Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Издание газеты
"Православный Санкт-Петербург"

 

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ
Протоиерей Николай Головкин

У Бога мёртвых нет… У Бога все живы… Вдумайтесь в это: миллионы и миллионы отошедших в вечность и мы, продолжающие свой путь во временном, — все мы вместе составляем одно человечество, все мы живы, хотя и по-разному… Родительские субботы — это все равно что родительские дни в пионерских лагерях, только тут не старшие приезжают к младшим, а наоборот; и как папа с мамой никогда не приехали бы на родительский день без гостинцев, так и мы должны радовать своих усопших подарками… Но смерть — «тайна великая есть», и не всегда знаем толком, чем порадовать своих родных, «присоединившихся к большинству». Как всегда, в случаях затруднения мы просим совета у батюшки — на этот раз у протоиерея Николая Головкина, настоятеля храма Свв.апп. Петра и Павла в Шуваловском парке. Отец Николай десять лет служил в церкви на Северном кладбище и не понаслышке знает, что такое кладбищенское служение православного священника.
— Батюшка, а ведь вам, наверное, тяжело было ежедневно сталкиваться с людским горем, со смертью… Известно ведь, что многим из нас достаточно только мельком увидеть похороны, гроб, венки, плачущих родственников, чтобы потом на целый день выйти из колеи…
— Да, людского горя, что и говорить, я повидал много… Думаю, что за все годы моего священства я служил заупокойные службы не менее 15 тысяч раз. Кто-то может подумать, что такой большой опыт очерствляет душу, а я с таким мнением не соглашусь. Через несколько лет подобного служения чужое горе начинаешь чувствовать, может быть, и не столь остро, как в начале, но зато более глубоко, более тонко: начинаешь видеть, что каждый человек страдает по-разному — кто-то сильнее, кто-то слабее, кто-то выражает свое горе бурно, кто-то уходит в себя, словно сам ложится в могилу… Горе во многом раскрывает человеческую душу напоказ другим. Перед глазами проходят сотни усопших — и ведь не все они достигли старости. Далеко не все! Невольно задумываешься и о своей судьбе, начинаешь ясно понимать, что смерть может застигнуть тебя в любую минуту. С какой душой придётся тогда отправиться на суд? Да, кладбищенское служение приучает священника всегда держать в памяти близость смертного часа. Я благодарен за это годам службы на Северном кладбище.
— Расставание с усопшим всегда печально, даже если твёрдо надеяться на будущую радостную встречу… Случалось ли вам всей душой сопереживать горю родственников покойного, которого вы лично и не знали, ощущать их беду, как свою?
— Случалось, разумеется, случалось… Бывало даже, не мог петь от слёз, а ведь я вообще-то не отличаюсь чрезмерной чувствительностью. Но представьте себе: перед вами в гробу лежит девушка в подвенечном наряде — в белом платье, в фате… Невеста. Погибла по дороге в загс: дорога была скользкая, машина врезалась в столб, жених остался жив, а она… Вся церковь, смотря на эти похороны, плачет навзрыд, и я пытаюсь сдержать слёзы только той мыслью, что ведь надо продолжать службу, надо молиться… Случалось отпевать женщин, которых смерть застигла во время беременности: тут как бы два человека в одном гробе лежат, — разве можно на такое смотреть безучастно? Вспоминаю и такой случай: пятидесятилетняя мать хоронит двадцатипятилетнего сына, плачет, не хочет утешиться… Проходит не более месяца — и вот она сама лежит передо мною во гробе, и я её отпеваю: не выдержало материнское сердце навалившегося горя…
— А случалось ли, что отпевание проходило тихо, светло, не трагично?
— Это если праведника отпевают… Они не так уж редки в нашей жизни, — праведники. А еще на душе бывает покойно, если все провожающие усопшего — верующие, церковные люди, когда все они молятся вместе со священником, многие даже коленопреклонённо, — тогда чувствуешь, что и душа усопшего тоже здесь, в храме, и тоже молится с нами. Если весь род у человека церковный, то тут и умирать не страшно: родные отмолят. Тихо и мирно проходит обычно отпевание стариков. Они прожили длинную жизнь, немало наработались, немало настрадались и уже ждали смерти, как отдыха… Да и родные были готовы к их кончине — острого горя тут не увидишь…
— Говорят, что по лицу покойного можно определить его загробную участь…
— Ну что вы… Мы же не Ангелы. Мы и в живых-то людях ошибаемся — и не только в случайных знакомых, а в тех, кого знаем много лет, кого, казалось бы, изучили до мелочей… Не надо фантазировать, не надо предугадывать суд Божий.
— Есть такая жёсткая, даже жестокая, русская поговорка: «Жил грешно и умер смешно». Вам приходилось сталкиваться с чем-то подобным?
— Есть ещё такая поговорка: «О мёртвых или хорошо, или никак». Я далеко не всегда знаю, как умер тот человек, которого мне приходится отпевать. Передо мной усопший, и я, как священнослужитель, обязан помолиться Господу о его упокоении — вот и всё. По-разному люди встречают смерть. Не зря же мы просим в молитвах «христианския кончины живота нашего, непостыдны, мирны, и доброго ответа на страшнем судищи Христове». Это важно. Все мы не хотим уйти в мир иной внезапно. Все мы знаем за собой множество грехов, и даже после исповеди у нас остается смутное чувство неудовлетворённости: что-то недосказали, что-то не прочувствовали до конца… Как с такой душой на суд Божий? Вот что страшно.
— Все же, наверное, священнику нужно иметь какое-то представление об усопшем. Вот, некоторые батюшки даже не берутся отпевать стариков, которые хотя и были крещены во младенчестве, но потом прожили жизнь, не задумываясь о Боге…
— Нет, это, пожалуй, неправильно: если человек был крещён, то отпеть его надо. Не нам его судить. Этим старикам, прожившим жизнь по велениям безбожной власти, Бог судья, а нам следует проявить к ним возможное милосердие.
— Всё же, когда молишься за упокой души таких людей, невольно посещают сомнения: кто я такой, чтобы отмолить безбожника? Я же не праведник, не Серафим Саровский, чтобы своей молитвой из ада людей поднимать. Да доходят ли мои молитвы до Бога?
— Доходят. Не сомневайтесь: каждая наша молитва усопшему как бальзам на рану. Но, конечно, до Серафима Саровского нам далековато, а потому на помощь нужно звать соборную церковную молитву: пусть вся Церковь поминает покойного на проскомидии. Такая молитва — великая сила. И милостыню за усопшего нужно подавать — это тоже очень действенно. Не отчаивайтесь: Господь видит вашу любовь к покойному, видит ваше старание облегчить его участь и не оставит его без милости.
— Некоторые священники не советуют поминать в заупокойных молитвах слишком многих людей: нужно всё-таки хорошо знать человека, чтобы просить о нем Бога…
— Да. Но этот совет относится к мирянам, Церковь же может молиться о всех. А нам брать на себя заботы о малознакомых и вовсе незнакомых людях опасно. Если человек был неблагочестивым и за ним ходили целые рои бесов, то, конечно, эти бесы будут мстить молящемуся. Они не бездельники. А вы и знать не будете, откуда пришла беда, и не подготовитесь к ней. Другое дело, если вы молитесь за своего близкого, заведомого грешника: тут вы уже готовы к искушениям, любовь даст вам сил, и Господь, видя вашу решимость, пошлёт вам Свою помощь.
— То есть не стоит молиться и о своих родственниках, если мало знал? О прадедах, которых не помнишь?..
— Прадед по прямой линии — это тоже близкий родственник. За него нужно молиться обязательно. Ну, а совсем дальние и почти не знакомые родственники — тут уж вы решайте сами…
— Всё же иногда Церковь отказывается отпевать некоторых людей, даже крещённых в Православие. О том, что не отпевают самоубийц, всем известно, а случалось ли вам отказывать в отпевании ещё кому-нибудь?
— Случалось грозить этим. Я служил тогда в одном деревенском храме Новгородской епархии. Деревня большая, хорошая, храм открыт с 1946 года, а потому с церковной жизнью крестьяне знакомы не понаслышке… И вдруг я узнаю, что среди моих дорогих прихожан распространён такой страшный грех, как колдовство! Считается обычным делом наслать на человека порчу… Ну не на человека, так на его корову. И никто не видит в этом ничего особенного. Дошло до того, что и мне самому однажды подложили под крыльцо дохлую чёрную кошку. Тогда на проповеди я прямо сказал нашим бабушкам: «Все мы ожидаем христианской мирной кончины и погребения по православному чину, но некоторые из здесь присутствующих могут этого лишиться. Я знаю, что вы колдуете, водитесь с нечистой силой, причиняете людям зло, и потому отпевать вас не буду!» Этим же вечером пришла ко мне одна перепуганная старушка, принесла в подарок целую сумку копчёной рыбы и долго умоляла: «Батюшка, я не знала, что колдовство — грех! Делала и то, и это… Каюсь! Только отпойте меня!» Между прочим, колдуны могут лишиться не только отпевания: от них и сама смерть бежит. В том же селе одна старуха дожила до 102 лет, и при этом с 90 лет не могла пошевелиться, встать с кровати. Измучилась сама и измучила своих близких… И однажды она послала родственников за священником: решила исповедоваться. Я пришёл… С той поры прошло много лет, женщина та давно умерла, поэтому расскажу, что от неё услышал: оказывается, давным-давно эта бабушка погубила колдовством свою молодую невестку… Выходит, что наказанием за грех может быть не только смерть, но и слишком долгая жизнь. Эта женщина преставилась через несколько дней после исповеди…
— Кто-то из священников после панихиды старается утешить близких покойного, а кто-то, наоборот, старается говорить пожёстче: мол, и вас ждёт смерть, покайтесь, пока не поздно!.. Вы обычно как говорите?
— Разные бывают родственники, разные похороны. Искреннее горе хочется облегчить словом утешения, а если видишь, что отпевание для этих людей лишь докучная формальность, то тут можно воззвать к их совести. И в любом случае я стараюсь рассказать людям, как нужно молиться об усопшем православному человеку: три дня непрерывно читать Псалтирь, прерываясь только на то время, когда священник служит панихиду или литию, заказывать сорокоусты — можно в нескольких храмах и монастырях одновременно…
— Какие предрассудки, связанные с похоронным обрядом, до сих пор держатся у людей?
— Много предрассудков, много… Кто-то кладёт в гроб платочек, чтобы не плакать, кто-то даже связывает покойным руки… Расчёски кладут в гроб, сигареты… А на самом-то деле покойнику (если он мирянин) всего-то и нужно, что крест, который вкладывается ему в руки. Иногда кладут иконку Спасителя: в некоторых епархиях это допускается, в некоторых нет, это где как принято, — но вот именную икону класть в гроб ни в коем случае нельзя. На лоб покойнику надевают венчик, в руку дают разрешительную молитву. Если его соборовали перед смертью, тогда на закрытый гроб или на покрывало выливается соборное масло. И освящённый песок высыпается крестообразно с молитвой: «Господня земля…»
— От пьянства на поминках народ уже, наверное, не отучить?
— Ну, в разных кругах это по-разному… Когда я служил в той новгородской деревне, меня всегда приглашали на поминки — таков там был обычай: без батюшки поминки не начинать. Я приходил, служил литию, а потом обращался к собравшимся со словами: «С апостольского времени покойных поминали вином, — но не крепкими напитками! Поэтому постарайтесь, чтобы поминки не превратились в попойку. Старайтесь быть сдержанными, не засиживайтесь за столом: пришли, помянули добрым словом и ушли». Потом я пел «Ныне отпущаеши», пригубливал немножко вина и уходил. И надо сказать, что все гости — крестьяне с суровыми лицами, загрубевшими руками — вели себя очень скромно, внимательно, с почтением слушали меня, и поминки проходили прилично… Так что те, кто говорит, будто весь русский народ давно спился и не мыслит жизни без бутылки, просто выдают желаемое за действительное. Русский народ жив, и наши умершие — такая же часть его, как и мы с вами. Мы молимся за них — они за нас, и все вместе мы молимся за нашу Родину… Даст Бог, по этим совместным молитвам Россия снова поднимется на ноги.

предыдущая    следующая