Брехал заливисто, не зло.
И всем умом своим собачьим
Он понимал, что повезло.

На цепь щенком ещё посажен,
Доверьем щедрым дорожил
И сердцем добрым и отважным
Хозяйке доблестно служил.

В грозу, в тревожное ненастье
Она впускала его в дом.
Как он смотрел! С каким участьем
Скулил, повиливал хвостом.

И были влажные ладони,
Крупинки пота над губой,
Испуг в глазах и сумрак в доме —
Его счастливою судьбой.

Из окон скользким и упругим
Тянуло горько сквозняком.
О, как лизал он эти руки
Своим горячим языком!

Но глухо яблоки катились,
И шорох листьев стал острей.
Шерстинки инеем покрылись,
И пар струился из ноздрей.

И небо тяжко нависало,
Как тень подбитого крыла…
Она ошейник развязала
И дверь спокойно заперла.

Прощально скрипнула калитка.
Машина, шинами шурша,
Скользнула… Выцветший и липкий,
Шёл дождь чуть слышно, не спеша.

Шли на покой в туман растенья.
Ручей листву кружил и нёс.
Большой, лохматый и растерянный,
Стоял в саду притихший пёс.

Порою небо сотрясалось
От лайнеров, и в чудеса
Дворняге верилось: казалось,
Что возвращается гроза.

Нет, не забыл он, как в ненастье
Его впускали в тёплый дом —
Ведь было всё собачье счастье
В том кратком миге соучастья,
Когда гремело за окном…
Владимир Евсеичев, Саратов

ДЖИН

Увели собаку со двора,
Словно женщину переманили.
Чем пленили? Что ей посулили?
Ничего не скажет конура.

Доброта собаку подвела:
Вырастала в сытости и в холе,
Ничего не знала о неволе,
От людей не ожидала зла.

Лаяла… Но разве это лай?
Преданность, любовь, мольба о ласке:
Хочешь — запрягай её в салазки,
Хочешь — в космос, к звёздам, засылай.

Я не вешал планку на столбе:
«Осторожно, на дворе собака!»
Сын мой, как на похоронах, плакал
О своей и о её судьбе.

Увели её исподтишка,
Верно, за ушами почесали,
Поиграли, на веревку взяли,
Как телка на пожне, сосунка.

Если б лес вокруг, степная гладь —
Я бы думал, что её в околки
Ночью играми сманили волки, —
Тоже знают, чем собаку взять.

Джин мой, Джин! Уж лучше бы меня
Умыкнули от семьи подале,
Обо мне бы меньше тосковали,
Так не убивалась бы родня…

Дни и ночи мы как на посту:
Вдруг примчится, завизжит, залает…
Неужель в людскую доброту
И собака веру потеряет?!
Александр Яшин, †1968

†††

Из всех живущих рядом я больше всего хотел бы подружиться с вороной. Такая интересная птица, но мы, горожане, настолько привыкли к её присутствию, что просто не обращаем на неё внимания. Знаем лишь, что она осторожна — отскочит на безопасное расстояние и глядит на тебя одним глазом, наклонив голову, и близко к себе, даже с кормом, не подпускает; наверное, поэтому и живёт долго. Ещё почему-то считают люди, что вороний гвалт приносит несчастье: «Не каркай — накаркаешь!».

Я не орнитолог, но всё же заметил, что карканье имеет много оттенков — не иначе, это вороний язык. И сухую корку ворона, в отличие от других пернатых, в луже размочит — догадливая к тому же. И потом, вороны живут семьями и никогда не будут есть найденную пищу в одиночку, но обязательно сообщат о находке сородичам. Для этого есть у них специальные наблюдатели, ждущие сигнала от других ворон или вовремя оповещающие об опасности.

ДАВАЙ ПОДРУЖИМСЯ, ВОРОНА!

Что за сердце у вороны?
В этом карканье глухом
Слышу горестные стоны
Потерявшей кров и дом,

Муку крестную природы,
Человека смертный крик,
Все печали и невзгоды,
Что не выразит язык.

Ах, ворона, бедный вестник
Скучного небытия,
В День утешный не воскреснет
Песня скорбная твоя.

Эти хрипы здесь родились,
В мире гнева и труда,
Разделились, воплотились
И остались навсегда.

В сопряжении молекул,
Что зовётся житием,
Утянувшим человека
В этот временный проём.

Не томись, моя дурёха,
Всякую земную плоть
Выщелкнет сухим горохом
Точно в яблочко Господь.

Будет так. На райском лоне,
Сидя в перьях золотых,
Ты взлетишь, как пух с ладони,
В хор младенцев и святых.
О.Андрей Кононов, Вятка

†††

Кот Малыш отъел у ящерички хвост; хорошо, успел отобрать у него извивающееся тельце и забросить в траву. Я больно потрепал кота за ухо: «Не тронь маленьких!» Чего недостаёт этому баловню судьбы? Кошачьей еды вдосталь, всегда на тарелке, но он всё одно хищник, и охотиться его не отучить.

Так и с иными людьми бывает: делают-делают им добро, учат уму-разуму, прощают и пестуют, а они всё равно преступают законы Божии и человеческие, и нет способа наставить их жить по-другому. Даже Господь отступается от мёртвых душ, забирает Хранителя Ангела. Много их по лицу земли ходит, потерянных для Бога, опасных для людей существ в человечьем обличье… Это про них сказано в Откровении: «Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откр.3,1).

За то, что вы всегда от колыбели лгали,
А может быть, и не могли не лгать;
За то, что, торопясь, от бедной жизни брали
Скорей и более, чем жизнь могла вам дать;

За то, что с детских лет в вас жажда идеала
Не в меру чувственной и грубою была,
За то, что вас печаль порой не освежала,
Путём раздумия и часу не вела;

Что вы не плакали, что вы не сомневались,
Что святостью труда и бодростью его
На новые труды идти не подвизались, —
Обманутая жизнь не даст вам ничего!
Константин Случевский, †1904

†††

На лесной тропинке возле речушки, кольцом свернувшись, грелась на летнем солнышке мама-ужиха. Внутри, сложившись маленьким колечком, под защитой мамы млел ужонок. Заслышав мои шаги, ужонок скользнул в кусты, и лишь мгновенье спустя, убедившись, что сынок в безопасности, исчезла ужиха.

Змеи не зря боятся людей: убивают всех пресмыкающихся без разбору; люди теперь вообще убивают в лесу всех, кто слабее. А если карабин с оптическим прицелом попадёт в руки, то лучше держаться от его обладателя подальше: не дай Бог, попадёшь в перекрестье прицела…

А безобидного ужа отличить от ядовитой гадюки просто. Жаль только, что человек сначала убивает, а уж потом разбирается…

ЗМЕЯ

Ту ошибку свою
Вспоминаю нередко.
Наступил на змею —
Был уверен, что ветка.

Оказалась больна
Там, где рыжая влага,
Иль решила она
Притвориться за благо?

Отскочил через миг —
Так сработала сила.
А она напрямик
По траве проскользила.

С дрожью крикнул: «Убью!..»
И, бродя средь осинок,
Целый месяц змею
Ощущал сквозь ботинок.
Константин Ваншенкин, †2012

†††

В подвале нашего «корабля» жил дикий, умудрённый жизнью кот. Вообще-то их много там обитало, разных цветов и оттенков. Но этот кот выделялся боевыми отметинами: уши порваны, на морде шрамы, и не труслив по пустякам. Я так и прозвал его — Рваное Ухо. Потихоньку мы подружились. Я уважал его за смекалку и независимость: когда на улицу выводили без намордников громадных псов, Рваное Ухо с достоинством, не прибавляя шага, укрывался под ближайшей легковушкой и поворачивался к врагу хвостом. Злобный безсильный рык был не в состоянии нарушить его невозмутимость; он демонстративно ложился подремать, пока ошейник не утащит душегуба прочь.

Ещё Рваное Ухо никогда, каким бы голодным ни был, не ел искусственного кошачьего корма. Однажды мне удалось вытащить из его пасти длинный кусок верёвки, обмотанной вокруг зубов. Потихоньку он стал доверять мне. По утрам Рваное Ухо чинно провожал меня на работу до угла дома. А как-то ранней весной он настойчиво позвал меня к отдушине подвала; среди выводка крошечных котят он выбрал одного и облизал головку. Я понял: он с гордостью показывал мне своего сынка.

Потом кот куда-то пропал, а мы переехали на новое место. Однажды, встретив бывшую соседку, я спросил: «А как там Рваное Ухо поживает?» И услышал, что разорвал его пёс, из тех, злющих, которых держат в квартирах для защиты от воров: видимо, чего-то не рассчитал стареющий боец. Ну как же ты не уберёгся, Рваное Ухо? Сколько раз играл ты с натасканными псами в «кошки-мышки» и всегда выходил победителем. Я ни разу не слышал, чтобы ты мяукал, и не хотел жить в тёплой квартире, хотя я тебя звал… Как же ты…

Не мешайте мне сегодня плакать.
Прочь, друзья (прошу меня простить,
Может же бездомная собака
Хоть однажды норов проявить).

Кто она, с оборкою на шее?
Что ей помешало сытно жить?
Разве лучше страждущей мишенью
Кирпичам и выспяткам служить?

Гавкала б, как все, бурду б лакала.
(Есть ли принцип этого старей?)
Али и для пёсьей жизни мало
Обладать пропиской в конуре?

Без хвоста, из-за нехватки злости,
Но топор не умалил добра.
И, чтоб даром не глодала кости,
Выперла хозяйка со двора.

Ты лизнуть ей норовила руки,
Понимая, что пощады нет.
Все ж твои порядочные суки
Не тебя ль облаяли вослед?

…Вот лежишь, устав и разуверясь,
Морду в лапы от прохожих глаз.
Что ж мы, люди? Пропадают звери
Оттого лишь, что добрее нас.

…Ветер. Ветер. Осень, рот разинув,
Льёт и ждёт, когда же мы уйдём.
Слякоть. Холод. Двое, я и псина,
Души свои лечим под дождём.
Иеромонах Роман (Матюшин)

†††

А вот вам история — со счастливым концом. Сосед долго держал дворовую собаку в качестве сторожа, а когда она состарилась и оглохла, решил её утопить. Выехав в лодке на середину реки, он бросил собаку за борт и поплыл к берегу. Оглянувшись, увидел, что собака плывёт за лодкой. Он встал на корму и ударил животное веслом по голове. Пёс скрылся под водой, но вскоре выплыл, весь в крови, и вновь догнал лодку. Хозяин размахнулся веслом ещё раз, но не удержался и сам упал в воду. Плавал он плохо. Выплывшая и после второго удара собака схватила его за руку и стала тянуть к берегу, пытаясь спасти. Косари на берегу, увидев эту картину, вытащили неудавшегося убийцу вместе с собакой на берег…

Домой хозяин шёл с собакой на руках. Всю дорогу до дома его трясло от неудержимых слёз. Он дал слово заботиться о своём верном друге до его естественного конца.

«Духовный вестник», Брест

ПЁС

Вокзал вздыхал в сто сотен лёгких,
Народ стучал, кричал и мчал…
Меж ног людских шныряя ловко,
Бродяга пёс один скучал.

Он выбирал своих по духу.
Зевнёт, понюхает… Не тот.
Но вот он выбрал умным нюхом,
Привстал и чмокнул! Прямо в рот…

А тот, избранник, с жёлчным смаком
В собачьи губы — свой башмак!
…И думал пёс: «Ты… не собака?..»
А люди думали — не так.
Глеб Горбовский, СПб

†††

Кошке Мартюне 14 лет, её сыну Малышу на год меньше. Мартюня стала хворать, и нет у неё прежней прыти молодости, хотя иногда она пытается поймать собственный хвост; конец её райской жизни близок… Не удержавшись, я задал духовному отцу Иоанну Миронову мучающий вопрос:

— Можно ли усыплять животных, когда они становятся старыми, больными, немощными?

— Слепых, парализованных, очень больных можно, коли даже врач отказывается от лечения, — чтобы они не мучились, — сказал батюшка. — Конечно, жалко хозяину животинку, потому что привык. Вот у нас с матушкой живёт собака Чарушка, старенькая, но мы не усыпляем её. Зимой у неё лапы сильно болели, но за лето она выходилась и теперь бегает, как молоденькая.

— А хоронить как домашних животных?

— Просто в земельке вырыть ямку и закопать. Больше ничего не надо.

— И молиться о них нельзя…

— Животные — наши друзья. Если хочется, можно помолиться: «Господи, Ты создал тварь, Ты и взял её. Ты даёшь нам красоту, даёшь познания Твоих творений духовных и телесных. Благодарю за всё». Что касается вопроса, есть ли у животных душа, отвечу: она у них в крови. Вот почему кровь животных нельзя вкушать, в том числе и колбасы кровяные. Кровь животных должна спускаться в землю…

ОХОТА

Я помню: брат, зайчонка подстрелив,
Принёс его, обрадован удачей.
Зайчонок бился — был ещё он жив, —
Кричал и плакал он (и звери плачут).

Дробь угодила в голову и в бок,
Из-под усов по капле кровь сочилась,
И лапами в отчаянье, как мог,
Он колотил, уже теряя силы.

В его глазах стоял такой испуг,
Такая боль, такая жажда воли,
Где плеск ручьёв и в чистых росах луг,
Овсом и рожью пахнущее поле,

Где перебежки-спешки, скок-поскок,
Где огородов сладкая отрада…
Но подколенья длинных задних ног
Скрутил ремень, не знающий пощады.

И вот последний хрип. Зайчонка взор
Померк. Цвели цветы. Деревьев листья
Шептались. Пели птицы… Мне с тех пор
Слепой азарт охоты ненавистен.
Николай Браун, †1975

†††

«Гореть тебе в аду!» — с ходу при встрече бросил в лицо человек, с которым нас ничто не связывало, по поводу опубликованного в газете материала. Без раздумья отправил в ад, раз наши мнения расходятся. И ещё много неприятного наговорил о газете. А я вспомнил, как несколько лет назад тот же человек предлагал мне продать ему право на издание газеты «Православный Санкт-Петербург». Так, может быть, не в газетных ошибках дело?..

«Зависть вначале обнаруживается неуместною ревностию и соперничеством, а затем рвением с досадою и порицанием того, кому завидуем». Прп. Амвросий Оптинский.

«Как он смеет! Да кто он такой?
Почему не считается с нами?» —
Это зависть скрежещет зубами,
Это злоба и морок людской»…
Юрий Кузнецов, †2003

†††

Мысль сокровенная. Православная газета, в муках рождённая в трущобах Лиговки, наподобие Спасителя, рождённого в хлеву, не может существовать покойно: как Христос, на кресте распятый, и газета, если она истинно православная, должна пройти свой крестный путь, пострадать за веру. Дай Бог, чтобы так и произошло… «Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте» (Рим.12,14).

КРЕСТ

Свой крест у каждого. Приговорён,
Взвалив на плечи ношу, каждый
Нести её, под тяжестью согбён,
И голодом томясь и жаждой.

За что? Но разве смертному дано
Проникнуть тайну Божьей кары?
Ни совесть не ответит всё равно,
Ни разум твой, обманщик старый.

Но если не возмездье… Если Бог
Страданья дарует как милость,
Чтоб на земле, скорбя, ты плакать мог
И сердцу неземное снилось?

Тогда… Ещё покорнее тогда
Благослови закон Небесный,
Иди, не ведая — зачем, куда,
Согнув хребет под ношей крестной.

Нет помощи. Нет роздыха в пути,
Торопит, хлещет плетью время.
Иди. Ты должен, должен донести
До гроба горестное бремя.
Сергей Маковский, †1962

†††

В редакцию пришло письмо — много писем приходит а редакцию. Помните, у Константина Симонова:

Письма пишут разные —
Слёзные, болезные,
Иногда прекрасные,
Чаще — безполезные…

Но это письмо под названием «Радуйся каждому цветку» было опубликовано на первой полосе газеты. Вот вкратце его содержание: пишет сорокавосьмилетняя женщина, инвалид с детства, перенесла операцию на сердце — поставили искусственный клапан, она весит 36 килограммов. Пять лет назад умерла мама, страдавшая жестоким полиартритом, её единственный друг, а на окне вдруг расцвёл яркими, сочными бутонами старый, почти засохший кактус, который они с мамой собирались выбросить… Людмила рассказывает о своей жизни с мамой, не жалуется, не просит — ей просто нужно было с кем-нибудь поделиться…

Какое-то время редакция ещё позванивала ей, передавала отзывы, потом перестала…

К письму я написал послесловие: «А мы всё бегаем, суетимся, жалуемся на порезанный пальчик, обижаемся по пустякам и жизнью часто недовольны. Однажды я сказал отцу Иоанну Миронову: «Батюшка, я такой несчастный!» — «Ты несчастный? — удивился батюшка. — У тебя есть здоровье, работа, жена, квартира, дача, внук, а ты говоришь мне о несчастье? Оглянись, вокруг много по-настоящему несчастных людей». Я запомнил то чувство стыда, которое тогда испытал…

А вот оставшаяся одна женщина-инвалид с крохотной пенсией не жалуется на свою жизнь. Только ушла мама, значившая в её существовании всё. Пять лет без мамы… И красивый цветок на старом засохшем кактусе как символ её мужества и стойкости. Незаметного для посторонних мужества. Да и откуда им взяться, посторонним? Мы и здоровых не замечаем, если они не входят в круг наших интересов, — «нет времени». А для чего тогда Господь дал нам это время на земле, как не для помощи слабым, обиженным, оскорблённым? И как же мы дерзаем носить на груди православный крест, если рядом — только прислушайся — беззвучным криком кричат в комнатах-тюрьмах ослепшие, обезноженные, лишённые любви люди. Не хлеба, — любви просят они. Можно — с трудом — прожить на крохотную пенсию, можно жить с искусственным клапаном сердца, — без любви жить нельзя. Так научает нас Господь. Земным поклоном кланяемся вам, Людмила Анисимовна!

Мы с вами знаем наверное, что после публикации вашего письма и помощь денежная придёт, и люди захотят с вами встретиться. Потом потихоньку всё сойдёт на нет… Укрепляйтесь в Боге — только Он, Всемилостивый Господь, никогда не оставляет в беде Своих овечек. А мы дарим вам стихотворение Александра Солодовникова:

Лён, голубой цветочек,
Сколько муки тебе суждено.
Мнут тебя, треплют и мочат,
Из травинки творя полотно.

Всё в тебе обрекли умиранью,
Только часть уцелеть должна,
Чтобы стать драгоценной тканью,
Что бела, и тонка, и прочна!

Трепли, трепли меня, Боже!
Разминай, как зелёный лён,
Чтобы стал я судьбой своей тоже
В полотно из травы превращён.

…Люда, теперь вам я обязательно позвоню, обязательно! Только вот разыщу телефон…

Кстати, о помощи, которую оказывают доброхотные читатели по нашей просьбе. Однажды, когда я лежал в больнице, лечащий врач попросила помочь девушке до того измождённой, что она была не в состоянии самостоятельно сесть. И бабушка её умоляла помочь ради Христа: для продолжения лечения нужны были деньги на санаторий. Через газету бывшая на грани жизни девушка деньги получила. Позднее врач показала мне фотографию, где бывшая пациентка выступает в роли топ-модели: к этой цели она и стремилась, но переусердствовала, голодая, и чуть не умерла. Врачу передо мной было неловко…

Другая история: 16-летняя школьница на уроке физкультуры при неудачном прыжке ударилась бедром. Ушиб привёл к поражению кости, а после операции нога стала короче на 6 сантиметров; требовалось поставить костный протез. Мы напечатали письмо, и деньги-пожертвования потекли ручейком. Собрали больше 3000 долларов, и дальнейшие сборы батюшка не благословил. Передавая маме толстую пачку денег, я сказал, что больше газета сделать ничего не может, и посоветовал обращаться в коммерческие организации — в Питере их больше 300 тысяч. Но недели через две мама прислала нам копию счёта из Германии на операцию ценой 33 000 евро. Просила меня «переблагословиться» у батюшки, ибо самой такую сумму ей негде взять, но я ответил отказом: газете и за год не набрать 1 миллиона рублей — из кармана верующих петербуржцев…

Не знаю, зачем я пишу об этом. Кто-то посчитает теперь, что деньги пожертвовал зря, кто-то и вовсе перестанет верить православной газете. Но, видимо, Господь судит о нас не столько по совершённым делам, сколько по движению сердца, и лепта наша нам же и зачтётся. Сумели же мы с читателями помочь детскому дому, влачившему жалкое существование; умирающей женщине из хосписа; позабытым всеми храмам в глубинке. И много ещё доброго сделала ваша молитва и жертва, боголюбивый читатель. А ошибки неизбежны — сердце православного раскрыто горю…

Узел безсмыслиц умом не расплесть.
В тайне безсмыслицы мысль не убита.
Верую, Господи, в то, что Ты есть!
Верю в святую запутанность быта.

Верю: однажды в назначенный срок
Вспомнятся болью прошедшие вёсны.
Верую в мудрость забытых дорог,
Верую в щедрость дорог перекрёстных.

Миг немоты непроснувшихся глаз
Выстучит горестно ливень осенний.
Верую, Господи, вспомнишь о нас
В радужный, радостный День Воскресенья!
Леонид Бородин

†††

«Правду надо писать! — заявил в редакции священник, протягивая брошюру собственного сочинения. Брошюра состояла из привычного уже набора обвинений в адрес родной Православной Церкви. — Будешь говорить правду, глядишь, и убьют тебя ржавой трубой в подъезде. Мучеником станешь!» Я испугался — почему-то не самого скорбного исхода, а ржавой трубы.

Священник был смелым и независимым человеком: он хорошо наладил своё производство и сбыт дорогой церковной утвари, и теперь всем говорил только голую правду…

Ну вот, мы проданы и куплены,
А некоторые и убиты.
Глаза печальные потуплены,
Пути-дороги перекрыты.

Толпа безстыжая, болезная
Спешит рассеяться по свету.
И жертва наша безполезная…
Да никакой и жертвы нету.
Ирина Моисеева, СПб

†††

Аркадий писал нам много и хорошо — удивительные стихи, и в прозе у него получалось неплохо, присылал рисунки к рассказам, и мы их печатали. Слог у него такой чистый, что и править не надо, а это редко бывает. В письмах никогда не просил ни марок, ни конвертов, ни вообще материального, чего так не хватает заключённым. Это продолжалось несколько лет. В душе созрело решение хоть как-то облегчить участь Аркадия, но мне непременно надо было знать, за что он получил пожизненное заключение. Я обратился к начальнику учреждения и вскоре получил ответ: «На Ваше письмо сообщаем, что Н. признан виновным в организации банды с целью нападения на государственные, общественные предприятия, учреждения и организации и на отдельных граждан; в покушении на убийство при отягчающих обстоятельствах работника милиции Л. с целью завладения её табельным оружием — пистолетом Макарова; в умышленных убийствах при отягчающих обстоятельствах кассира К., инкассатора В., военнослужащего (часового) Б. с целью завладения его автоматом. Он же признан виновным в угоне транспортных средств; в призывах к совершению преступлений против государства; в покушении на побег из-под стражи; в покушении на убийство Д. и Ш. Начальник учреждения, полковник внутренней службы Г.».

Голова кругом — как всё это можно уместить в одного человека?… «Всякий человек ложь» (Пс.115,2).

ВЫСШАЯ МЕРА

Мой Ангел расправит крылья
над месивом бездорожья,
над страхом и над безсильем,
над ужасом и над дрожью.

Мой Ангел — желанный вестник
Взлетит над пургой таёжной.
Ему улыбнётся смертник,
Мурашки пойдут по коже.

Я выше не знаю веры,
я тоньше не слышал пенья,
готовился к «высшей мере»,
а получил прощенье.

Мой Ангел споёт безмолвно
о ветре родном попутном.
Глаза я открою, словно
ребёнок весенним утром.

†††

Журналистика — это навсегда. С кем бы ни встречался, куда бы ни ездил, что бы ни читал или фотографировал — всегда одно на уме: как сможет пригодиться газете. Хорошо ли, плохо ли — не знаю, только мню, точить будет до конца дней; или ты не журналист, а временно занесённый на это поприще. Потом что-то отсеется, а нужное в нужный момент всплывёт и будет к месту.

Так и «записки редактора» — только то, что вынесла память, только мысли, которые мучают. Прав, наверное, Достоевский, назвавший журналистику «врагом литературы»: пишешь наспех, стиль как получится, и мысль в образ переводишь по-газетному коротко, но объёмно, если выйдет. И всё же хочется утвердить, что журналистика — не враг, а разновидность литературы, и не такой уж это простой жанр, каким кажется. Не верите? Возьмите в руки перо…

ПОЭТУ

Ты взял перо. Надумал стать поэтом,
Чтоб миру показать свой бриллиант.
Сначала рассуди, твоё ли это?
Быть может, у тебя другой талант?

Поэзия — подобие моленья,
Удел её — к Святому возносить.
А без Творца — прими предостереженье —
Ты станешь вытворять, а не творить.

В служенье слову многое двулико,
Есть крайности — пророки и шуты.
Не выставляйся пред толпой великим:
Написанное выявит, кто ты.
Иеромонах Роман (Матюшин)

†††

Редкий день: всё получается! Сдали в типографию плёнки — и через два часа газета готова; позвонили, что принят в Союз писателей; нашёл нового корректора; из Москвы сообщили, что новая книга о чудесах Святителя Николая уже на выходе; продали старый киоск, и ещё много хорошего удалось сделать за короткий рабочий день. А главное — настроение светлое, праздничное. Да таким оно и должно быть: завтра 19 декабря, память Святителя Николая…

МИКОЛА

В шапке облачного скола,
В лапоточках, словно тень,
Ходит милостник Микола
Мимо сёл и деревень…

Ходит странник по трактирам,
Говорит, завидя сход:
«Я пришёл к вам, братья, с миром —
Исцелить печаль забот.

Ваши души к подорожью
Тянет с посохом сума.
Собирайте милость Божью
Спелой рожью в закрома».
Сергей Есенин, †1925

†††

Газету мы развозим и разносим по многим местам, в основном в церкви. Звонит из церковной лавки женщина-казначей, просит привезти счёт-фактуру. Едет курьер, а свечница не берёт — «нет благословения». На другой день курьер едет опять, а казначею потребно два экземпляра. Беру трубку и, наверное, резковато спрашиваю, сколько еще раз ездить по пустяку. «Я новенькая, — отвечает женщина, — многого не знаю». — «Но если не знаете, почему не позвоните и не спросите у тех, кто знает?» — резонно спрашиваю её. «Вы не православный человек, —
отвечает она с обидой, — я по газете представляла, что вы лучше, а вы учить меня вздумали!»

Конечно, далеконько мне до истинно православных, хотя тянусь, как могу. Но «главный» аргумент о «неправославности» доводится слышать часто. И ещё одно: и в редакции, и в разговоре всё реже слышишь слово «прости», всё чаще длинные объяснения при оплошности. Монахи вот никогда не оправдываются: «Простите, благословите, помолитесь обо мне…»

ГОРДЫНЯ

Над пустотою нависая криво,
Вцепясь корнями в трещины корней,
Стоит сосна у самого обрыва,
Не зная, что стоять недолго ей.

Её давно держать устали корни,
Не знающие отдыха и сна;
Но с каждым годом круче и упорней
Вверх — наискось — всё тянется она.

Уже и зверь гордячки сторонится,
Идя в обход, смертельный чуя страх,
Уже предусмотрительные птицы
Покинули гнездо в её ветвях.

Стоит она, беды не понимая,
На сумрачной, обветренной скале…
Ей чудится — она одна прямая,
А всё иное — криво на земле.
Вадим Шефнер

†††

Часто, когда заговариваем о духовничестве, мне с некоторой завистью говорят: «Конечно, вам легче — у вас духовный отец Иоанн Миронов». Приятно, когда ты обладаешь тем, чего нет у других, а если серьёзно, быть духовным чадом весьма и весьма непросто; некоторые не выдерживают и уходят. А непросто потому, что очень трудно, особенно поначалу, подчинить свою волю батюшке: у тебя есть своё мнение и отказываться от него — как клей с кожи отдирать. Потом, немногие осознают, что не только духовник отвечает перед Богом и людьми за тебя грешного, но и ты должен теперь быть строже к себе, потому как твои поступки ложатся и на батюшкины плечи. Сколько раз отец Иоанн звонил мне: «Сашенька, опять на тебя жалоба — ты резко говорил по телефону…» А сам чуть не плачет. Или не сложилась супружеская жизнь у бывшего сотрудника редакции — с воплем идут домой к батюшке его жена и мать, а батюшка и не благословлял, и не венчал, и не знакомил, — идут потому, что в газете я печатал заказанные бывшему сотруднику статьи, и через газету они познакомились. Однажды я не выдержал и сказал: «Батюшка, у вас столько от меня неприятностей, может, не окормляться у вас?» — «Глупостей не разводи», — ответил он.

Духовный отец и духовный сын вместе несут один крест: батюшка — ту часть, что тяжелее, где перекладина, а ты — что полегче, нижний конец придерживаешь. Пока не войдёшь в силу, старец и будет тебя вместе с крестом тянуть… Да и потом…

Я долго мечтой обольщался,
Что старцу запомнились мы,
Все те, кто с ним близко общался
В распадках седой Колымы.

Я с ним комариной тропою
В толпе обречённых шагал.
Сгибался в шахтёрском забое.
На лагерных нарах лежал.

По прихоти десятилетий,
Капризные смены судьбы
Всё стёрли… И старец ответил:
«Не знаю, не помню, забыл…»

Боюсь, когда Ангел суровый
Предстанет, о сроке трубя,
Я снова услышу то слово:
«Не знаю, не помню тебя…».
Александр Солодовников, †1974

†††

— Батюшка, почему, когда вы дома за меня молитесь, я чувствую, а когда вы молитесь в Греции, — нет?

— Почувствуешь, почувствуешь, — смеётся батюшка, — благодать по золотничку собирай, а ты хочешь сразу, да вёдрами. А молитву отрокам Эфесским на ночь читаешь?

Я промолчал.

— Читай молитву и по чёткам молись! — приказал духовник.

— Да у меня заболевание сосудов серьёзное, — канючу я, — надо в клинику ложиться, или пусть Господь приберёт.

— Будешь молиться, всё пройдет, безтолковый, — вразумляет отец Иоанн. — А помирать не спеши: на земле помучиться надо…

Хороший у меня батюшка, дай Бог всем таких!

ПОСЛАНИЕ АПОСТОЛА ПАВЛА К ЕВРЕЯМ

Поминайте наставников ваших,
Проповедников слова любви,
Ибо пили страдания чашу
За грехи человеков земли.

Братолюбие будет меж вами;
Позаботьтесь о брате больном;
Не бросайтесь пустыми словами,
Также не упивайтесь вином.

Будет ложе у вас непорочно,
Честен брак; падших жён и мужей —
Злоречивых, разнузданных, склочных —
Извергайте, гоните взашей.

Будьте, братья, не сребролюбивы
И довольствуйтесь тем, что дано:
Нам Господь, рассудив справедливо,
Даст для плоти и хлеб и вино.

Поздним вечером, утром ли ранним
Постучавшихся — нужно любить:
Ибо нищий неведомый странник
Может Божиим Ангелом быть.

Повинуйтесь наставникам строгим,
Им покорны будьте всегда,
Ибо этим известна дорога,
Ибо их направляет звезда.

Утруждайте и душу и спину,
Ибо сказано Богом живых:
Не оставлю тебя, не покину
Я ни в узах, ни в скорбях твоих.

Что любая мирская награда
Перед блеском награды наград!
Нет у нас постоянного града,
Созидаем мы будущий град.

Так что, христолюбивые братья,
Не зловредным ученьем ума, —
Укрепляйте сердца благодатью;
Светом да рассекается тьма!

Я свободен; и скоро приду к вам.
Агнца закланного не отринь:
Славим Дух, а не мёртвую букву;
Слава Богу живому! Аминь.
Александр Люлин, СПб

†††

Мы часто употребляем эту короткую фразу: «Не суетись!», подразумевая делание одновременно нескольких дел, не доведённых до конца; работу впустую; мельтешение или создание видимости работы. У В.И. Даля, человека глубоко православного, прочитал: «Суета — тщета, пустота или ничтожность, безполезность помыслов, стремлений и дел людских; всё мирское, земное, временное, скудельное, ничтожное, сравнительно с вечным, загробным; всё вздорное или противное вечному благу нашему в обычаях наших и в роде жизни».

И всё равно мне требовалось разъяснение. Ясно, что суета — грех, а как от нее избавиться? Помог случай: читая в приложении «Православная жизнь» № 6 за июнь 2003 года к журналу РПЦЗ «Православная Русь» статьи С.Большакова о делателях Иисусовой молитвы, я нашел эпизод, которым непременно хочу поделиться с вами, читатель.

В 1951 году писатель спросил иеромонаха Дорофея на Коневце:

— Как достичь мира духовного?

— Нужно угомониться, — улыбаясь ответил тот.

— Что значит угомониться?

— А вот что. Когда я был послушником на Валааме, старец мой сказал мне: «Дмитрий, больно у тебя нрав весёлый и подвижный. А не угомонишься, не достигнешь чистой молитвы — ни к чему тебе будет и монашество». Вот я и спросил его, как вы теперь меня: «Что значит угомониться?» Старец ответил: «Это очень просто. Сейчас вот лето, а ты, поди, ждёшь осени, когда работы на полях будет меньше?» — «Верно, батюшка…» — Ну, а осень придёт, будешь ждать зимы, первопутка, Святок, а они придут — будешь ждать весны, а там Пасху?» — «Правда, отче». — «Вот ты сейчас послушник, а, поди, ждёшь того времени, когда будешь рясофором?» — «Да, жду». — «Ну, а там, поди, и мантии будешь ждать, а там иеромонашества. Вот это значит, что ты не угомонился. А вот когда тебе будет всё едино, весна или осень, лето или зима, Святки или Пасха, послушник ты или схимник, а будешь жить сегодняшним днём, не будешь помышлять и ждать, а всецело предашь себя воле Божией, вот ты и угомонишься…»

НА СУЕТУ ЧЕЛОВЕКА

Суетен будешь
Ты, человек,
Если забудешь
Краткий свой век.

Время проходит,
Время летит:
Время проводит
Всё, что ни льстит.

Счастье, забава,
Светлость корон,
Пышность и слава —
Всё это сон.

Как ударяет
Колокол час,
Он повторяет
Звоном сей глас:

«Смертный, будь ниже
В жизни ты сей!
Стал ты поближе
К смерти своей!»
Александр Сумароков, †1777

Надеюсь, и вам теперь стало понятно, как избавиться от суеты, — угомониться надо. Последуем же совету…

†††

Нашёл у прп.аввы Дорофея: «Имею множество опытов, подтверждающих ту истину, что всякий судит о других по своему усмотрению. Положим, что кому-либо случилось стоять ночью на каком-либо месте, и мимо идут три человека. Увидев его, один из них думает: он ждёт кого-либо, чтобы пойти и соделать блуд; другой: это, должно быть, вор; третий: он сговорился с кем-либо из ближайшего дома вместе пойти на молитву и ждёт его. Вот все трое видели одного и того же человека, на одном и том же месте, однакож не одно и то же возымели о нём мнение, но один — одно, другой — другое, третий — ещё иное, и, очевидно, каждый — сообразно со своим душевным состоянием».

Что нужно для спасения? Немного.
Блажен, кто в этом малом преуспел,
Чтоб ты, душе, не забывала Бога
И к людям относилась, как к себе.

Возможно ли сие без покаянья,
Возможно ль покаянье в суете?
Благословим же ныне расстоянье
От близких и неблизких — всех людей.

Я видел: даже псы склоняют главы,
Забыв на время долг собачий свой,
Отыскивая нужные им травы,
Чтоб исцелиться этою травой.

Они уходят молча, воровато,
В леса, поля — подальше от людей,
Чтоб после, появляясь виновато,
В глаза хозяйкам весело глядеть.

Душе моя, и мы на расстоянье
От городов и деревень живём,
Отыскивая травы покаянья
В уединенье пёсием своём.

Наденет лес ночное одеянье.
Душе моя, нам хорошо вдвоём,
И я благословляю расставанье,
Лобзая одиночество своё.
Иеромонах Роман (Матюшин)

†††

Уже много лет в доме моём возжигаю лампадки: иной раз одну, иной — две, а по большим событиям — и все три. Но иногда случается, что возжечь лампадку не удаётся никак: и фитилёк вынешь, и нагар счистишь, и маслица подольёшь — не горит лампадка, и всё тут. Я только сердился и зажигал свечку, и свечка горела как-то через силу, с чадом, норовя потухнуть.

А недавно пришло письмо от нашего друга писателя Алексея Логунова из г.Новомосковска.

«Сколько раз в моей комнате-келье гасла лампадка перед иконами! Я думал — от сквозняка. Стал наблюдать. Да, от сквозняка она тоже гасла, но чаще — от моих грехов. Как нахлынут, как осквернят душу, так уж и молиться невмочь, — тут лампадка и гаснет. Мне казалось, что это только со мной бывает. А сегодня стал читать «Редкие покаянные молитвословия» и даже вздрогнул, прочитав вот эту фразу: «Милостиве, очернися вся доброта во мне, и от страстей светильник угасе…».

Правду написал Алексей Андреевич: часто гаснут и мои лампадки, потому что душа не на месте от неисповеданных или «забытых» за «малостью» грехов…

Не торопись убрать с пути
Сей храм, что вечно в небо льётся…
Ещё тебе в него войти
Однажды всё-таки придётся.

Дорога к правде нелегка,
Тернист твой путь, редка отрада,
А трасса жизни широка,
Летят по ней — к воротам ада.

Ну что ж, ты волен, выбирай —
Свобода нам дана от Бога…
Земной или небесный рай…
Течёт река, бежит дорога.
Михаил Аникин, СПб

†††

Помнится, я писал, что погибшая много лет назад знакомая, Галина, попросила у меня в моём сне «витаминок». Понятно, о каких «витаминках» шла речь с того света. В Пюхтице я заказал «вечное» упокоение о её душе с Неусыпаемой Псалтирью. Сегодня она снова приснилась мне — похорошевшей, одетой, как и при жизни, со вкусом, и благодарит: «Спасибо, что выполнил мою просьбу, — надоело питаться червями». Именно так и сказала. А молиться за неё, кроме нас с женой, никто не молится…

УТЕШЕНИЕ

Женщина с лицом заплаканным,
Тихим голосом, с тоской,
Повторяет вслед за дьяконом:
«Со святыми упокой!»

Как сказать ей в утешение,
Что усопшие сейчас
Слышат каждое прошение,
И, конечно, видят нас?

За невидимой околицей
Кто в раю, а кто во мгле…
И блажен, о ком помолятся
Со слезами на земле!

За молитвы у Распятия,
После милостынь и слёз,
Души умерших в объятия
Принимает Сам Христос!
Евгений Санин, Набережные Челны

†††

Мерно плывёт кадило, насыщая воздух церкви запахом ладана, тихо плавятся свечи, души родных скорбят об утрате. Но если вы молитвенно-внимательно вглядитесь в лицо покойника, вы заметите (или почувствуете?), как «впитывает» он каждое слово, как крепче сжимает его правая рука крест, как отбегает от него земная печаль. Да и само лицо его изменяется — устремляется вверх, светлеет, узрев, наверное, нечто удивительное и прекрасное: «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений, ущедри Твое создание, Владыко, и очисти Твоим благоутробием, и возжеланное отечество подаждь ми, рая жителя меня сотворяя теперь».

Это не выдумка автора: священники знают, что такое происходит часто. Правда, не со всеми…

А на этой земле никому не успеть —
Богатящийся много оставит.
Ублажаю тебя, сотаинница Смерть,
Ублажаю живыми устами.

Если Смерть избавляет от больших утрат,
Если всяк пораженьем помечен,
Слава Богу, никто не вернётся назад,
Слава Богу, никто здесь не вечен.

Всё не наше кругом, всё чужое окрест,
Не сродниться нетленному с тленом.
Вот и рвётся душа из земных этих мест,
Тяготясь кратковременным пленом.

Загостилась она. Не пора ли домой?
Покаянье спровадит в дорогу…
У исхода явися, Хранителю мой,
Тих и радостен, буди подмогой.
Иеромонах Роман (Матюшин)

†††

Это в Рождественский пост случилось. Часто-часто набираю батюшкин номер: мне кажется, я должен сказать ему нечто важное. А если прямо, — о том, что мне не нравится в его поступках. Но мобильник отключён. А по телефону звучат, как обычно, длинные, ползущие в пустоту гудки. Тогда я беру лист бумаги и честно, как я считаю, пишу духовнику обо всех обидах: и как трудно долго оставаться без окормления, и о его канонических ошибках, и о болезни жены, и, наконец, прошу благословить перейти к более молодому, пусть менее опытному, священнику, с которым я мог бы общаться чаще.

Через несколько дней в редакции раздаётся звонок: оказывается, батюшка две недели тяжело болел гриппом и никого не принимал. Письмо моё огорчило его, а моя вдруг проснувшаяся совесть дала понять, что я сотворил глупость. Расстроенный духовник подробно ответил на все мои обвинения, и тут уже заговорил мой разум: «Что же ты делаешь, глупый?».

— Простите, батюшка, — искреннне говорю я, а батюшка — в который раз:

— Это ты меня прости, Саша…

Чуть позже опытный монах сказал, что бес подловил меня, и подловил легко.

Придя в себя, я с ужасом думаю: что бы я делал, оставшись без духовника? И только теперь по-настоящему испугался.

«От раз выбранного духовного отца не уходи по причинам, выдуманным тобою. Знай, что диавол любит отводить нас от того, кто может быть нам наиболее полезен. Не слушай его внушений, если он будет шептать тебе, что духовный отец невнимателен к тебе, холоден с тобою и не хочет иметь тебя около себя. Кричи прямо вслух ему в ответ: «Не слушаю тебя, враг, это всё неправда, я люблю и уважаю отца моего духовного». «Почитай духовного отца да Бога — будет тебе повсюду дорога».

ДУХОВНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ

В тисках невыносимой муки
Потерь, обид и неудач
Ты урони безсильно руки,
Перед иконою поплачь.

Из моря звуков только стоны
Да всхлипы из глубин души
Причастны к таинству иконы —
Не подавляй их, не глуши.

Питайся этим слёзным хлебом,
Когда душе твоей невмочь!
Так появляются под небом
То Божий сын, то Божья дочь.
Татиана Шорохова, СПб

†††

Что за напасть-беда такая? Ночью душно, за окном ливень, и снотворные не действуют. И после работы дома некому компьютер настроить, и совет дельный дать, и поворчать не на кого, и еда невкусная — яичница жжёная. И всё вкривь да вкось… А потому, что жена ещё пару дней догуливает отпуск на даче с внуком — мы рядом, но не вместе. Сказано в Библии: «…оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут (два) одна плоть» (Быт.2,24). Сел на машину и привёз супругу домой. И всё встало на свои места.

Хорошо бы, друг без друга
Долго быть не довелось.
Будет ветер, будет вьюга,
Будет огненный мороз.

В наше время, в наши годы,
В наш период непростой
Нет прекраснее погоды,
Чем которая с тобой.
Виктор Гончаров

†††

Одиночество считают наказанием. Одиночество присуще монахам. Одиночное заключение — очень тяжёлое испытание. Люди бегут одиночества, скрашивая его друзьями, книгой, музыкой, телевизором… Но однажды меня пронзило: одиночество спасительно — только наедине с собой предельно ясно слышишь неразличимый в шуме голос совести; одиночество ведёт к прозрению, очищению мысли, вдохновению. Одиночество сливается с молитвой, и тогда она бывает слышима Богом. Одиночество — ступенька к Царствию Небесному; одиночество — милость Божия…

«Когда человек осознает своё одиночество, он вопрошает: «Кто поможет мне?» И ответ гласит: «Я сам должен помочь себе…» И заложен первый камень характера. А ещё ответ гласит: «Господь в небесах поможет мне тем вернее, чем преданнее буду я…» И заложен основополагающий камень живой веры. В одиночестве человек находит самого себя, силу своего характера и святой источник жизни». И.А. Ильин. Книга раздумий.

ОДИНОЧЕСТВО

Поверь мне: люди не поймут
Твоей души до дна!..
Как полон влагою сосуд, —
Она тоской полна.

Когда ты с другом плачешь — знай:
Сумеешь, может быть,
Лишь две-три капли через край
Той чаши перелить.

Но вечно дремлет в тишине
Вдали от всех друзей, —
Что там, на дне, на самом дне
Больной души твоей.

Чужое сердце — мир чужой,
И нет к нему пути!
В него и любящей душой
Не можем мы войти.

И что-то есть, что глубоко
Горит в твоих глазах,
И от меня — так далеко,
Как звёзды в небесах…

В своей тюрьме — в себе самом,
Ты, бедный человек,
В любви, и в дружбе, и во всём
Один, один навек!
Дмитрий Мережковский, †1941

†††

Сон: всю ночь по улицам Парижа, схватившись за руки, мы прятались и расставались. Ты плакала, и разлука была неизбежной, а мы так трепетно любили друг друга, что на части рвалось сердце! И эта неизбежность, и удивительное притяжение чувств, и почему-то ажурный Париж, и ты, лица которой я не видел, и я, на пределе любви, которой не испытывал даже в юности… — но реальность драмы разбудила меня, и я долго лежал, трудно переходя в нашу жизнь. Неужели я способен так сильно любить? И почему Париж? А кто она?.. Непослушливая душа опять вернулась из своего полёта и нехотя успокаивалась на привычном месте. Это был просто сон…

СТАРИК

Под старость лет, забыв святое,
Сухим вниманьем я живу.
Когда-то — там — нас было двое,
Но не во сне — не наяву.

Смотрю на бледный цвет осенний,
О чём-то память шепчет мне…
Но разве можно верить тени,
Мелькнувшей в юношеском сне?

Всё это было или мнилось?
В часы забвенья старых ран
Мне иногда подолгу снилась
Мечта, ушедшая в туман.

Но глупым сказкам я не верю,
Больной, под игом седины.
Пускай другой отыщет двери,
Какие мне не суждены.
Александр Блок, †1921

†††

Каждые семь лет Ладога делает вдох, и берега отступают далеко от банек рыбаков. Чтобы искупаться, теперь надо долго брести по выступившей гальке и глине до мелкой воды. Зато тишина: даже могучие джипы побаиваются мягкой тверди и где-то в другом месте спускают на воду бесовскую игрушку — грохочущий на всю деревенскую округу водный мотоцикл. Но сам питерский люд, истосковавшийся по жаркому солнышку и водичке ласковой, не заленится пройти почти версту по мелководью, чтобы погрузиться по грудь.

Наступило время желанной дачной жизни — с дымящимся самоваром на еловых шишках, буйством природы на огороде и переполняющей всё тишиной. Даже ветра нет, чтобы запустить с внуком воздушного змея с длинным-предлинным хвостом. И так хорошо, развалясь в кресле-качалке, впитывать под старой яблоней «Сказание о русской земле» А.Нечволодова: «Предлагаемая книга написана с целью дать возможность каждому Русскому человеку изучить жизнь и дела своих предков в давние времена. Изучение это не только высокопоучительно, но и совершенно необходимо. Оно показывает, от каких смелых, мудрых и благородных людей мы происходим; какие великие труды были положены ими на создание нашей Родины и как обильно орошена их кровью каждая пядь Русской Земли. Вместе с тем изучение это показывает нам и путь, по которому мы должны идти, чтобы исполнить священную обязанность перед потомством — сохранить для него в полной неприкосновенности святое наследие наших предков — Русскую Землю».

Ещё живёт и не сдаётся
Моя земля под игом лжи…
Хотя давно не так поётся,
Не те явились рубежи,

Не те восходы и закаты,
Не те деревни-города,
И сами мы — не те ребята,
А те — пропали без следа.
Михаил Аникин, СПб

†††

Спешно иду августовским днём по Таврическому саду — дела! Но лёгкие все равно с наслаждением впитывают в себя напоённый травами воздух, а глаза отдыхают на бушующей кругом зелени. И вдруг посреди поляны вижу памятник Сергею Александровичу Есенину — с отбитым носом и накрашенными помадой губами. Остановился как вкопанный и прошу: «Сергей, не всегда же ты был таким каменным, ты же поэт и бузотёр, ответь этим недоумкам, как ты умел это делать в жизни!» Есенин помолчал немного и прочитал:

Всё живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.

Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.

И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму заживёт».

И теперь вот, когда простыла
Этих дней кипятковая вязь,
Безпокойная, дерзкая сила
На поэмы мои пролилась.

Золотая словесная груда,
И над каждой строкой без конца
Отражается прежняя удаль
Забияки и сорванца.

Как тогда, я отважный и гордый,
Только новью мой брызжет шаг…
Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.

И уже говорю не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму всё заживёт!»

†††

Батюшке привезли домой газету, и он сразу же звонит в редакцию: знает, что мы с трепетом ждём его слова. «Прочитал, Сашенька, прочитал, всё хорошо. Мой поклон и благословение… — перечисляет духовник всех по именам, да ласкательно, — Надюшке, Володюшке, Ирушке, Илюшеньке, жене Валерушке… Целую, целую, целую». И тут я начинаю задавать вопросы, на которые у самого нет верных ответов, и получаю желаемое. Теперь самое время пожаловаться на здоровье. «Батюшка, опять не сплю по ночам. Собрался вот лечиться, благословите». — «А ты читаешь перед сном молитву семи отрокам Ефесским, как я тебе наказывал? Не помогут отроки? А ты сперва начни читать, уже сколько лет твержу, и снотворные свои принимай, маловер».

Вечером непременно прочту молитву, хотя, по правде, не верю, что она поможет. С другой стороны, деваться некуда: прикроватная тумбочка забита лекарствами, но сна не дают, только тяжесть в голове и раздражение на весь безконечный день. Позже я вам расскажу, читатель, что из этого вышло. Спокойной вам ночи!

БЕЗСОННИЦА

Вы так просто в забвенье не канете,
Впечатленья минувшего дня, —
Телефонная станция памяти
По ночам вызывает меня.

С кем-то днём побоялся поссориться
И не высказал правды в упор, —
А теперь вдруг связистка-безсонница
Мне велит продолжать разговор.

И, на робость дневную досадуя,
Ничего я теперь не таю;
На вопросы, что днём были заданы,
Я прямые ответы даю.

Больше правда пред ложью не склонится,
Откровенность не станет виной.
Не спала ты ночами, безсонница, —
Привыкай-ка ты к смене дневной!

Чтоб не пряталась в тьму недоверчиво,
Чтобы зоркою совесть была,
Чтоб трудилась с утра и до вечера —
А ночами спокойно спала.
Вадим Шефнер, СПб, †2002

†††

Порой о пожилом человеке говорят, желая сделать ему приятное: «Молод душой». Но душа тоже должна стариться с возрастом. Стариться — значит наполняться премудростью Божией, приближаться к вечности вечной. А подражать молодым в их жизни, повадках и одеянии есть безумие, а безумие, как известно, — страшное наказание Божие. Помните слова мудрого иерусалимского царя Екклесиаста: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом» (Еккл.3,1); или поэтическую строчку: «Если бы молодость знала, если бы старость могла…». Высока праведная старость в глазах Бога…

Горе — горечь, горечь — бремя,
Всё — веревочкой завить,
Если б можно было время
На скаку остановить,

Чтоб до боли закусило
Злое время удила,
Чтоб воскликнуть с прежней силой:
Эх, была да не была!

Да раскрыть поутру ставни,
Да увидеть под окном
То, что было стародавней
Былью, сказочкою, сном…
Дон Аминадо, †1957

Один монах, с которым я поделился раздумьями о душе, со мной не согласился. «Молодость души, — сказал он, — выражается в живом восприятии жизни. Мудрость к этому, безусловно, примешивается, но отношение к окружающему миру и людям — свежее, как у начинающего жить. Правда, такое редко случается. Чаще бывает, и молодой человек уже — как старик глубокий, всё ему по безчувствию безразлично. Такое сейчас сплошь и рядом — тусклые души, мало на что способные. У большинства старцев святых душа была молодая…» Я немного другое имел в виду. Но спорить не стал — хорошо монах сказал, ладно…

†††

На опушку осеннего леса высыпала стайка маслят. Родившиеся нынешней ночью, с плёночкой под крохотной шляпкой, они с радостным удивлением открывали для себя мир. Я издали наблюдал, как, собравшись в кружок, они оживлённо обсуждали увиденное. Их скользкие шляпки блестели в утренних лучах солнца, и маслята старались спрятаться от него под стрельчатой тенью разнотравья. Обрадовался и я, что в этот раз у меня нет ни ножа, ни корзинки, и я просто наслаждаюсь дивной природой. Стараясь не спугнуть молодёжь, я осторожно отступил назад, в прохладу леса…

Разнотравное чудесье!
На пригорке, под сосной
Разговариваю с лесом,
Лес беседует со мной.

Птицы подбирают крошки
И щебечут про своё.
Льётся с неба на ладошки
Мне спокойствие моё.
Лариса Кудряшова, СПб

†††

Поздняя осень. Окна больничного коридора выходят на величавую Неву. Вид изумительный. Интересная деталь: река никогда не меняет своего тёмно-свинцового цвета. Возможно, поэтому поэт сказал: «Невы державное теченье»? В «Медном всаднике» Пушкин называет Неву мрачной. Но это к слову. Очередная клиника пытается справиться с моей безсонницей; результатов нет. Вернее, исследования показывают, что часть сосудов заужена, кровь в мозг через просветы поступает скудно. Наверное, поэтому и не помогает мне молитва Семи Эфесским отрокам. Конечно, невозможное человекам возможно Богу, но Он редко идёт против законов природы, Которые Сам же и создал. Поэтому будем лечиться. А что молитва? Не поленился сделать несколько выписок из писем оптинского старца Амвросия.

† «И болезнь переносить составляет немалый труд. Не без причины согрешающие предаются во изнемождение плоти, да дух спасётся в день Господа нашего Иисуса Христа, когда принесут искреннее раскаяние в своих согрешениях. Волею-неволею будем смиряться, чтобы, подобно евангельскому мытарю, получить прощение грехов и милость Божию».

† «Господь лучше нас знает, что для нас полезнее, а потому и посылает кому здоровье, а кому и нездоровье. За всё же слава и благодарение Милосердному Господу, Который не по беззакониям нашим творит с нами и не по грехам нашим воздаёт нам; но если и наказывает нас, то с пощадением».

† «И не в том состоит грех, что человек прибегает к врачебным пособиям; а в том, если больной всю надежду на выздоровление полагает в одном враче и врачебных средствах, забывая притом, что всё зависит от Всеблагого и Всемогущего Бога, Который Един, их же хощет, живит или мертвит».

Очень душеполезная книга — «Собрание писем оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам». Сергиев Посад, 1908. Её переиздают часто, не преминьте прочесть.

В тишине многоместной палаты
Много сумрачных дней подряд
Спят больные, совсем как солдаты,
После боя усталые, спят…

Безконечное в жизни сраженье,
Безконечный и праведный бой
Нам в итоге сулит пораженье —
Эту истину знает любой.

Но отчаявшихся не встретишь
В этом злом и неравном бою.
Мы, как дети, как малые дети,
Верим только в победу свою.

Потому отвергаем отчаянье.
Тих и крепок предутренний сон.
Разве только невольно, случайно
У кого-нибудь вырвется стон…
Юрий Воропайкин

†††

Из письма читателя об Интернете: «На мой взгляд, должно быть больше православных сайтов, пусть неумелых и кустарных, но именно они в массе своей призваны мало-помалу становиться той каплей, которая будет способна подточить гигантский камень сатанизма и бездуховности, который, увы, господствует в наших средствах массовой информации, в том числе и в Интернете. К слову, два обширных порносайта в Интернете так и называются: devil.ru и greh.ru. Как видите, их создатели не скрывают своей духовно-нравственной ориентации, вернее отсутствие оной».

Признаюсь, что я сажусь за компьютер с тяжёлым чувством. Да, священноначалие благословило, да, есть от «Всемирной паутины» польза для православной газеты, но всё равно что-то в душе точит, точит, затягивает… Возможно, уже скоро мы узнаем истинную сущность столь удобного для человечества изобретения. Узнаем, когда совсем запутаемся в тенётах и выбраться из них не будет никакой возможности… Тогда-то и появится зловещий паук…

†††

Видели, конечно, муху, попавшую в паутину? Чем больше она дёргается в попытке освободиться, тем больше запутывается в невидимых липких сетях; редко кому повезёт вырваться на свободу. А паук? Сначала он обез-движивает муху укусом, потом ловко заворачивает насекомое в кокон паутины и оставляет висеть до времени, пока не проголодается.

Так и человек. Однажды попавший в бесовскую западню, но сумевший с борьбой вырваться из неё, пусть не думает, что всё позади. Враг знает его слабинку и только ищет повода, чтобы в удобный момент уловить человека. Сам испытал после разрыва с оккультизмом злую силу, злой и коварный ум, злое и неотступное стремление завернуть тебя в тенёта покрепче и захлопнуть за тобой дверь надежды на Царствие Небесное. «Вы некогда жили по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления» (Еф.2,2). «Не давайте места диаволу» (Еф.4,27).

«Диавол действует именно против желающих спастись, а не против преданных греху и суете, поскольку они уже самоуловлены. Бог же попускает всё это для нашего спасения, чтоб мы видели, как легко бываем поруганы невидимым врагом и как удобно для него по причине нашего скудоумия и нетвёрдости в вере». Протоиерей Валентин Мордасов, †1998

К ЗЕМНОМУ СТРАННИКУ

О путешественник земной!
Проснись от сна: Твоя грехов сума полна;
Ты погружён, как в сон глубокий, в нераденье.
Престань напрасно жизнь — безценный дар — мотать!
Не то придёт к тебе внезапно смерть — как тать…
А в вечности вратах — ужасно пробужденье!
Святитель Игнатий (Брянчанинов), †1867

†††

Быть на Родине иностранцем: санкционированная (разрешённая) свалка; баллотироваться (избираться) в президенты; вынесен вердикт (приговор); тотальный (всемерный) контроль. Для справки: в скобках поставлены русские слова, с успехом заменяющие иностранщину. А теперь сами напишите в скобках русские соответствия: шоу ( ); аплодисменты
( ); киллер ( ); инцидент ( ); конфронтация ( ); толерантность ( ) народа; брутальное ( ) поведение; электорат ( )… Ну, хватит! Утверждают, что язык — живой организм, и это верно. Однако если в чистый источник попадает грязь, источник становится негодным. Из чего тогда пить будем, родимые?..

СЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК

Изучайте славянский язык!
В нём сокрыта огромная сила.
В каждой линии смысл есть велик,
Благодать от Христа в нём почила.

Это чистый молитвы родник,
Припадём же к нему, дорогие!
Сохраним наш славянский язык
Вместе с верой для новой России.
Николай Капшитарь, Киев

†††

Заговорили с молодым компьютерщиком о чтении. Парень он думающий, грамотный и технику знает прекрасно.

— А ведь книг скоро не будет, Александр Григорьевич, — заявил он, — столько места занимают, портятся от старости, боятся сырости, и технологический процесс изготовления сложный — оттого и книги дороги. Уже сейчас в Интернете есть электронные библиотеки, и молодёжь читает книги только по компьютеру.

С грустью подумал я, что он прав. Пятьсот лет книга была хранилищем мудрости (и заблуждений) человеческой, мир был без неё немыслим. Изгоняет книгу прогресс… Но на мой век хватит! — успокаиваю себя, глядя с любовью на ряды книжных полок.

«Ум без книг, аки птица спешена. Якож она возлетати не может, такоже и ум недомыслится совершена разума без книг. Свет дневной есть слово книжное», — сказано в сборнике ХI века «Пчела». Люди будущего лишатся прикосновения к книге, запаха типографской краски, шороха пожелтевших страниц, чьих-то заметок на полях, а иногда и засохшего давным-давно цветка, положенного вместо закладки твоим отцом. Мир становится всё призрачнее, и скоро пишущие ручки отменят, видимо, за ненадобностью в виртуальной «действительности», где всё будет делаться на бездушной машине. И решения приниматься — тоже…

…Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Всего с лихвой дано мне было
В дорогу — света и тепла…

И летних гроз, грибов и ягод,
Росистых троп в траве глухой,
Пастушьих радостей и тягот,
И слёз над книгой дорогой…
Александр Твардовский, †1971

†††

В последние дни декабря, в субботу, выбрались с женой на Рождественскую выставку в Александро-Невской Лавре. Радуюсь, что подобные мероприятия (не нравится это канцелярское слово, но другого не подобрал) становятся традиционными, вживаются в церковный календарь. У стенда, где продают книги, разговорился с молодым посетителем.

— Хорошие стали издавать книги, душеполезные, и в руки приятно взять, только я мало сейчас покупаю — непрочитанных много. Но всё равно, когда в доме святоотеческие книги, от них благодать исходит — тоже польза, — говорю.

— Мужчина, от книг не может исходить благодать, — ответил молодой человек, глядя на меня, седого несмышлёныша. На этом разговор прекратился. Я задумался: неужели он прав? Знаю одного батюшку-писателя, который нужные ему для работы книги по оккультизму держит в уборной. Открыл «Православный богословский энциклопедический словарь», репринт 1992 года, и читаю: «Действие благодати заключается в том, что она доставляет человеку познание Божественной истины» и указывает «повеления, необходимо нужные для спасения; всё это совершается через Слово Божие», — с.339. Но ведь Слово Божие рассыпано сверкающими бриллиантами в книгах святых Отцов Церкви, в их поучениях и наставлениях! Получается, что не могут православные книги не нести в себе благодати Божией. Православные греки, в отличие от нас, не освящают иконы, считая, что святое изображение уже освящено самим изображением. Или я не прав? Слава Богу, нашёл у святителя Игнатия (Брянчанинова): «В книгах, написанных Святыми Отцами, излившихся от избытка смиренных их сердец, живёт Благодать Духа Святаго». А я было засомневался…

СТАРИК И БИБЛИЯ

В забытой всеми деревне
живёт одинокий старик,
нашёл утешенье он в древней
и самой мудрейшей из книг.

Читает он Книгу ночами,
читает в стотысячный раз,
с божницы святыми очами
глядит нестареющий Спас.

И нет одиночества старцу,
и старости нету ему,
небесному светлому Царству
доверился он одному.
Виктор Фёдоров

†††

Для миллионов людей книги становятся приманкой чужих и зачастую ошибочных идей, следование которым может привести к катастрофе. Мировая история доказала это. Даже Библия — Богодухновенная Книга — ввела в заблуждение массы неофитов, которые брались познать Библию без необходимой подготовки и водительства. Тысячи сект основывают свои лжеучения на словах Библии, будучи не в состоянии проникнуть в истинный духовный смысл сказанного.

Что касается обычных книг, то подавляющее большинство принимает написанное другими бездумно, а по прошествии времени чужие мысли из разных книг, причудливо перемешавшись, становятся «родными», «выношенными», ведущими заплутавшего человека по неверному пути жизни.

«Прошу вас, ради Бога, читайте Слово Божие и отеческие наставления почаще, обрящете пользу, найдёте там, что один путь к спокойствию —
терпение и смирение». Прп. Макарий Оптинский.

Пусть опрокинет статуи война,
Мятеж развеет каменщиков труд,
Но врезанные в память письмена
Бегущие столетья не сотрут.
Вильям Шекспир, †1616

†††

Душа мудрее разума; человек иной раз даже не подозревает о своей мудрости. Душа общается с человеком по ночам, наполняя его Божественным знанием истины. Но и сама душа не сразу становится мудрой, — она напитывается при общении с другими душами. Кто направляет её? Может быть, Ангел Хранитель, или небесный защитник, или Сам Господь. Случается, и несколько душ слетаются вместе.

Это вовсе не означает безрассудную веру в вещие сны и другие знаки Неба. Человек Богом научается вечному — и это главное.

Есть неизбежность встречи. Как восход
Теплом и светом наполняет мёд,
Так единится с небом мысль земная.
И души странствуют, всё время узнавая,
Кто создал их и к вечности ведёт.
Архиепископ Иоанн Сан-Францисский, †1989

†††

На даче пишется легко. Дома и стол-«аэродром», и компьютер, и справочники, а по-другому: будто это работа, что ли… На даче лежишь себе на кровати в крохотной комнатке, о чём-то недовольно шумит Ладога, льётся через окно сосновый воздух, а ты строчишь еле разборчивое на квадратных листках, и нет над собой насилия, которое, что греха таить, часто происходит дома. На даче мысли просятся на бумагу, и ты заносишь их неряшливыми закорючками, а уж потом, на столе-«аэродроме», произведёшь отбор. И если вы прочитаете сии мысли — значит, они прошли через колючий забор собственной и чужой цензуры, заслужив право на жизнь…

В безсилье не сутуля плеч,
Я принял жизнь. Я был доверчив
И сердце не умел беречь
От хваткой боли человечьей.

Теперь я опытней. Но пусть
Мне опыт мой не будет в тягость:
Когда от боли берегусь,
Я каждый раз теряю радость.
Алексей Прасолов, †1972

†††

Моя последняя книжка, не эта — эту я только пишу, — ещё где-то в пути: то ли в издательстве, то ли в типографии, — и я с трудом сдерживаю нетерпение до выхода своего детища в свет.

Писатели на опыте знают разницу между написанным пером, отпечатанным на компьютере, опубликованным в газете или журнале — и изданным отдельной книгой. С каждой ступенькой воздействие слова на читателя резко возрастает.

А сам писатель? Да он носится с сигнальным экземпляром книги, как дитя с новой игрушкой: и погладит, и полистает, и понюхает, и вверх тормашками повернёт, и поцелует — уж столь сладок он, миг обладания собственным творением.

Правда, и разочарование наступает скоро: здесь сказал не так, там заметил ошибку, фотография не на том месте, слово пропущено, и прочее, и прочее, и прочее… Все эти мелочи, которых рядовой читатель и вовсе не заметит, вдруг вырастают для писателя в чудовище, затмевающее своей тенью всё доброе, что есть в книге.

Бедный писатель! Вы видите его раздающим автографы, говорите ему приятное, но груз совершённых ошибок уже тяготит ему душу, и он пытается объяснить каждому, почему пробралась в текст та или иная опечатка. Его, увы, никто не слышит. Куда подевалась долгожданная радость от выхода книги? У писателя опустились плечи, потухли глаза, и только надежда на то, что не все заметят оплошности, удерживает его на людях от слёз. Трудно быть писателем…

«…Никакое богатство не может перекупить влияние обнародованной мысли. Никакая власть, никакое правление не может устоять против всеразрушительного действия типографического снаряда. Уважайте класс писателей…» Александр Пушкин.

Встаньте, прошу вас! Почтим молчанием
Рукописи, книгой не ставшие,
Спалённые авторами в отчаянии
Иль убиенные их не писавшими.
Ирина Снегова

†††

Теперь не скрыть мне уже, что я люблю поэзию: почти к каждой «былинке» подобрал стихотворение. А можно, читатель, поделиться с вами ещё одним — очень уж хочется поделиться? Можно — без повода? Тогда слушайте:

СЛУЧАЙНОСТЬ

Упало семечко у шпалы,
И стебель выгнал два листа.
Его трепало ветром шалым,
Когда летели поезда.

А он тянулся вверх упрямо
Навстречу счастью своему.
Он знать не знал, какая драма
Судьбой готовится ему.

Дичок, наивный отпрыск леса,
Он мир воспринял как родню.
Но вдруг тупой удар железа
Его подрезал на корню.

Колёса лязгнули, и небо
Над ним померкло навсегда.
И было бы просить нелепо:
— Остановите поезда!
Сергей Каширин, СПб