Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

"Где просто, там ангелов со сто, где мудрено, там ни одного", - невольно вспоминаешь поговорку прп.Амвросия Оптинского при чтении непридуманных рассказов иеродиакона Никона (МУРТАЗОВА).

В середине 90-х годов уже ушедшего в прошлое XX века, на страницах газеты "Православный Санкт-Петербург" появились рассказы о.Никона, которые сразу полюбились многим читателям образностью, живым словом Божиего человека. Читаешь рассказ за рассказом и отдыхаешь душой - красивая русская речь, где каждое родное словечко уложено в строку с любовью и теплотой. Незатейливо, ненавязчиво, но назидательно и увлекательно идет повествование увиденного, услышанного, прожитого. Каждый рассказ отражает сочетание красоты души человека с красотой природы земной; любовь к жизни, людям; время, события и судьбы; простоту и святость русского человека, русский дух.

В наше сложное время социальных и экономических потрясений, деградации общества, падения нравственности несомненны роль и значение этих, согревающих душу, рассказов. Умиляешься и в то же время задумываешься о своей жизни - как ты живешь, что в себе нужно исправить? На примерах жизни других понимаешь, что можно и должно жить добрее, милосерднее, сострадательнее. Внимательнее следить за своими словами, мыслями, поступками. Всегда помнить о смертном часе, о том, с чем и как войдешь в вечность… Каким будет твой след на земле и какую оставишь о себе память?

Литературное творчество иеродиакона Никона, имеющего богатый духовный и жизненный опыт, необходимо и весьма полезно для всех.

Н.Иванова, постоянный читатель и подписчик газеты "Православный Санкт-Петербург"

ШОКОЛАДКА

В наступивших сумерках застыли кипарисы. Их темные кроны неподвижно, как свечи, стояли стеной над Горним монастырем, охраняя покой его насельниц. Включив свет, я стал разбирать старые иконы конца позапрошлого века. Это были келейные иконы покойных сестер. Много было бумажных, хромолитографических, маленьких и больших, потускневших, пожелтевших от времени, залитых воском и маслом, закоптевших от свечей, немало было и намоленных образков. Перед ними молились горненские сестры. Они освящены благодатным воздухом Святой Земли. И это для меня было дорого. Мое дело было где-то рамку исправить, что-то краской подновить, подклеить, залевкасить, позолотить. Были и большие иконы, писанные маслом, темперой, незаконченные, стертые, облупившиеся от сырости каменных домов, потемневшие от времени, копоти и лаков. И ими надо было заниматься. Были и металлические ризы, оклады, как их называют, и ризы, вышитые бисером покойными сестрами. Под них надо было писать новые образа, потому что прежние куда-то исчезли. Много было пустых, покалеченных рам, - и им надо было уделить внимание. Ведь любая икона в раме смотрится лучше, а стекло сохраняет лик от копоти.

За этим занятием и застала меня одна из сестер обители. Она пришла, чтобы попросить меня вставить для нее образ в рамку, а в благодарность за это подарила мне шоколадку, нашу, русскую, привезенную паломниками, с изображением церкви Покрова-на-Нерли. Шоколадка лежала на столе только сутки. В ночь случилось у меня рожистое воспаление ноги, и я хотел отдать эту шоколадку медсестре-труднице Галине, которая делала мне укол, но забыл. На другой день понес я письма одной монахине, которая улетала на Родину в Россию, и заодно положил в карман шоколадку. Думаю: "В благодарность за услуги отдам ей". Но та отказалась от этого дара, и я попросил ее дать мне свой адрес и телефон. Бумаги не оказалось, и мне пришлось записать номер телефона прямо на шоколадной обертке в уголке.

Увидев Галину на следующий день, я отдал ей шоколадку, позабыв про номер телефона. Галина в тот же день встретила схимонахиню Захарию - большую молитвенницу, у которой был День Ангела, и подарила ей мою шоколадку. "Какая красивая обертка, - разглядывая шоколадку, сказала схимница, принимая дар. - Спаси, Господи, за подарок". Мать Захарию под руку вела молодая послушница Таня. Когда они поднялись в гору, на которой стоял ее домик, мать Захария, немного отдохнув, протянула руку с шоколадкой послушнице: "Возьми - съешь. Ты - молодая, а мне старой не полезно и даже вредно". В простодушии старицы чувствовалась доброта и наивность. Послушница молча, робко взяла шоколадку и, раскланявшись, пошла домой.

Таня не спешила съесть дар старицы, а положила в холодильник. Да к тому же была пятница, когда запрещается есть скоромное. Рядом стоял гостиничный дом, в котором были в это время всего двое гостей из Москвы - Людмила с болящим сыном Игорем, которому предстояло сложное лечение в госпитале Хадаса. Бледный, не по годам умный, смиренный отрок всегда ходил в храм и там усердно молился Божией Матери об исцелении. Часто причащался Святых Христовых Таин и вызывал искреннюю любовь сестер монастыря и матушки игумении Георгии. Ему-то и решила отдать мою шоколадку послушница Таня. Но по своему состоянию здоровья Игорек имел плохой аппетит, и ему захотелось подарить эту шоколадку мне. И когда я предложил ему зайти ко мне за Библией, которую он очень хотел читать, Игорек пришел с моей шоколадкой, которую я узнал по номеру телефона в уголке. Я удивился этому чуду любви и съел ее в праздник Матери Божией, вспомнив старый рассказ о том, как одно яблоко гуляло по всему монастырю, пока не пришло обратно к хозяину. Вот такие маленькие чудеса встречаются на Святой Земле, можно сказать, каждый день. Единственное, за что я укорял себя, это за то, что не замкнул цепочку любви - не вернул шоколадку той сестре, что подарила ее мне в благодарность за рамку для образочка.

НЕБЕСНЫЙ СТОРОЖ

Из дневниковых записей о Святой Земле

Накануне юбилейного года 2000-летия Христианства я жил в Иерусалиме и часто наблюдал песчаную бурю, которую местные жители называют "хамсин". Как густой утренний туман, "хамсин" стелется низко над землей, постепенно поглощая горы, дома, деревья… и если вовремя не закрыть в келье форточку, в скором времени в ней все покроется слоем мелкого песка. Во время песчаных бурь люди чувствуют недомогание и боль в суставах, прямо как в наше российское ненастье. Но человек привыкает ко всему, привык и я. И когда "хамсин" стихал, с крыльца домика, где я жил, была видна на горизонте вереница белых зданий, как будто небесного города, уступами уходящего высоко в небо.

Однажды после всенощной я спросил игумена Серафима, знает ли он, какой живой сосуд благодати Божией, обитающий в наше время на Святой Земле. Батюшка подумал и рассказал следующее:

- Была зима. И такая необыкновенная лютость бывает здесь зимой, что я, идя из Миссии ко Гробу, до костей продрог в ботинках и теплой одежде. И вдруг совсем рядом в темноте услышал: "Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешную". Я увидел женщину в черном капюшоне, молящуюся Богу. Она была босая. Такое мог терпеть человек или Божий, согреваясь молитвой, или находящийся в дьявольской прелести. На последнее не было похоже.

Позже я узнал, что странница эта - учительница из России. Она приплыла на Святую Землю на корабле и осталась здесь. Греки гнали ее от Гроба, и она уходила. Появлялась только на крестопоклонную неделю, брала горсть антидора (хлебцев) и молча, ни с кем не разговаривая и ни на кого не глядя, уходила неизвестно куда… Но я ее давно уже не видел.

Да, видимо, здесь есть тайные подвижники, отшельники, неведомые миру. И я пытался узнать о покойных монастырских подвижниках у старой монахини Христины, которая жила при трех игумениях. И инокиня рассказала мне о монахине Марии - румынке, несшей послушание просфорницы. В Горненском монастыре всегда нехватка дров, но мать Мария неизменно пекла просфоры в русской печке, и всегда брала равное количество дров. Главной особенностью ее богоугодного жития было нестяжание. Денег она никогда ни от кого не брала, а если кто и положит, бывало, - бросала их и велела больше не давать. Из вещей у нее было только самое необходимое. И когда она несколько лет назад преставилась, брать у нее было нечего…

Еще рассказала мать Христина о послушнице Анне - смиренной, кроткой, всегда пребывающей в молитве. Бывало, за трапезой сестры начнут разговаривать, а Аннушка им: "Трапеза - тот же храм, и здесь также надо заниматься Иисусовой молитвой". Да, строго было у нас в монастыре, никто пустым разговором не занимался, а творили умную молитву. А Анна раньше жила в болгарском монастыре и постоянно вспоминала тамошних сестер и матушку игумению, которую почитала святой. Одевалась она просто - хитон да платок на голове, так и трудилась.

И ныне живущие в Горненской обители сестры несут большой молитвенный подвиг, начиная с матушки игумении и кончая послушницами. Все они ощущают на себе благодатную помощь и присутствие милости от Казанской Царицы Небесной, святого пророка и Крестителя Господня Иоанна и свв.прав.Захарии и Елизаветы, ибо Горненский монастырь находится на земле, где был их дом.

А о том, что обитель находится под покровом Иоанна Крестителя, свидетельствует еще вот какой случай… Несколько лет назад служил здесь монастырским сторожем некий азербайджанец, принявший православную веру после произошедшего с ним чуда. Однажды ночью при обходе монастыря встретил он таинственного незнакомца, шедшего ему навстречу.

- Ты кто? - спросил он незнакомца.

- А ты кто? - последовал вопрос.

- Я - сторож, охраняю этот монастырь.

- Не ты охраняешь его, а я, - ответил незнакомец и исчез.

Видение это и слова незнакомца так поразили мусульманина, что он сразу поверил в чудо - явление ему Небесного хозяина земного участка, на котором стоит Горний монастырь, - св.пророка и Крестителя Господа Иоанна. После этого мусульманин крестился, приняв Православие, женился на христианке, а со временем и похоронен был здесь же, на русском кладбище.

† † †

Как счастливы насельницы Горненского монастыря, имеющие у себя Небесного Сторожа. Наверное, поэтому они чувствуют себя спокойно и уверенно, хотя вокруг идет неспокойная жизнь - тяжба иудеев с арабами-палестинцами.

СТАРЕЦ-УТЕШИТЕЛЬ

Сильна всегда была Россия верой и любовью к Богу, Триединому, Всеблагому, Всемилостивому Богу крепкому, живому. Троица Святая живет в сердцах простых людей, не зараженных гордым неверием. За это полюбил Бог Россию и прославил в Царстве Своем множество ее подвижников веры православной. Среди них схиигумен Савва (Николай Михайлович Остапенко) - благодатный старец, живший в шестидесятых годах ушедшего столетия в Псково-Печорском монастыре, что расположился под горой вдоль ручья Каменец. Простота и скромность, общительность и благожелательность ко всем, а также молитвенность украшали этого седовласого старца с большими голубыми глазами, с любовью взирающими на окружающий мир, погрязший в грехах. Освященный благодатью Святого Духа батюшка был доступен каждому, кто приходил к нему за помощью, советом, благословением или молитвой. И он всех утешал делом и словом, раздавая в благословение иконки, крестики, книжицы, четки, святое масло и просфоры.

В далекие годы моей юности в течение пяти лет я имел счастье общаться со старцем. В то время духовных книг, кроме Священного Писания, не было, и о.Савва ревностно взялся за составление молитвословов, поучений и правил христианской православной жизни, рискуя попасть на скамью подсудимых за религиозную пропаганду. Господь хранил батюшку и всех его духовных чад. Одни печатали на машинке книги, другие делали фотографии с икон, кто-то переплетал, а я раскрашивал анилиновыми красками эти иконы. Это было одно из моих послушаний. Однажды я то ли поленился исполнить послушание батюшки, то ли не было времени, только не принес ему иконки к службе. Заметив меня на клиросе (я пел в братском хоре), при всех старец мне ничего не сказал, а после, вздохнув, укоризненно произнес: "Послушание выше поста и молитвы. Вот если ты не придешь на клирос - служба не остановится, а не принес иконки - и дело остановилось, люди уехали не утешенные. Выбирай всегда из двух дел - главное". С этого дня я старался выполнять это послушание в срок.

Небольшая келья батюшки была увешана иконами, а посреди стоял шкаф, в котором хранился узел с заранее приготовленным для погребения облачением. В этой келье батюшка читал письма и исповеди и отвечал на них. Жил батюшка не для себя - для людей. Все приношения, какие он получал от прихожан и паломников обители, отправлял духовным чадам как благословение. В своих проповедях о.Савва стремился затронуть сердечные струны у слушателей. Говорил он вдохновенно о подвигах святых и чудотворных иконах. После принятия Святых Христовых Таин его лицо преображалось. В это время он походил на святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, которого глубоко любил и почитал. Старец горячо молился, и по его молитвам Господь творил чудеса.

Все годы общения с дорогим батюшкой я не почувствовал ни усталости, ни болезни: его молитвы помогали мне нести мой крест. И познакомился я с ним чудесным образом. А случилось это так. Я испытывал острую нужду, поскольку пенсия моя еще не была переведена в Печоры, и я зашел в Никольский собор, подошел с печальным сердцем и думой к образу святителя Николая и слезно попросил его дать мне хотя бы пять рублей на проживание. Потом вернулся в Успенский храм, встал на свое место на клиросе и стал петь. Вдруг подходит ко мне о.Савва и молча сует мне в руку пятирублевую купюру. "За что?" - ошеломленно спросил я старца. "Зайдешь ко мне после", - ответил он и удалился. Так и стал я ходить к нему, получая духовное и телесное окормление и благодарил Бога за Его милости ко мне, грешному.

Однажды старец рассказал мне, как он увидел своего Ангела-хранителя. "Живя в миру, - вспоминал батюшка, - я ходил к одной монахине, и как-то дерзнул спросить ее: можно ли увидеть своего Ангела-хранителя? "Можно, - улыбнулась матушка, - и ты его увидишь, если будешь молиться ему утром и вечером и просить о встрече". С этими словами матушка дала мне краткую молитву. Целый год я терпеливо молился и однажды ранним утром увидел его. Ангел стоял у моего изголовья и молча ласково смотрел на меня. Грудь его перепоясывала яркая лента. Мы смотрели друг на друга минут пять, и я был так счастлив, что ничего не стал у него спрашивать, и он ничего не сказал мне. Потом Ангел исчез, оставив в моей душе чувство умиления и радости".

И еще один чудесный рассказ о.Саввы вспоминается мне. Как-то попросил он меня подправить краской небольшую икону святого Предтечи Господня Иоанна, который держал на блюде свою честную голову. "У меня в молодости, - сказал батюшка, - сильно болела голова. Стал я молиться св.Иоанну Крестителю об исцелении. И вот вижу его во сне. Положил он мою бедную голову себе под мышку и стал сильно давить на нее, так что она готова была расколоться, а я, испытывая нестерпимую боль, просил только: "Раздави ее совсем, отче Иоанне. Лучше мне умереть, чем жить и так страдать". Конечно, я остался жить, но головных болей с тех пор, по милости Божией, не стало. Потом как-то пришел я к одиноким знакомым старичкам, увидел у них на божнице икону с изображением Иоанна Крестителя и попросил на молитвенную память. Они отдали мне этот образ со словами: "Бери, сынок. Мы уже старые, скоро помирать, вот и помолишься за нас". С тех пор я чту этот образ".

Отец Савва был очень добрым, многие братия в монастыре почитали и любили его. Однажды двое послушников захотели красного вина и пошли к батюшке, прося утешить их перед обедом. Батюшка налил каждому кагора и отпустил с миром. На другой день эти послушники вновь пришли к старцу с той же просьбой. "Я вам дам вина, - ответил он. - Но только давайте сначала помолимся, прочтем акафист Божией Матери". Братия, смущаясь, согласились и, быстро прочитав акафист и получив желаемое, удалились. Больше они уже не безпокоили батюшку. Так Господь умудрил о.Савву, как без ущерба для себя исправить братию.

Еще очень жалел он людей, страдающих духовной болезнью, одержимых, и благословлял их причащаться почти каждый день…

† † †

Давно почил о Господе блаженный схиигумен Савва. Но по-прежнему каждый год, в одно и то же время, звонят монастырские колокола, созывая его духовных чад на молитву об усопшем старце. Помнят и любят его люди. А в самом монастыре, где похоронен старец, и в приходском Печорском храме св.вмц.Варвары собираются духовные чада отца Саввы на молитву. Заказывают литургию и дружно молятся. И так бывает не только в памятные дни, но и тогда, когда возникает какая-нибудь житейская проблема и нужна молитвенная помощь старца. И Господь не постыжает веру просящих Его по молитвам схиигумена Саввы.

ПЛАМЯ

Читая святую Библию, задумался я над образом вождя еврейского народа - Сампсона. Ведь вот какую великую силу имел он в своих волосах, что всех врагов изумлял и в трепет приводил! Но телесное женское очарование, вино и блуд, сребролюбие и изменная хитрость победили простодушного богатыря, пленили и ослепили его. Не так ли и наша могучая Россия, православная Русь, которой боялись недруги, поражена была язвою страстей, ослеплена неверием, пленилась плотскими ценностями Запада?.. Ныне русские села приходят в упадок, разорились многие хозяйства, опустился до самого "дна" русский человек, сроднился с грехом, адской силой и не видит уже своей погибели, отступив от веры предков своих, а без веры православной русский человек - дрянь, как сказал Ф.Достоевский. И только Святая Церковь - хранительница истины и благодатных Таинств - способна разрушить силы ада.

Поучительную и душеполезную историю рассказал мне один сельский священник со Псковщины из жизни своего прихода.

† † †

Пришел как-то к батюшке один сельский мужик средних лет и попросил… избавить от бесов, которые мучают их с братом, не давая ни мира, ни сна, ни покоя. А дело в том, что жил мужичок с младшим братом Григорием - инвалидом II группы с детства, и частенько братья вместе выпивали, сквернословили, прелюбодействовали. Промышляли они столярными и плотницкими работами, ремонтировали старую обувку односельчан, но и во время работы не выпускали цигарки из зубов. В Бога братья не верили и никогда не молились. И друзей у себя принимали таких же. Но когда в результате такой разгульной жизни в доме наяву стали появляться бесы… братья не на шутку испугались, призадумались, вспомнили о Боге и стали искать Его заступничества.

- Батюшка, помоги нам, погибаем, - взмолился старший брат Степан. - Сделай что-нибудь, чтобы оставили они нас в покое.

Шел Великий пост, и батюшка предложил немедленно освятить, исповедаться, чистосердечно покаяться в грехах, собороваться и причаститься святых Христовых Таин. На все согласен был Степан. И батюшка в тот же день отслужил водосвятный молебен, освятил дом и исповедал братьев.

Прошло время. Пришел Степан к батюшке и рассказал, что в тот день в 12 часов по полуночи раздался стук в дверь. Но когда он подошел к двери, чтобы спросить, кто там, - услышал жуткий диалог.

- Смотри-ка, - говорил незнакомый мужской голос, - мы в эту дверь входили раньше в любое время суток, мучили и терзали братьев, сколько хотели, а теперь нам даже порог не перешагнуть и кругом пламя опаляет нас. Это все поп нам закрыл.

- Ничего, - зло прошипел второй голос. - Еще посмотрим чья возьмет! Мы не дадим им бросить пагубные привычки, а как только они выпьют, закурят, начнут сквернословить, блудить и объедаться в пост мясом, - они снова станут нашими друзьями.

Услышав это, Степан очень испугался. Понял он, что это Милосердный Бог, чтобы образумить их, попустил бесам явиться в человеческом облике, хотя обычно они любят таиться от людей. Степан рассказал все больному брату, а утром поспешил к батюшке. Батюшка же, уразумев духовными очами всю картину происходящего, отнесся к этому спокойно.

- Эти незнакомцы за дверью - ваши бывшие друзья - бесы, искушающие вас. Но Господь, видя ваше покаяние и воздержание от скверн плотских, по Своему человеколюбию оградил вас от них Своей спасительной благодатью, поставил огненную завесу на ваш дом, окна и двери. Вам теперь надо строго держаться Таинств Святой Церкви, укрепляться благодатью Святого Духа через исповедь, причастие, воздержание от пагубных привычек и творение добрых дел, молитвенных правил и любви к Богу и друг к другу. Ходите каждую субботу ко всенощной, на воскресные службы, соблюдайте молитвенное правило и пост. Это единственный спасительный путь, ведущий в жизнь вечную. Выдержите эту епитимию - отойдет от вас демонская сила через год.

…Прошло время. Как-то возвращаясь домой из Церкви, Степан услышал те же голоса, что и тогда за дверью: "Ты только посмотри, с каждым посещением богослужения и причащением Святых Таин огненный шар над ними становится все больше и все сильнее опаляет нас". Оглянулся быстро Степан вокруг, но никого не увидел. Но однажды не удержался Степан от выпивки и тут же услышал злорадный шепот: "Теперь он наш, и мы его уничтожим". Охватил Степана страх, со всех ног бросился он к батюшке, покаялся. Отец Аркадий вновь пошел к ним домой, совершил водосвятный молебен, покадил, окропил все святой водой, но на этот раз строго предупредил, что искушение не должно повториться, чтобы не случилось чего горше прежнего.

Ночью для укрепления веры Степану явилась во сне покойная мать: "Сынок, если вы не исполните благословения Божия, которое получили через отца Аркадия, то погибнете. И не будет вам спасения". До самого сердца дошел материнский совет, и воскликнул Степан: "Да что же я, маловерный, малодушный, сам себя гублю!.. Не бывать тому".

Вскоре умер младший брат Григорий, и Степан стал чаще задумываться о своей духовной жизни, еще строже стал относиться к себе, неукоснительно выполняя батюшкину епитимию. Через три года он скажет о.Аркадию: "Сначала, батюшка, я не придавал особого значения вашим советам, а потом понял, в какую беду попал и как важно единение с Богом. Я полюбил пост и молитвы, и хочу спасти свою душу и душу своего несчастного брата".

НА ВАЛААМЕ

В семидесятых годах ушедшего столетия в Пюхтицком женском монастыре жила монахиня Димитрия. Поступив в обитель с 15 лет, она дожила в ней до глубокой старости и не так давно скончалась. Однажды мы с ней разговорились, и она рассказала мне о своей поездке на Старый Валаам.

† † †

Произошло это в тридцатые годы. Я была в то время молоденькой послушницей. Уже продолжительное время у меня болели легкие, и я сильно кашляла с выделением гноя и крови - это был туберкулез в кавернозной форме. Врачей близ обители не было, и монахини потихоньку готовили меня к смерти, да и сама я понимала, что дни мои сочтены… Но вдруг я узнала, что летом организуется паломническая поездка на Валаам. И у меня блеснула мысль, что если бы Господь сподобил меня съездить на Валаам! - там ведь мощи прпп.Сергия и Германа и живут великие прозорливые старцы - я бы обязательно там исцелилась… но как доехать? Дорога стоит немалых денег, а где их взять? Своими мыслями и сомнениями я поделилась со своей старицей Лидией, а она и говорит:

- Ты, Мария, не рассуждай, где денег взять, а начни-ка молиться Матери Божией да прпп.Сергию и Герману: "Пошлите мне денег на дорогу, чтобы съездить в святую обитель вашу". А больше ни о чем не думай. Они устроят все так, что ты удивишься, откуда они пошлют тебе денег.

И я, как умела, стала молиться. В воскресенье пришло непреодолимое желание сходить в церковь. И я подумала: "Неужели я такая слабая стала, что не смогу выстоять службу?" Встала и пошла. Захожу в церковь в тот момент, когда за здравной ектеньей все молились о моем здравии. Очень меня удивило, что батюшка читал молитву о здравии, а сестры молились на коленях, - ведь все меня приготовляли к смерти… Умиленная и обрадованная, я заплакала: "Господи, я недостойна, чтобы за меня так усердно молились". Так меня тронула их любовь. По окончании молитвы я незаметно вернулась в келью, и в душе окрепла уверенность, что я, с Божией помощью, непременно исцелюсь.

Прошло немного времени, и однажды теплым летним деньком я вновь решила выйти из кельи, думая: "Пойду-ка я за ограду на воздух. Все сестры на послушание ушли, за матушкиным домом работают. Пойду к ним". Сестры как увидели меня, закричали радостно: - Сестры, смотрите, кто к нам пришел? "Покойница" наша.

Все сразу сбежались, кофты свои сняли, постелили на траву и усадили меня на солнышке. В это время в монастыре работал один рабочий из нашего печорского края, который хорошо знал меня и мою семью. Усевшись недалеко, он услышал, как мы говорим о предстоящем паломничестве на Валаам, и говорит: - Я тоже еду. Как, Мария, благословишь ты меня на эту поездку? - спросил меня шутливо.

- Ой, Николай, какой же ты счастливый, что можешь ехать! - отвечаю. - А я так хочу поехать, а возможности нет. Ты сам знаешь, наши дома погорели… и денег нет.

И что же вы думаете? Вечером того же дня Николай пошел к матери игумении, получил деньги за работу, отсчитал 28 эстонских крон (большие деньги по тем временам) и принес мне.

На Валаам мы приплыли в канун праздника Святой Троицы. Когда пароходик пришвартовывался к пристани, колокола зазвонили ко всенощной. Служба была необыкновенная… Псалом 103 "Благослови…" пели весь полностью, а также псалом "Блажен муж…" и все стихиры пели полностью с канонархом. Было очень много монахов и два хора певчих. Я исповедовалась у старца, игумена Иоанна, рассказала ему о своей болезни. Старец соборовал меня, отслужил молебен прпп.Сергию и Герману, а перед отъездом сказал: "Мария, милостью Божией, ты исцелилась. Святые преподобные Сергий и Герман исцелили тебя. Как приедешь в свой монастырь, можешь, как все сестры, работать и косить траву. Все у тебя будет хорошо". И так обрадовал и утешил меня дивный старец.

На Валааме много интересного: нас водили по всем скитам, показывали обширное хозяйство, как много у них коров и лошадей! И все так хорошо благоустроено. Братья были с нами приветливы, обедали и ужинали мы в братской трапезной.

Настало время отъезда, и я все переживала, что не повидалась с иеросхимонахом Ефремом, с которым долгое время переписывалась. Жил он отдельно от братии, и когда мы приехали, извинился, что не может нас принять, поскольку приехало много священников и все просят исповедовать их. Тогда я набралась смелости и говорю: "Батюшка, я та Мария, которая с вами переписывалась" и напомнила, о чем писала.

Батюшка обрадовался: - Как же, помню, помню. Хорошо, я с вами поговорю.

Он принял нас в церкви, побеседовал, а потом всех благословил, и мы пошли на пристань…

Когда вернулись в свой монастырь, уж подошло время покоса. Я пошла к матушке и говорю: - Матушка я исцелилась на Валааме. Теперь я здорова, могу идти косить. Благословите…

- Что ты, что ты! Косить очень трудно. Ты не сможешь, разве только траву грести попробуй…

- А как же старец Иоанн сказал, что пойду косить? Благословите меня косить.

Матушка заплакала, прижала меня к груди: - Ну, пойди, попробуй… И я пошла.

† † †

И еще тридцать лет матушка Димитрия косила после чудесного исцеления. Исполняла и другую работу наравне с сестрами. По милости Божией, она дожила до 70 лет.

БОЖИЙ ХЛЕБ

"В блокаду мы жили в Ленинграде. Я была тогда еще маленькой, но помню, что кроме бомбежек и цепенящего холода был сильный голод, потому что мне всегда хотелось есть. Бабушка моя, жалеючи, гладила меня по головке и все приговаривала: "Ты, деточка, если будет трудно, помолись Боженьке, и Он даст все, что тебе нужно. Главное - верь и молись". И я стала молиться о хлебушке. Я представляла его пушистым, белым, с коричнево-золотистой корочкой. Я даже чувствовала его сладостный запах… Помолившись, я побежала на кухню, посмотреть, не появился ли желанный каравай. Хлеба не было. Я чуть не расплакалась, но потом вспомнила, как бабушка говорила, что молиться надо усердно, со слезами. Я снова стала молиться, делала земные поклоны и уж так просила, так просила, чтобы добрый Боженька послал нам хоть немного хлеба, но чтоб всем хватило.

Что произошло дальше, я запомнила на всю жизнь: дверь открылась - и вошел старичок, держа в руках огромный каравай хлеба. Ласково улыбаясь, он протянул мне хлеб, а я приняла это как должное. Ведь я так долго молилась, вот дедушка и принес мне хлеб. Встав на цыпочки, я положила каравай на столешницу и оглянулась. Добрый дедушка исчез!.. Что же это такое? Только что был и вдруг нету. Пока я раздумывала о странном старичке, пришла мама с работы. Мамочке было тогда всего 28 лет, но воспитывала она нас очень строго. Увидев хлеб, мама спросила, где я его взяла.

- Боженька дал, - ответила я, не смущаясь.

- Как Боженька дал? - удивилась мама.

- Он его Сам принес, - отвечаю.

- А какой Он, Боженька? - допытывается мама.

- Старенький и ласковый, - описываю я.

- Может быть, он похож на кого-нибудь из наших знакомых? Кто же может принести хлеб в такое трудное время, когда за этот каравай что угодно выменять можно?..

Прошло несколько лет. Я выросла. Как и все вступала в октябрятскую и пионерскую организации. Потом, закончив институт, стала работать педагогом, а потому в храм в своем городе ходить не могла. Но однажды… приехав на родину, я зашла в церковь. Подошла поближе к алтарю и тут увидела образ Николая Угодника. Я сразу узнала его - это был тот самый старичок, который в блокаду принес каравай хлеба. От нахлынувших воспоминаний и чувства свершившегося много лет назад чуда из глаз моих градом полились слезы.

- Николай Угодник, - зашептала я дрожащими губами, - это был ты… Прости меня, что я так мало молилась тебе, что до сих пор не поблагодарила. Но теперь я тебя не оставлю.

С тех пор я, Слава Богу, не забываю скорого помощника Николая Чудотворца: ставлю ему свечи, заказываю молебны. Потому что тот блокадный каравай стоит больше всех послевоенных яств. А если надо испросить кому-либо здоровья или стряслась какая-то беда, или потеряю что-то, я всегда обращаюсь: "Николай Угодник, батюшка дорогой, помоги мне!" И помощь приходит".

СВИДЕТЕЛЬСТВО О ЧУДЕ

Лев Владимирович встретил нас с о.Василием у порога. Был он, несмотря на летнее время, в душегрейке и валенках: ноги его плохо слушаются после инсульта. Он провел нас к себе в небольшую комнату мимо приветливых домочадцев. Всюду на стенах висели писанные маслом картины с изображением православных церквей. В углу на столике - старинная икона Божией Матери, а рядом - начатый портрет о.Николая с острова Залита. "Это только подмалевок", - пояснил Лев Владимирович, заметив мой взгляд, устремленный на подрамник с холстиком. "Садитесь, будьте гостями", - пригласил хозяин и стал показывать альбомы с фотографиями. "Я уж несколько лет занимаюсь фотографией, собираю виды храмов в Петербурге и по всей Ленинградской области. Фотографирую чаще всего в праздники, когда духовенства и народа бывает больше. Люблю снимать крестные ходы. Делаю это для себя, а когда умру, детям и внукам останется. И эти церкви, что на стене висят, я сам писал… А ведь совсем недавно я не любил все это".

Разговор у Льва Владимировича трудный, говорит он с болезненным заиканием, и каждое слово дается ему с трудом. Но мы терпеливо слушали, боясь пропустить хоть слово, - не часто приходится видеть человека, воскресшего из мертвых, и услышать его достоверное свидетельство чуда Божия. И вот теперь я дословно передаю вам диалог живого человека с Богом.

"Я - третий и младший сын известного художника Владимира Овчинникова, - так начал он свой рассказ. - Мой старший брат тоже художник, и отец хотел, чтобы я пошел по его стопам. Он говорил мне: "Ты, Левка, садись, пиши натюрморты и будешь художником, через шесть месяцев академию без диплома кончишь".

Но… у меня в голове были улица, вино и девушки. Я пил, курил, блудил. Так прогорала жизнь, и до 40 лет я не был даже крещен. Дело в том, что деда моего репрессировали в тридцатые годы, и мы после этого отошли от церкви, боясь преследования. Теперь уж мне 45 лет, у меня жена, дочь. Недавно умер отец, и я решил было написать о нем книгу, стал собирать материал. Но однажды вечером, когда мы втроем в уютной домашней обстановке смотрели телевизор, меня поразила страшная болезнь. Инсульт. Я вдруг почувствовал, как боль от уха змейкой пронеслась в горло, и я замер, не в силах что-либо сказать или двинуть рукой. Только кошка почувствовала - что-то неладное творится со мной, подбежала, лизнула руку и стала мяукать возле хозяйки, извещая, что случилась беда. В тот же вечер меня на скорой увезли в больницу и положили в небольшую одноместную палату с окном, выходящим в сквер. В рот и нос вставили трубки, через которые питался мой организм. Положение было критическим, надежды на выздоровление никакой: с таким диагнозом люди обычно умирают через несколько дней, а то и часов. Я уже чувствовал, как приближается ко мне ангел смерти. Тоскливое чувство подступило к сердцу: неужели я должен вот-вот умереть? Страх и обреченность завладели душой. И в тот же миг пришла отчаянная мысль, дающая надежду на спасение, - ведь есть Бог, который помогает тому, кто Его просит. Пересилив плен гордой непокорности, я мысленно воззвал: "Иисусе Христе Сыне Божий! Если Ты есть, дай мне познать Тебя. Исцели меня, и тогда я обязательно крещусь".

В эту минуту я увидел своего покойного отца, выходящего из стены. Он грозно посмотрел на меня и произнес: "Не смей писать обо мне". Потом он улыбнулся, поклонился мне и, помахав рукой, ушел обратно в стену. И тотчас я увидел круг и в нем образ Матери Божией, потом еще и еще образа, и я как бы вошел в церковь. Горели лампады, на окне висел тюлевый занавес, сквозь который был виден образ Нерукотворного Спаса. Я отчетливо увидел это изображение и услышал слова, обращенные ко мне: "Что ты Мне ставишь условие? Я - Ваш Бог и Меня надо просить, а не ставить условия". "Господи!- сказал я умоляюще, - Продли мою земную жизнь, ведь я еще молодой и у меня маленькая дочь. И больному брату нужна моя помощь". "Я вас только призываю, - продолжал голос Божий, - а вы сами должны ко Мне идти. Крещеные все на виду у Меня, а некрещеные - во тьме ходят, и они далеко от Меня. Ты будешь жить еще… лет на земле". Сначала я помнил число, названное Господом, потом забыл. Видно так было угодно Богу, а для моей души не полезно. "Господи, а кому я могу это рассказать?" "Тому, кто поверит", - сказал Господь. В этот миг я почувствовал, как божественный перст коснулся моей груди и горла. Что-то сразу пришло в движение, и я ощутил себя совершенно здоровым. Моей радости не было конца. Я ущипнул себя, желая убедиться, что все это происходит не во сне, и что я вообще жив… Я был жив. Лежал на койке и ничего уже не видел, кроме чуда Божия. Мне захотелось пить, я налил в стакан воды и выпил. Все шло нормально. Зашла пожилая врач, стала готовить капли. Я попросил принести мне еще воды и сказал, что я сейчас исцелился. Врач в изумлении могла только промолвить: "За 40 лет моей работы здесь никто еще из этой палаты своими ногами не уходил". Мы вместе прославили Бога за Его великое чудо.

Уже через неделю меня выписали домой, но, как память о моей болезни, осталось легкое заикание. Все это произошло пять лет назад, и тогда же я принял таинство Крещения… Теперь вот только ноги болят, наверное, бесы в отместку, что ушел от них, крутят мои вены и жилы. А быть может, такое полуисцеление полезнее для очищения моей души…"

Простой и искренний рассказ Алексея Ивановича породил в моей душе благоговейную благодарную молитву к Богу.

ВИДЕНИЕ ВЛАДИМИРА

Живя в Печорах псковских в середине шестидесятых годов, я ежедневно ходил на службу в монастырь. Пел в братском хоре. Однажды, выходя из Михайловского собора, я встретил молодого человека, который шел прямо мне навстречу. Невольно подумалось: "Не тот ли это человек, о котором накануне рассказывал псковский диакон Алексей?" И я спросил молодого человека: "Это вы - Владимир, который засыпал в армии и видел ад и рай, блаженство праведников и мучения грешников?" "Да, я, - ответил незнакомец, остановившись. - Я приду и расскажу тебе. Только у меня времени мало. Звали в один дом, но я успею". И мы пошли вместе с ним ко мне домой. Владимиру было 28 лет. Он рассказал следующую историю, которую я передаю в сокращенном виде из-за многолетнего молчания и забвения некоторых подробностей.

"Я с детских лет - сирота. Воспитывался одной монахиней-старицей, которая научила меня православной вере и сама была духовной подвижницей. После ее кончины я жил у родственников. Потом пошел служить в армию, где был поваром. Однажды мне приснилась моя покойная матушка и сказала: "Раб Божий Владимир, ты в Петров день надолго уснешь. Скажи своему командиру, чтобы с тобой ничего не делали и не хоронили". Проснувшись, я никому не сказал о своем сне, боясь насмешек. На вторую ночь сон повторился, и я рассказал об этом своему другу. Тот посоветовал никуда не ходить и никому не говорить. "Иначе, - говорит, - тебя засмеют". На третью ночь матушка вновь явилась во сне Владимиру и строго сказала: "Если не скажешь, тебя закопают в землю, и ты действительно умрешь".

Проснувшись, я тут же пошел к командиру и все рассказал ему. Тот спокойно выслушал меня и отправил в медсанчасть на прием к врачу с запиской, которую тут же написал на листе бумаги: "Проверить психику и сообщить мне". Врач также меня терпеливо выслушал, задал несколько вопросов и велел идти обратно с ответом, который гласил: "Нервно-психическое возбуждение от увиденного сна. К несению службы годен". Я продолжал нести службу на кухне. Приближался православный праздник святых апостолов Петра и Павла. Тревога, волнение не покидали меня. Товарищи шутили надо мной. Но вот пришел этот день. С раннего утра до обеда я готовил пищу. Сам ничего не ел. Все ждал, что со мной будет, а со мной полдня ничего не было. В душу закрались сомнения: "Видно, это только сон". Проголодавшись, я решил поесть. Вдруг меня потянуло ко сну, и я тут же на досках лег. И вот что со мной случилось. Я встал, но уже в другом виде и свете, а рядом со мной лежало мое почти бездыханное тело. Я удивленно смотрел на себя и видел, как сбежались солдаты.

- Умер, Володя, умер, - шумели они.

Подошедшие командир и врач пытались быстро расстегнуть рубашку, чтобы сделать искусственное дыхание, но пуговицы почему-то не поддавались. Я пытался помочь им в этом, но мои руки не были властны над материальными предметами, и я понял безполезность своих усилий и нелепость своего состояния. Страх объял меня. Я видел, как безнадежно массировали мою грудь, как товарищи унесли мое тело в палату медсанчасти, и врач велел наблюдать за ним. В это время какая-то неведомая сила подняла меня от земли на небо. Кругом никого не было, но вот я увидел покойную свою матушку, которая, кланяясь, сказала мне: "Мир тебе, раб Божий Владимир". "Здравствуйте, матушка", - ответствовал я по-мирскому.

- Ну вот, - продолжала она, - ты сомневался и пугался, и если бы не сказал командиру, - тебя бы действительно схоронили. Мне велено показать тебе райские обители и темницы ада. Пойдем.

Мы шли, и мне открылась новая жизнь людей, некогда живших на земле. Я видел своих родных, знакомых и даже вождей, которых я узнавал по земным портретам. В райских селениях было много света. Я видел девственников и брачных, отдельно монахов, но только в разной славе. У одних был один венец на главе, у других два венца. И все они были довольны, радостны, славили Господа. Видел я там писателя Гоголя, книги которого читал в детстве. Потом мне показали адские казематы, где задержанные на мытарствах грешники мучаются, истязаемые злыми духами до Страшного Суда Божия. Там я видел и своего покойного деда, торговца в мясной лавке. Он лежал, и от него шло зловоние и непрестанный стон от ударов по черепу. Черви грызли его внутренности, пахло тухлым мясом. "Это за обвешивание и обман при жизни людей такая мука", - пояснила матушка. Видел я, как безбожников мучают лютые истязатели, бия их в темноте, и они летают из стороны в сторону от этих ударов черных "боксеров", словно на ринге. Отчаяние и безнадежность были в их мрачных измученных лицах. Слышал, как визжал раздираемый на части колдун, словно выли все взятые вместе паровозы, и видел, как бесы, подвесив его вниз головой, как со свиньи, сдирали с него железными зубьями кожу, строгали и резали, и обжигали геенским пламенем. Видел, как блудников истязают немилосердные, безстыдные духи злобы. С помощью большого колеса с острыми зубьями они разрывали промежности и злобно кричали средь неумолкаемых воплей и стонов грешников. Шли мы дальше, и я больше и больше ужасался открывающемуся мне на том свете. Вот большое темное, мрачное озеро, кишащее живыми лягушками.

- Это - не лягушки, - отвечая на мои мысли, сказала матушка, - а дети, убитые во чреве матерей. Они все здесь, у Бога ни одна душа не исчезает.

Кое-кто из этих жалких существ вдруг изменялся и радостно восклицал: "А моя мама покаялась!" И небесные силы уносили их в светлую сторону. Я весь затрепетал, когда увидел самого многоглазого дракона - древнего змия - диавола и его слугу антихриста. Толпы людей шли к нему в пасть со знаменами и плакатами, и он загребал их длинными лапами. Люди шли обезумевшие, опьяненные, что-то громко кричали и падали в огненное озеро, наполненное такими же несчастными. Сердце мое сжалось от страха и трепета, когда ко мне протянулись эти страшные лапы. Я чуть не упал, но матушка поддержала меня, и мы миновали эти страшные места. Много и других видов мучений было показано мне, но за неимением времени я рассказал тебе вкратце. Потом мы спустились на землю.

Шли уже пятые земные сутки моего небесного странствия, но я тогда не знал этого. На том свете другое течение времени. Была уже ночь, и тело мое лежало в палате, покрытое белой простыней. Рядом дремала дежурная медсестра.

- Вот, видишь, раб Божий Владимир, лежит твое бренное тело, а душа твоя стоит над ним, - сказала матушка. - Сейчас она должна войти в него, потому что не время еще разлучаться. Войдешь в него, как и вышел, - незаметно. Люди не верят, что есть у человека душа безсмертная, чуткая, святая, и за это неверие дадут ответ Богу, как и за все свои дела беззаконные. Рассказывай всем, что ты видел, чтобы люди веровали в Бога и загробную жизнь. Врач будет преследовать тебя, но ты не бойся и говори всю истину. Господь защитит тебя.

Внезапно я оказался в темном ледяном мешке. Постепенно земная жизнь возвращалась ко мне. Кровь вновь согревала мои члены. Я открыл глаза, пошевелил рукой и прошептал первое после пятидневного сна слово: - Господи!

Медсестра тут же встрепенулась и побежала за врачом. Мне делали уколы, обкладывали грелками, дивились необычному случаю летаргического сна. А я рассказывал, что видел на том свете.

- Ничего ты не видел. Это болезненный бред, - сказал врач. - И не смей никому об этом рассказывать.

Но я говорил и говорю всем, кто меня слушает, хотя и не все верят. Сначала меня перевели в другую воинскую часть, потом комиссовали, снабдили справкой и отправили домой. Теперь я хожу и говорю людям о Боге, о душе, о загробной жизни. Блаженстве праведников и мучениях грешников. Иногда при некоторых людях внутренний голос мне не велит говорить, и если я ослушиваюсь, то бываю наказан. Меня вызывают, ругают, угрожают и даже задерживают, но потом отпускают с миром. Недавно мне через сон было опять извещение от матушки, что через год я должен умереть, и, если я не приду сюда, значит, меня уже на земле нет".

Так закончил свой рассказ раб Божий Владимир. Накормил я его чем мог, хотелось дать ему и на дорогу, но он от всего отказался, и мы расстались навсегда.

ВЕЛИКИМ ПОСТОМ

Когда все еще в природе спит, зажигаются огни в монастырских кельях, но через несколько минут гаснут и они, и только красные и зеленые огоньки лампад, таинственно мерцают сквозь тусклые стекла окон. Под сводами храма слышен шелест легких шагов сестер, спешащих на Полунощницу, да со всех сторон стекаются к одному месту темные силуэты в клобуках и связках. Немой безплотной тенью они скрываются в проемах темных, высоких дверей Успенского собора, величественно возвышающегося на высоком холме средь лесов и болот. Спешит на службу и живущий недалеко от храма священник. Батюшка низко опустил голову, глазами разыскивая в полутьме тропинку.

Служба началась к семи часам утра монотонным чтением Псалтири молодой послушницей, освещенной лишь жалким огарочком свечи. Но этот теплый свет, разливаясь вокруг, фокусируется на желтых страницах старой Псалтири, лежащей на аналое, и на девственном лице и неподвижной тонкой фигурке чтицы. Ее певучий, полный грусти голос наполняет темный храм, в котором золотыми цветками мерцают огоньки лампад, да горит пара свечей у свечного ящика, за которым сидит полная, средних лет монахиня, истово крестясь и кладя поклоны при нужных моментах богослужения. Моменты эти, впрочем, у каждого свои. Поэтому поклоны делают безпорядочно, не придерживаясь строгого правила, которое есть в православной церкви. Но это не нарушает молитву сестер, не раздражает их, а покрывается взаимной христианской любовью.

Полунощница закончилась быстро. Началась Утреня. Сменилась и чтица. Поклонившись матери игумении, на место послушницы встала высокая монахиня в связке и, после коленопреклоненных молитв прп.Ефрема Сирина, которые читал священник, приступила к чтению Псалтири. В конце же Утрени, после пения и чтения, повторились поклоны со словами: "Господи, Владыко Живота моего…", и опять как шорох сухих листьев пронесся шелест монашеских мантий и ряс во время земных и поясных поклонов. За седмицу в монастыре прочитывают всю Псалтирь, а это - 150 псалмов святого царя Давида.

После Утрени началось чтение великопостных часов - первого, третьего, шестого, девятого часа с кафизмами и паремией. В 11 часов, когда уже совсем рассвело, началась Вечерня. Соединенная по Уставу с Литургией преждеосвященных даров, составленной святым Григорием Двоесловом. По Преданию, христиане первых веков из-за гонений молились в катакомбах и имели ежедневное правило - причащаться Святых Христовых Таин Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Да и весь образ жизни их был приготовлением к этому Таинству, а живая вера и свежие еще воспоминания Учения святых Апостолов, двигала их на подвиги и страдания за имя Христово. Вот они и попросили святых Апостолов составить им Литургию для утешения, освящения, подкрепления и причащения святых Христовых Таин в дни Великого поста. И святой Григорий Двоеслов, ученик апостольский, с согласия других учеников, написал Литургию, заключающую в себе жизнь и страдания Спасителя. Вместо Херувимской монастырский хор трогательно и умильно поет в ней: "Ныне Силы Небесные с нами невидимо служат…". И душа возносится к Престолу Вышняго на Небеса, увлекаемая благодатью Святого Духа.

ЧУДО СВЯТОГО ПРАВЕДНОГО ИОАННА КРОНШТАДТСКОГО

В усыпальнице святого праведного Иоанна Кронштадтского так благодатно: благоговейная тишина, чистота и порядок, всегда много цветов, зажженных свечей, записочек на аналое и под иконой святого праведника. Люди приходят, прикладываются к иконе. Кое-кто читает про себя акафист дорогому Батюшке, поет тропарь и кондак святому или сосредоточенно молится. Велика тайна человеческой души, которую знает только Бог, да святые, как праведный Иоанн. Дважды в день здесь свершаются молебны. Монахини раздают освященное масло от горящей на гробнице лампады.

Люди приезжают отовсюду: св.Иоанна Кронштадтского знает и любит весь мир. Однажды, два года назад, мартовским утром, пришла в храм-усыпальницу женщина и, упав на колени у гробницы, лия благодарные слезы, долго молилась, возсылая хвалу Богу и батюшке Иоанну за исцеление. Вот что она рассказала о себе.

† † †

Зовут ее Галина. Живут они с мужем в городишке Гуково под Ростовом-на-Дону, растят пятерых детей. Не так давно Галина тяжко заболела. Обследование выявило тяжелые недуги - полиартрит, рассеянный склероз и межпозвонковую грыжу. Врачи предложили операцию, но Галина отказалась. Муж очень хотел, чтобы жена поправилась: он продал машину и приглашал разных целителей. Но Галина только отмахивалась: "Не нужны они мне. Господь меня наказал, Господь и поможет". Она отказалась даже от уколов, и вскоре у нее отнялись ноги. Полгода Галина была практически недвижима, даже умывалась, лежа на койке. Муж, скрепя сердце, уходил на работу, а ее оставлял одну в квартире, закрывая на ключ. Женщина совсем было отчаялась в своем выздоровлении, но продолжала молиться, уповая на волю Божию.

Однажды, когда Галина была дома одна, она в смутной полудреме увидела, как к ней подошел старец-священник в черной епитрахили и с чашей в левой руке.

- Вставай, Галина, - произнес он. - Молись Богу.

- Откуда он знает мое имя? - удивилась про себя Галина, а вслух спросила: - Кто ты?

- Я - Иоанн Кронштадтский, - ответил старец, взял ее за руку и усадил в кровати. Потом настойчиво повторил: - Вставай. Читай правило 150 молитв "Богородице Дево, радуйся…"

- Как же я буду читать? Со счета собьюсь…

- А ты читай по четкам, а после приезжай ко мне в монастырь.

- А куда? - спросила Галина.

- Найдешь, - ответил старец и скрылся.

Галина тут же встала, с удовольствием умылась, съела просфору и стала искать икону с изображением старца. Такой не нашлось. А тут и муж вернулся с работы. Увидев исцелившуюся Галину, заплакал от счастья, упал на колени и, кладя поклоны, возблагодарил Господа. Галина стояла рядышком и тоже молилась.

Спустя некоторое время она, заняв денег, поехала в Новгород: кто-то из соседей сказал ей, что мощи святого Иоанна Кронштадтского находятся там. Приехав, она зашла в церковь и, преклонив перед ракой колени, заплакала и стала вслух благодарить дорогого батюшку за чудесное исцеление. Тут к ней подошла монахиня. Галина и говорит: - Ваш святой Иоанн Кронштадтский меня исцелил.

- Это мощи святого Варлаама Хутынского, - пояснила ей монахиня. - А мощи святого праведного Иоанна Кронштадтского покоятся в Петербурге в Иоанновском женском монастыре, что на Карповке.

- Вот и хорошо, - обрадовалась Галина. - У меня там дочка в университете учится. Поеду.

В дороге от простуды разболелся зуб, но после молебна в Иоанновском монастыре, когда Галина приложилась к святому Евангелию, боль безследно прошла. Так Иоанн Кронштадтский дважды помог Галине.

† † †

Еще Галина подробно рассказала о дочери, которую вымолила у Бога, но думается и рассказанного уже достаточно, чтобы вызвать хвалу Богу и дорогому Батюшке Иоанну Кронштадтскому, который, исполняя Волю Отца Небесного, приходит к нам на помощь.

СТАРЕЦ НИКОН

Весна. В веселое щебетанье птиц монастырского сада в Печорах врывался перестук топоров и визг пил, доносящийся со стен и кровли башни. Шло восстановление разрушенного временем древнего Псково-Печорского монастыря. Старец с выбившейся из-под старой скуфьи прядью седых волос, согнувшись, не спеша поднимает сброшенные со строительных лесов доски, из которых торчат гвозди и аккуратно выбивает их молотком. Добытые таким образом драгоценные гвоздочки он выпрямляет на камне и бережно складывает в жестяную банку. Старцу восемьдесят лет, но он нашел себе дело полезное для обители и с молитвой на устах совершает свой спасительный труд.

- Заржавеют ведь гвозди под дождем, пропадут, а так еще сгодятся, - говорит он, переживая за монастырское добро.

Таков он, русский человек крестьянской закалки - всегда трезвый, рассудительный, бережливый, заботливый.

Окончив работу, отец Никон, - так звали старца, - довольный и неизменно радостный спускается по крутой каменистой лестнице со Святой горки и идет в келью.

Через год старца не стало… Незадолго до кончины он получил игуменство, но не этого ждала и искала его душа, - а Царства Небесного. Верю, она нашла его.

† † †

На тихой Монастырской, как называли ее раньше, улочке в Печорах, недалеко от монастыря стоит небольшой старый домик, изрядно вросший в землю и разделенный на две половины. В одной живет семидесятилетняя старушка - Ольга Александровна Воскресенская, внучка игумена Никона, старца Оптиной пустыни и духовного чада отца Макария. Это моя бывшая соседка. На легкий стук в оконную раму, вышла сама хозяйка, гостеприимно распахнула деревянную калиточку. Ольга Александровна невысокого роста, с лукавым прищуром серых глаз. Выступая впереди тяжелой старческой походкой, она провела меня сначала в сени, потом в теплую, натопленную комнату, освещенную только единственным окном, выходящим на несолнечную сторону. Низкий потолок, выцветшие, давно не менявшиеся обои на стенах, скрипучие половицы покатого, давно не крашенного пола, облупленная печь с лежанкой, на которой сушатся валенки, - вот и вся нехитрая обстановка. Мебели почти нет. В углу висят или стоят на божнице потемневшие от копоти образа, перед которыми теплится лампада.

Ольга Александровна очень больной человек: живет благодаря лекарствам и, конечно, по молитвам своих усопших родных, в первую очередь, о.Никона. Она-то и поведала мне историю жизни своего деда.

"Родился о.Никон в калужской губернии в семье диакона Николая и Надежды. Николай, так звали его в миру, был вторым из восьмерых детей. Окончив школу, он поступил в Калужскую Духовную семинарию и не успел еще ее закончить, как приехал отец с просьбой к владыке посвятить его, Николая, в сан диакона, чтобы он стал хозяином дома. Владыка же на это ответил:

- Я не благословляю снимать его с учебы, пусть спокойно окончит семинарию - я хочу видеть его священником. У вас есть дочь, а у меня есть человек, который скоро станет диаконом. Вот он и будет у вас жить.

На том и порешили.

Закончив семинарию в 1900 году, Николай поехал в деревню Вязичьене, где служил всего один священник. У местного батюшки была дочь - Ирина Федоровна. Вскоре Николай и Ирина повенчались. А спустя некоторое время умер старый батюшка, наказав Николаю перед смертью: - Вот, Николай, я уступаю тебе свой приход, а сам пойду на другой… ты же служи в этой церкви.

Владыко посвятил Николая сначала в сан диакона, а затем и в сан священника, назначив его на завещанный приход.

Первым в 1903 году у дедушки родился сын Александр - мой папа, затем дочка Варвара в 1905 году, а в 1907 году - Серафим. После этого бабушка с дедушкой по благословению старца Макария, к которому всегда ездили за советом в Оптину пустынь, жили как брат и сестра.

Бабушка сильно болела последнее время и в больницу всегда брала с собой смертное одеяние. В очередной раз врач сказал категорически: "Вашей матушке надо делать операцию. С вас я за нее возьму 2000 рублей". Деньги немалые по тем временам. Дедушка вздохнул: "Хорошо, я соберу эти деньги, но будет ли жива после операции жена?" "За жизнь не ручаюсь, - признался врач. - А только делать операцию надо, другого выхода нет". Но бабушка попросила увезти ее домой. "Поедем, - согласился дедушка. - К оптинским старцам. Там денег платить не надо".

Отец Макарий приветливо встретил их, выслушал внимательно и, весело похлопав бабушку по плечу, сказал: "Лет 15 еще проживешь, а там - воля Божия"… Бабушка поправилась.

Прошло 15 лет. Как-то позвали дедушку служить панихиду в одну деревню, а бабушка помогала ему в пении. Когда возвращались домой, поднимаясь на горку, бабушка внезапно произнесла:

- Папа, - так она называла дедушку, - теперь моя очередь умирать настала.

Дедушка испугано посмотрел на нее:

- Господь с тобою…

- Да, моя очередь, - грустно повторила бабушка. Под Крещенье Господне она умерла: сбылось предсказание старца Макария.

Прошло время. Дети выросли. Кто женился, кто замуж вышел. Оба сына дедушки погибли на фронтах Великой Отечественной - мой папа и дядя Сима. А дедушка после смерти своей матушки, в 1930 году, принял от отца Макария монашеский постриг. Служил на приходе. А вскоре дедушку, как неплательщика налогов, отправили в тюрьму, где-то в брянских лесах. Заключенные валили лес, таскали бревна. Один заключенный, стараясь выслужиться, норовил нагрузиться побольше. А дедушка брал груз по силам, объясняя, что здесь они не на один день, не на два - надолго. И надо уметь распределять силы и носить всем поровну. Заключенный донес на дедушку, что он не хочет работать и симулирует. За это дедушку посадили к ворам и бандитам. В камере было уже шесть человек, и едва дедушка переступил ее порог, все кинулись его избивать. Но главарь неожиданно сказал: "Не трогайте деда". Сокамерники отступили, а дед отдышался и достал сумочку. "Вот, - сказал, - у меня сухари есть". "Хорошо, - кивнул главарь, - всем по сухарю достанется, раздели". Получив свою долю, он спросил деда: "А ты за что сюда попал? Наверное, вор?" "Я священник", - ответил дед просто. "Так… Священника не трогать, - приказал главарь. - Но раз ты попал к нам, слушай мою команду: "На работу не ходить!" "А как же?.." - удивился дед. "Про то мы сами ответим". В воскресенье начальство приказало дедушке выходить на работу, но главарь сказал: "Мы его не пустим. Он наш и будет с нами". Начальству это не понравилось и дедушку перевели в другое место. Через год его освободили.

Вернувшись домой, дедушка не служил, жил на помощь детей и прихожан. С 1947 года я стала его навещать, и дедушка всегда давал мне денег на обратную дорогу. А летом следующего года мы узнали, что в районе Тихвинской мужской пустыни есть святой ключ. Мы собрались и пошли. Идти было далеко, в дороге заночевали у трех сестер. Разговорились, и они сообщили, что живет здесь неподалеку немолодой иеромонах. Дедушка, даже не отдохнув толком, пошел к нему. Потом вернулся и забрал меня. Иеромонах Палладий усадил нас за стол, угощал грибами, которые сам собирал и сушил. За чаепитием о.Палладий сказал: "Вот у нас тут церковь есть в честь Рождества Христова, а священника нет. Как получишь паспорт - просись у владыки сюда". На обратном пути мы с дедушкой зашли в эту церковь, и он решился.

С благословения архиепископа Анисифора дедушка служил в этой церкви до 1958 года. Однажды поздно вечером дедушка с монахинями пошел на святой колодец отслужить водосвятный молебен. Но кто-то донес о том уполномоченному, присовокупив, что дедушка набрал много денег - пожертвований. Уполномоченный вызвал дедушку к себе и отобрал у него регистрацию. Тщетно просил дедушка дать ему хотя бы самый бедный приход, чтобы иметь возможность служить. Уполномоченный был неумолим: "Ты уж старый. Пора на покой". Опечаленный дедушка приехал домой, прощаться с церковью. В это время к нему пришла молодая пара - венчаться. Повенчав любящие сердца, дедушка надел подрясник, на голову серую шляпу и отправился в Загорск в Троице-Сергиеву лавру…

В лавру его не взяли - туда принимали только с московской пропиской. Немало еще километров пришлось отшагать дедушке, во многие двери стучался он. Наконец он оказался в Псково-Печорском монастыре, где еще десять лет нес различные послушания: на просфорне, пекарне, читал псалтирь, служил, был сторожем и духовником братии. Исповедовался у него и наместник монастыря архимандрит Алипий. Братия любили дедушку, ибо был он кроткого нрава, простодушен и безотказен.

Умер дедушка в мае 1969 года, и перед кончиной сказал врачу о.Феодориту: "Сегодня я умру. Открывается Тихонова пустынь, и я поеду туда, а потом заберу с собой о.Алипия и своего брата Петра". И впрямь после кончины дедушки умерли вскоре архимандрит Алипий и брат о.Никона - Петр".

ЮРОДИВЫЕ

В Православной Церкви есть особый вид служения Богу - Христа ради юродство. Оно дается как дар Божий человеку смиренному, богомудрому, способному понести ради любви к своему Создателю, Искупителю, Промыслителю, Христу Богу, крест самоотречения. Это высшая степень чистоты и простоты сердечной, верности и любви. Душа юродивого любит горний мир и пренебрегает земными законами. Часто, как умалишенный, юродивый смеется над тем, к чему привязано наше грехолюбивое сердце, - славой, богатством, тщеславной гордостью, телесной красотой, удобствами жизни, наслаждениями плоти, сребролюбием, покоем. Он подвергает свою плоть физическим испытаниям, а душу - внешнему осмеянию и поруганию. И, достигая высшей степени блаженства, такие люди с глубоким состраданием взирают на впадающий в грех мир и молятся о нем. Они видят мир духовными очами и ведут непрерывную борьбу с духами тьмы, призывая на помощь Господа. В наше время это очень редкий дар.

В нашем селе в тридцатых годах жили юродивые брат с сестрой, Миша и Дуня Сыровы. Их знали все в округе. Кто почитал, кто гнал, кто боялся их, а кто глумился над ними как над умалишенными. Церковь тогда была закрыта, батюшка находился в ссылке, и единственными духовными столпами были на селе эти люди. Они, как пророки среди израильского народа, обличали нравы, предсказывали будущее, скорбели за народ Божий, молили за него и незаметно уходили в мир иной, оставив о себе святую память. За все обиды Сыровы платили любовью, терпеливо снося оскорбления, насмешки, холод и голод, телесные болезни.

- Однажды, - рассказывала наша односельчанка Феодосия Павловна, - пришел Мишенька зимой к нам в дом, а ходил он зимой босой. Залез на печку и уснул. Смотрю, а в ногах у него черви копошатся. Боже мой! Дай, - думаю, - согрею водички и раны ему обмою. Только прикоснулась к ним, - как Мишенька вскочил и залепетал: "Тетушка, тетушка, не надо, мила. Это мое золото, золото мое! - и убежал опять на улицу. Это был его золотой ключ в Царствие Небесное.

Часто Миша был потехой детворы. А как-то раз один крестьянин решил подсмотреть, куда это Миша ночью ходит. И увидел, как поднялся Миша на гору, опустился на колени на церковной паперти и долго-долго молился за все село, за тех, кто обижал его, кто просил его молитв, кто кормил и согревал его, за тех, кто лежал расслабленным на одре болезни… За всех молился Миша, и для всех хватало места в его любящем сердце.

МАТЬ МИТРОФАНИЯ

В крещении ее звали Мария. В монашеском постриге Митрофания, в честь святителя Митрофана Воронежского, была она духовным чадом схиигумена Саввы, старца Псково-Печорского монастыря. Имела некоторые Богом данные способности. Умела шить, вышивать, рукодельничать, читать и петь на клиросе. В Пюхтицком монастыре она жила недолго, но мне запомнился ее светлый образ и рассказ о себе, который она мне однажды поведала.

В монашестве она была уже давно, но монастырь на Украине, в котором она подвизалась, при Хрущеве был закрыт, и сестры разъехались по домам. Мария была сиротка, и ехать ей было некуда. Вот и решили они с одной монастырской сестрой жить вместе и работать при храме. Иногда их приглашали почитать Псалтирь о покойном, и они никогда не отказывали. За это им немного платили, да и дело это было богоугодным, спасительным.

† † †

"Однажды, - рассказывала м.Митрофания, - нас позвали в один дом. Хозяйка - молодая женщина, - провела нас в комнату и сказала: "Вот в этой комнате жила моя мама, здесь и умерла. Сегодня девятый день после ее кончины и я прошу вас почитать о ней".

Настала ночь. Мы с сестрой договорились, что половину ночи читаю я, а потом разбужу ее, и будет читать она. Так легче.

Я стала читать. Сестра задремала, а потом и совсем крепко уснула. Прошел час. Вокруг дремала тишина. Вдруг я почувствовала смердящий запах, который волнообразно то приближался, то уплывал от меня в сторону. Превозмогая себя и липкий страх, который накрыл меня с головой, я дочитала до конца положенную кафизму и разбудила сестру. Рассказала ей о необыкновенном явлении. Сестра удивленно зашептала в ответ: "А я видела покойницу сейчас во сне. Она пришла сюда печальная и грустно сказала: "Хоть читайте, хоть не читайте обо мне, - пользы от вашего чтения для меня никакой. Я - в аду". "А за что?" - спрашиваю ее. "За грехи свои великие. Не было у меня покаяния в них, мало добрых дел. Господь, по любви своей, послал мне искупительную болезнь - рак, но я не терпела, приглашала врачей, которые усыпляли меня до самой кончины. Вот соседка моя тоже болела раком, так она оправдалась терпением, благодарением, покаянием. А я - нет", - и она заплакала. Потом сказала со вздохом: "И знайте, ни один врач не может без воли Отца Небесного продлить человеку жизнь ни на один день". "Но кто же может тебе помочь?" - спросила я. "Мне может помочь один только митрополит Николай Крутицкий", - ответила она и скрылась из виду. Тут и ты меня разбудила".

Утром мы с сестрой решили ничего не рассказывать дочери покойной, чтобы не расстраивать, а только для точности спросили: "А какая покойница была видом и во что была одета, когда положили во гроб?" Дочь описала внешний вид матери. Да, он соответствовал виденному сестрой явлению во сне. Мы попрощались и ушли, поблагодарив за угощение и оплату".

- А может быть, надо было тогда все рассказать дочери, - с сожалением в голосе промолвила мать Митрофания.

† † †

Этот рассказ я запомнил и записал, когда матушки уже не было в живых. Она умерла в канун Великого праздника… В соборе шла предпраздничная уборка. Мать Митрофания в отличие от других сестер на обед не спешила, а осталась одна протирать киоты икон. Поднявшись на высокую стремянку, чтобы снять пыль с большой картины "Моление о чаше", матушка увидела торчащий старый, ржавый четырехгранный гвоздь.

- Зачем он здесь? - подумала она и, зацепив его щипцами, с силой потянула на себя. Гвоздь легко поддался, и мать Митрофания вместе с ним, не удержавшись на лестнице, полетела вниз головой на кафельный пол. С травмой головы и шейных позвонков ее срочно увезли в больницу, где она, не приходя в сознание, скончалась. А накануне она видела вещий сон: в пустом храме ей дали в руки нести большой крест. "Это твой крест", - сказали ей. Вот с этим крестом страдания и предстала она перед Господом, которого с детских лет любила мать Митрофания. Ему одному служила и в ризу страдания его облеклась. Почила она в возрасте 48 лет от роду.

СХИМОНАХИНЯ ГЕЛАСИЯ

Схимонахиня Геласия живет в Горнем монастыре в Иерусалиме давно. Ее домик-келья стоит прямо у дороги, при спуске к храму. Уже старенькая, она в силе не только ежедневно ходить в церковь, но и помогает послушнице Елене в уходе за болящей схимонахиней Евфимией. М.Геласия возит на коляске м.Евфимию под горку, а из храма кто-нибудь из паломников, сестер или рабочих помогает ей везти колясочку в гору. Делает матушка это за послушание, по любви к болящей старице. А послушание, свершаемое с любовью, всегда приносит благодатную радость. Мать Геласия еще и костоправ. Как-то один трудник повредил позвоночник, да так, что не мог выпрямиться от боли. И старица помогла парню, вправив выскочивший позвонок на место.

До монастыря м.Геласия была семейной, родила и воспитала восьмерых детей. Нелегко было поднять такую ораву на ноги. Матушка вспоминает, что держали они тогда коровенку, ее молоком спасались. Но однажды скудные запасы корма для скотины кончились, и пошла матушка на сахарный завод, попросить сколько ни на есть свекольного жмыха. Дали ей и жмых, и лошадь с телегой в придачу. Обратно возвращалась веселая, но вдруг у одного дома, мимо которого путь лежал, встала лошадь как вкопанная, ни вперед ни назад шагу ступить не может. А был это дом местной ворожеи. Мать Геласия давай лошадь кнутом охаживать, голосом понукать, - та на дыбы. Взмолилась тут матушка: "Николай Чудотворец, угодничек Божий, помоги мне, вдовушке безсильной. Коровушку кормить нечем, а детки молока просят… разгони вражью силу". И перекрестила лошадь с повозкой. Лошадь напряглась, и воз вдруг легко сдвинулся с места. Вскоре они были дома.

И еще одно чудо, по горячим молитвам матушки, сотворил Святитель Николай. Задымила как-то у матушки печка. Стоит затопить - дым в дом клубами валит, дышать нечем, горло дерет и слезы из глаз рекой. Стала молить мать Геласия Николая Чудотворца о помощи, а сама кладку дров в печи крестит. Потом поднесла спичку, - дружно запылали сухие полешки, в трубе загудело, и дым седым столбом устремился к небу. Такие вот простые чудеса.

На ночь матушка забралась вместе с ребятишками на полати - тепло, уютно, спится сладко. Но среди ночи проснулась от стреляющей боли в ухе. Помолилась она тогда прп.Сергию Радонежскому, вытащила святое маслице, привезенное из его лавры и хранившееся за иконами как величайшая драгоценность, закапала больное ухо, и боль как рукой сняло. Сынишка проснулся, тоже на боль в ухе жалуется. Что за напасть! Капнула маслица и в его ушко, и ребенок вновь мирно уснул.

А однажды видела она во сне святого Иоанна Предтечу. Будто стоит он у самой кромки воды и людей в реку окунает. Матушка говорит ему: "Меня не надо окунать, а то я простужусь и заболею". Святой молча поднял глаза к Небу, потом подхватил ее подмышки, приподнял и опять на землю поставил. А чей-то голос произнес: "Будешь жить в Его доме, хорошо, хорошо…" Сон этот мать Геласия еще до отъезда в Иерусалим видела.

Подобные откровения слышал я и от других сестер. И так мне радостно за них, что живут они, молятся и трудятся в этом святом месте, где так много благодати, что стоит только задуматься сколь близок к нам, грешным, Господь Бог и все святые, освятившие землю эту своей жизнью праведной, делами богоугодными, - так скоро благодать касается сердца, внося в него покаянное умиление.

И ХЛЫНУЛ ЛИВЕНЬ

Юрка вместе с товарищами сидел вокруг костра, разведунного на живописной лесной полянке и щедро подкидывал сухой хворост. Незаметно языки пламени начали лизать сухую траву, потихоньку подбираясь к опушке. Ребята ничего не замечали, шумно разговаривали, веселились, играли. А когда костер угас, они, оставив еще дымящуюся кучу углей, спокойно пошли в лес.

Слабый ветерок беззаботно раздувал и разносил искры, и вскоре вся опушка была охвачена пламенем. Огонь быстро распространялся: с громким треском пережевывал он смолянистые ветви елей; лес заволокло дымом, стало жарко и душно. Горел 261 квартал, где моя мать работала после войны лесником.

А тем временем мама шла к себе на кордон, сердцем смутно предчувствуя какую-то беду. Она думала о том, что завтра надо обязательно вызвать трактор и сделать лесозащитную полосу. Все документы были у нее на руках, вот только времени для этого важного дела все не хватало. А сердце продолжало ныть. "Может быть, со свекровью Марфой что-нибудь случилось или с детками в деревне", - думала она. Ведь дети остались сиротами, хотя и не без присмотра: свекровь горячо любила внучат и пеклась о них, как курица о цыплятах…

Раньше мама работала завхозом в больнице, и воспоминания нахлынули на нее. Вспомнилось почему-то, как с воспалением брюшины была доставлена она врачом Фаиной Макарьевной на самолете в Шамскую больницу в Казани. Как беспомощная лежала на операционном столе, и профессор Соколов несколько часов колдовал над ней. Как свекровь поставила на колени всех троих детей, просить у Бога сохранить их матери жизнь, и она, по милости Божией, одна из тысячи вылезла живой, можно сказать, из могилы. Вспомнила, как врач, татарка, Хачихаметова не отходила от ее постели, объясняя свое бдение какой-то непреодолимой тягой к больной. А, главное, мать понимала, что это молитвы ее детей дошли до Бога.

Сейчас болезнь осталась позади, и она вся ушла в работу, хотя не женское это дело - быть лесником… Отогнав воспоминания, она огляделась, скоро покажется домик лесника. Вдруг запах гари, треск горящего валежника пронзил все ее существо страхом. Она бросилась в ту сторону, откуда ползли густые, чурные клубы дыма. Они поднимались над лесом и легко разрывались ветром на огромные лохматые клочки и разметывались по сторонам.

- Все, тюрьма мне обезпечена, - пронеслось в голове. В те времена было очень строго: всякий пожар грозил тюрьмой для лесника, просмотревшего опасные очаги возгорания и не сделавшего лесозащитной полосы на своем участке.

Мать рухнула на колени, потом распростерлась на земле и стала призывать на помощь Богородицу.

- Божия Матерь, Божия Матерь, спаси! - кричала она неистово, душераздирающе. Ее громкие вопли заглушались стоном падающих деревьев, треском ломающихся сучьев, шумом, производимым зверьем, которое пыталось убежать от губительного огня.

- Божия Матерь, спаси, спаси… - вновь и вновь кричала мать.

Она стояла на коленях с воздетыми к небу руками, кричала и плакала. А лес горел и гудел как печь с хорошей тягой.

И тут свершилось чудо: на небе внезапно появилась грозовая туча и хлынул сильный ливень с градом. Он укротил лесной пожар и тем спас мою мать от тюрьмы. Молитва сердечная, горячая была услышана Богом. Сгорело лишь 8 гектаров леса.

После этого мать долго еще вызывали на допросы, но все закончилось, слава Богу, благополучно.

В ПСКОВСКИХ ПЕЧОРАХ

Все святые - наши самые близкие братья и сестры в торжествующей Небесной Церкви, а мы - члены воинствующей Земной Церкви - всегда нуждаемся в их помощи. Святым же дана Богом особая благодать помогать людям в болезнях и горестях, особенно когда мы заказываем им молебны, читаем каноны, акафисты, к иконам с их изображением ставим свечи и возжигаем лампады.

Сорок лет назад мы с мамой перебрались жить из далекого Поволжья в Печоры Псковские. Мой брат - священник и студент Московской Духовной академии - как раз проводил летние каникулы в Псково-Печорском монастыре и нес там послушание. Очень полюбились ему эти места, и он позвал нас с мамой приехать. Здесь Господь послал брату духовного отца о.Симеона, который и благословил нас купить в Печорах домик.

Мы приискали близ монастыря старенький недорогой домишко в окружении вишневого сада, с прудом и банькой. Из обстановки бывший хозяин-эстонец оставил нам в наследство две койки, стол, стул да еще старого рыжего кота. В сарайчике в глубине двора жила странница Анастасия, взявшая на себя обет молчания. Спала она на поленице дров, а рано утром куда-то уходила. Мне стало жалко ее, и из досок, найденных в этом же сараюшке, я сбил ей лежанку-топчан, покрыл его старой ветошью. Она улыбнулась и кивком головы поблагодарила меня. Так мы и жили некоторое время. Потом старушка исчезла, а куда - осталось для нас тайной.

Жилище наше посетил как-то благочинный монастыря архимандрит Александр и благословил на жительство, назвав наш домик скитом. Молиться мы ходили в монастырь и сугубо постились, тем более, что есть дома было нечего. Я питался на монастырской трапезе, а мама ходила к духовным чадам о.Симеона.

Однажды утром мама сказала мне:

- Сегодня мы приснился какой-то юноша и сказал: "Молитесь, а то благодать уйдет".

Я тогда не придал рассказу мамы никакого значения, - да и что мог понять мой непросвещенный, не- освященный ум. Утром же следующего дня мама задумчиво произнесла:

- Снова видела я во сне того юношу, и снова он призывал меня молиться. И очень он похож на моего племянника - Толика Заворохина, такой же смуглый, черноволосый, круглолицый…

На третье утро мама была очень взволнована:

- Этот юноша опять явился мне, сказал: "Я не Толик Заворохин, а святой Георгий Победоносец. Молитесь, благодать уходит".

Больше святой маме не снился, но слова его остались в памяти и вызвали молитвенный подъем. Я даже выучил наизусть тропарь святому Георгию и читал его с особым благоговением.

Но мало-помалу пришло духовное расслабление: знакомство и общение с мирскими людьми, осуждение некоторых из них, занятие не полезным для души делом, чревоугодие, рассеянность мыслей и потеря страха Божия порождали грех и лишали душу благодатного состояния. Тогда и состоялась вторая промыслительная встреча со св.мч.Георгием. Случилось это в подмосковном селе Петровское, у старца Евгения, многим в те годы известного.

О.Евгений был великим молитвенником, полный Христовой любви и смирения. Жил восьмидесятилетний старец со своими духовными чадами - двумя благочестивыми, богобоязненными старушками в маленьком покосившемся домике, в черте церковной ограды. Он обладал благодатным даром исцеления, окропляя святой водой приходящих к нему людей. Слава о таких святильниках веры далеко вперед бежит, поэтому не только москвичи, но жители соседних областей знали и любили старца. Заглянул однажды к старцу и уполномоченный, осмотрел его гнилушку-избенку, увидел самого престарелого светлоликого батюшку и рукой махнул - дескать, немного осталось утешаться деду - пусть доживает спокойно. И не досаждал более старцу, несмотря на доносы…

Автобусы в то время в село не ходили, и чтобы добраться до батюшки, надо было три километра пешком по лесной дороге оттопать. Для меня, с моими больными ногами, - то был большой труд, и батюшка, пожалев меня, оставил на ночлег, устроив за ширмой на деревянной кровати. В эту ночь пользовалась гостеприимством старца еще одна женщина. Утром она проснулась и говорит: "Снился мне сегодня святой Георгий Победоносец. Он сказал: "Поезжай скорее, раба Божия, домой, а то кожу здесь оставишь". О.Евгений благословил ее ехать домой. Позже я узнал, что, приехав домой, она скончалась.

Питая благоговейную любовь к св.вмч.Георгию, мне захотелось иметь у себя в келье его образ, и я стал усердно просить об этом святого. Недолго пришлось ждать мне его милости: нежданно заглянула в гости инокиня Ефросинья и принесла в подарок литографический образ св.Георгия. А такие цветные образа привозили тогда, как правило, из Почаевской Лавры паломники. В тот же день зашел я зачем-то на монастырскую кухню, хотя раньше там не бывал, и монахиня Любовь преподнесла мне рамочку, которая будто специально была сделана для образа Георгия Победоносца.

Знаю, эти случаи не простые совпадения, а Божий Промысл, что еще раз подтверждает, сколь благ к нам Господь и все святые Его.

СВЯТОЕ ОКОНЦЕ

Окна… Как много их в нашем большом городе: больших и малых, высоких и совсем узеньких, но ни одно их них так не волнует сердце православноверующего человека, как одно маленькое подвальное оконце в Иоанновском женском монастыре, что на реке Карповка. Сколько людей побывало здесь! Сколько горячих очистительных слез пролито на холодный асфальт в тайной сердечной молитве, с надеждой на исцеление, вразумление и получение помощи. Чем же вот уже около ста лет привлекает к себе это обыкновенное оконце, приходящих к нему скорбящих или благодарных людей? Там, за толстой стеной фундамента монастырского храма-усыпальницы, под спудом покоятся мощи святого праведного Иоанна Кронштадтского. Так было и так есть теперь, и по вере своей люди получают от дорогого праведника просимое, потому что, как поется в акафисте, Сама Царица Небесная назвала его в видении милейшим чадом Отца Небесного. И хотя уже 10 лет прошло, как открыт этот славный, благодатный монастырь, православные, верные прошлому своих родителей, до сих пор не проходят мимо этого святого оконца: они молятся здесь, кладут цветы и поклоны, и только потом идут в храм.

Земная жизнь полна скорбей, бед и лишений. И православная душа спешит сюда - за помощью к дорогому Батюшке. Как был при жизни, так и по преставлении своем он дорог всем верующим. И праведник с высоты Небесной видит наши слезы и слышит шепот сердечных горячих молитв прибегающих к нему за помощью, и спешит исполнить их, если это угодно Господу Богу и спасительно для души.

Вот и Анна, старая заслуженная учительница из Выборга, пришла сюда, обремененная тяжелой духовной ношей: никак ей не удается исповедаться в грехах своих. Хотя детство ее было безгрешным и есть что светлого вспомнить, заглядывая в первые страницы волшебной сказки детства, - потом жизнь закрутила и пошла по иным, жестким и немилосердным законам земного бытия. Всего в этой жизни было понемногу - и плохого и хорошего. Но лишь выйдя на пенсию, Анна стала чаще ходить в храм и молиться Богу. Вера-то в ней жила с детских лет и теплилась неугасаемой лампадкой всю жизнь: она тайно молилась, творила добрые дела, передавала деньги на свечи в церковь, через людей заказывала панихиды, молебны… только вот с исповедью не получалось. А кто-то из верующих в храме сказал ей, что исповедываться теперь надо за всю жизнь, начиная с самого раннего детства. Да где же тут все вспомнить!.. Дневников она никогда не вела, в отличие от беса-искусителя: он то все помнит, все видел, все знает о ней. Только милосердие Божие спасает нас от отчаяния. Ладно уж, в больших грехах хотя бы покаяться. Но как только стала ходить в церковь - новое искушение навалилось: стал лукавый смущать Анну бранными словами, особенно на молитве. Вот лезут неотступно в голову ругательные слова, чего раньше за собой не замечала. Это вражие насилие смущало ее душу, и она пошла на исповедь и все рассказала батюшке. А тот выслушал ее и говорит вслух, при всех стоящих рядом: "Чему же ты, Анна, детей учила, коли сама ругаешься?" Храм маленький, все прихожане знают ее… стыдно стало Анне, и она от смущения тут же молча ушла, не получив разрешительной молитвы. Ах как сильно болела ее душа!

И вот решила поехать Анна в Петербург, в Иоанновский монастырь - поклониться и помолиться о заступничестве св.прав. Иоанну Кронштадтскому. Когда подошла она к заветному оконцу, вокруг не было ни души, все прихожане спешили в храм на исповедь. Она стояла одна и плакала, прося у дорогого Батюшки Иоанна прощения и помощи, да указать ей священника, которому бы она могла рассказать всю свою жизнь. Причастников в храме в большие праздники много, будет ли какой священник слушать ее, не скажет ли прийти потом? А времени у нее оставалось мало.

Анна по лестнице поднялась в храм. Там как раз начиналась исповедь. Батюшек было трое. Среди них (или это только показалось Анне)? будто сам Иоанн Кронштадтский. Женщина не поверила своим глазам, опустила их, потерла руками и снова взглянула. Да, это, несомненно, он. "Пойду к нему на исповедь", - решила она и оказалась первой в группе причастников. Батюшка, словно знал все ее прошлое и настоящее, строго, но с любовью напоминал ее грехи по всем заповедям. Она только рыдала от нахлынувших чувств покаяния и подтверждала дрожащим голосом свои беззакония. Батюшка напомнил даже те грехи, о которых она давно забыла, и грехи, которые она стеснялась произнести. Как близок дорогой Батюшка к людям, зная все наши немощи и недуги.

После разрешительной молитвы, получив от Батюшки благословение, Анна отошла в сторону и, обернувшись, удивилась. Вместо Батюшки Иоанна стоял молодой священник и принимал исповедь следующего исповедника… Так св.Иоанн Кронштадтский утешил Анну своей любовью и разрешил ее грехи своим явным участием. С радостным сердцем, с легкой душой стояла Анна в храме и думала, как много у Бога милостей.

Дивен Бог во святых своих! Бог Израилев!

РАССКАЗ МОНАХИНИ

"Моя мама рассказывала, что в детстве очень хотела стать монахиней. Но как ни просила она отца с матерью отпустить ее в монастырь, родители ни в какую не соглашались, поскольку была она единственным ребенком. Позже маму выдали замуж против ее воли. Тогда мама стала молиться Господу, чтобы первый родившейся у нее ребенок стал монахом или монахиней. Первой родилась я, и мама горячо молилась, чтобы я посвятила себя Богу.

С детства она водила меня в церковь, учила молиться. И мне это очень нравилось. Жили мы рядом с Печорским монастырем, и я часто ходила туда в обитель Божией Матери. Однажды вечером я была в церкви, и Божия Матерь явила мне сильное желание остаться в монастыре. Возвращаться домой не хотелось, но я понимала, что в Печорский монастырь меня не возьмут, и с такими горестными мыслями отправилась в обратный путь. Дома тетя Нюша усадила меня за стол, но, увидев слезы на моих глазах, стала участливо расспрашивать. Тетя была очень добрая и чуткая, и я по секрету рассказала ей о своем огромном желании уйти в монастырь. Только я не знала, куда обратиться.

- Утри слезы, - улыбнулась тетя Нюша, - и слушай. В Эстонии есть женский монастырь и там принимают девочек. Я помогу тебе устроиться. Вот осенью приедут сюда матушки с Пюхтицы, и я поговорю с ними.

Как я обрадовалась! Но следующие слова тети меня смутили:

- Лучше будет, если ты уйдешь тайно, потому что отец тебя ни за что не отпустит.

Я с тревогой стала думать, как же это можно тайно уйти, ведь это будет так несправедливо по отношению к папе, который любит меня. Поэтому я решила осторожно попросить разрешение сначала у мамы. Мама была в радостном настроении, сидела и пела молитвы. Я обвила ее шею руками, приникла к уху и с замиранием сердца прошептала: - Мамочка, я очень хочу в монастырь…

И вдруг она прервала свое пение, встала, подошла к иконам и, упав на колени, от всей души стала благодарить Царицу Небесную, что Она услышала ее молитвы и внушила мне такое благочестивое желание.

- Мамочка, - удивилась я. - Но почему же ты никогда не говорила, что просила об этом Богородицу?

- Доченька, - покачала мама головой, - призвание Божие надежней, а если бы я своей волей просила тебя поступить в монастырь, ты могла бы потом на меня обижаться. Но поскольку самой мне не довелось жить в монастыре, я все время молилась за тебя.

Вечером мама рассказала о нашем разговоре папе. Папа тоже дал согласие. В эту же ночь я увидела сон. Будто пришла я в Успенский собор, а народу и нет никого. Я хожу, прикладываюсь к иконам. Потом подошла к раке преподобного Корнилия, сделала земной поклон и тут вижу, - преподобный поднимается из раки, садится, затем встает. Как я испугалась… А он встал на пол и ручкой мне машет, мол, подойди ко мне. Подошла, поклонилась в ножки святому и сложила руки под благословение. Он и говорит: "Иди к Матери Божией, - и рукой указывает на чудотворную икону Успения Пресвятой Богородицы, - а я буду твоим вечным молитвенником". Благословилась я у него. Он положил мне руку на голову, и я пошла прикладываться к иконе Богородицы…

А на Пасху к нам в Печорский монастырь приехала игумения Пюхтицкого женского монастыря Иоанна и две монахини с чудотворным образом Успения Божией Матери. И старец Симеон, который знал о моем желании поступить в монастырь и был моим духовником с моего отрочества, радостно сказал:

- Теперь пришло время идти тебе. Поезжай с матушкой игуменией и иконой Божией Матери, и тебя примут в монастырь. А папе передай, что надобно отслужить молебен пред этим чудотворным образом и… поезжай с Богом.

По благословению старца Симеона, мы отслужили молебен, и я вместе с матушкой Иоанной приехала в Пюхтицу. Было это 14 апреля, на Пасхальной неделе. Мне очень понравился этот земной рай для души, и я была счастлива, что Господь призвал меня потрудиться в Его земном вертограде".

НАЧАЛО ПУТИ

Эту историю однажды рассказала мне матушка Димитрия.

"Я пришла в монастырь послушницей 14 апреля 1926 года. А через два дня нашу матушку посвящали в игуменство. В тот день служба была такая торжественная, а хор пел так стройно и сладостно, что чудилось мне, будто я попала в рай… Я тихонечко подпевала, и не прошло и недели, как меня поставили на клирос. Какое это было счастье! На послушание же меня определили на просфорню, в помощь матери Митрофании. Эта добрая старица стала для меня как мать родная: во всем мне помогала, учила жительству в монастыре, терпению, смирению. Ведь я тогда не могла сама себя обслуживать, потому как многого не умела. Матушка Митрофания учила меня даже чулки чинить. Бывало, штопает мою одежку, а сама ласково так приговаривает: "Вот и мне под старые годы Господь ребенка послал". Так мы в мире и согласии прожили с ней лето: я ходила на работы в монастырский сад, а матушка Митрофания - на покос.

Уже когда закружили желтые осенние листья, меня перевели на скотный двор. Мне там тоже очень понравилось, я люблю животных. А коровы - такие большие, теплые и благодушные… Произошло к тому времени и еще одно важное для меня событие. С переходом на скотный двор меня одели в связку, а хитон выдали еще раньше. От счастья я готова была обнять мир, моя душа пела, что вот Господь меня сподобил, и я написала домой радостное подробное письмо. Написала, что уже ангельский чин имею и что мне в монастыре очень хорошо и радостно. Писала и про своих коровушек.

Письмо пришло домой в полдень, семья только села за стол. Отец тут же вскрыл письмо, прочитал и… расстроился. Он говорил маме: почему ее на скотный двор послали? Какая же она работница - девчонка еще совсем… В глубине души он вообще надеялся, что я не выдержу и вернусь домой, работа ведь в монастыре тяжелая.

Тем же вечером он объявил маме, что заберет меня из монастыря. Собрался, сел на поезд, и вскоре я, уже плача от радости, обнимала его за шею. Чуть отдохнув с дороги, папа попросил сводить его в монастырь. Я согласилась. Мы шли по тропинке, мимо источника, и я всю дорогу расписывала ему свое счастливое житье-бытье. У источника он вдруг расплакался и говорит:

- Вот, доченька, я ведь за тобой приехал. Ну, какая ты работница в 15 лет? Здоровье только загробишь. Поедем домой, а когда станешь постарше, сама решишь - дома жить или в монастыре.

- Но папа! - воспротивилась я. - Ведь здоровье-то не в наших руках, а в Божиих. Здесь я буду трудиться Матери Божией, и Она мне даст здоровье и силы. И раз уж я поступила в монастырь и меня одели в ангельскую одежду - домой я не поеду… Папочка, не расстраивайся, на скотный двор меня поставили временно, потом переведут…

Отец стал настаивать на немедленном отъезде, но я не соглашалась, говоря: хоть убей меня сейчас, я ни за что не возвращусь домой. Я лучше умру.

Видя, что меня не переубедить, он смирился. И только во время прощания на скотном дворе, когда собрались все сестры-скотницы, отец подошел к старшей сестре Авраамии, упал ей в ноги и зарыдал как ребенок: не оставляйте дочку мою! Помогите ей, ведь она еще ребенок! Ну, какая она вам помощница?!

Сестра Авраамия растрогалась и дала моему отцу слово, что будет помогать мне, не оставит пока сама жива: мы ей тяжелую работу давать не будем. Вы же видите, нас здесь пять человек, работаем все сообща и друг другу помогаем.

Папа уехал… Я была такая радостная, что, слава Богу, осталась… А через год у меня от ежедневной дойки заболели руки: мышцы натянулись и так болели, что когда однажды мы пошли на речку помыться, у меня пошла кровь. Сестры подхватили меня, помогли дойти, уложили на кровать. Однако кровь никак не удавалось остановить и меня увезли в больницу.

Вскоре по молитвам сестер я поправилась и вернулась в монастырь".

ТАЙНА ПРЕДЧУВСТВИЯ

Иногда мы говорим: "Что-то душа болит". Это значит, что наша душа что-то чувствует, переживает, томится в теле нашем в ожидании чего-то непредсказуемого - близкого или отдаленного события, несчастья или, может быть, даже рокового исхода. В жизни мне приходилось наблюдать много случаев подобного рода предчувствий. Так, в городе Чистополе один студент Казанского авиационного института приехал домой к родителям, чтобы повидаться с ними и, как рассказывала его мать, он весь роковой для него день был неспокоен с самого утра, томился, сам не зная, что с ним происходит, а вечером, когда все собрались за столом, пришла девушка, с которой он дружил. Следом пришел местный ее кавалер. Произошла ссора, драка, и студент был убит. Сердце не обмануло его в предчувствии смертельной опасности.

Еще два случая из монастырской жизни.

Монахиня Силуана из Пюхтицкого монастыря за месяц до своей кончины говорила, что у нее очень болит душа. Может быть, с сыном что-то случилось во Франции. Она все ждала его приезда на Московский фестиваль, который был в том году. Но так и не дождалась. Наверное, материнское сердце подсказывало ей, что она уже не увидится с сыном в этой жизни.

Группа воспитанников Московской Духовной семинарии жила летом в Пюхтице, помогала в ремонте домов. Один из них, по имени Дима, как заметили сестры, все время говорил о смерти и в отличие от других ребят всегда был грустный, задумчивый. Вскоре после отъезда этой группы мы узнали, что Дима-семинарист погиб во время пожара в общежительном корпусе семинарии.

Вместе с этим хотелось бы рассказать еще одну печальную историю об одной рабе Божией по имени Надежда из города Чистополя. У нее не было ни семьи, ни дома. Жила она у своей замужней сестры. Ходила в церковь, помогала бедным, немощным старушкам да изредка наведывалась к нашим старицам. Питалась поминками да скудной домашней трапезой, так как сестра с мужем ели молочное и мясное, а Надежда соблюдала посты и постные дни. Из-за этого были у нее с родными ссоры, и не только это. Сестра с мужем, хотя и не отрицали Бога, но Ему не молились, в храм не ходили и часто пили. От этого больно было на душе у Надежды, и она увещевала их покаяться и изменить образ жизни. Все это настолько раздражало мужа сестры, что он даже угрожал Надежду убить. Только в нашем доме она находила успокоение. Как, бывало, запоют монашки любимый Надеждин кант:

Вот скоро настанет мой праздник,

Последний безрадостный пир,

Душа моя горестно взглянет

На здешний покинутый мир - так и зальется бедняжка слезами, словно чувствуя скорую гибель.

Каждый год мы с матерью бывали у стариц, навещали их. Однажды в Пюхтице я разговорился с одной монастырской сестрой и узнал, что она была близкой подругой Надежды. Эта сестра рассказала мне свой сон. Видела она глубокий деревенский колодец и на дне его лежащую Надежду, заваленную сверху большими камнями. Жива ли она теперь? Приехав в очередной раз к старицам, я спросил про Надежду.

- Пропала она куда-то, - вздохнув, ответила Анна Михайловна. - А сестра с мужем дом продали и неизвестно куда уехали.

- А был ли у них во дворе колодец? - спросил я.

- Да, был, но они закидали его камнями, наглухо забили и сказали покупателям своим, что вода в колодце стала плохая, а потом и совсем пропала и пользоваться им нельзя.

Так закончилась эта печальная история с Надеждой. Верным оказалось ее предчувствие и пророческий сон Пюхтицкой монахини.

"МАМОЧКА, СПАСИ!"

Параскева - немолодая уже простая русская верующая женщина, много лет она трудилась в Пюхтицком монастыре, неся посильное послушание: я часто видел ее, везущую в гору с почты монастырские посылки. Жила Параскева вне ограды монастыря, в одной неверующей семье в весьма тяжелых условиях. Однажды она упала и сломала ногу. Долго лежала в больнице, а когда поправилась, снова стала нести послушание в монастыре - работала в канцелярии, но посылок уже не возила.

- Болит нога-то? - спросил я ее как-то при встрече.

- Болит. Видно, Господь наказал меня за мой грех… Меня, видишь ли, одна женщина попросила навещать больную старушку в больнице. И я поначалу частенько к ней забегала, а потом все реже и реже - дел много, все суета какая-то. Но вот старушку мою стали выписывать из больницы, и она попросила меня прийти проводить ее. Ей в Таллин ехать надо было. А я в нужный день закрутилась, захлопоталась и не пришла. Прибежала аж на третий день, когда ее увезли. И в тот же день Господь навестил меня, грешную… Вот ноет теперь сломанная кость. Ты попроси, пожалуйста, отца Гермогена помолиться обо мне и сам помолись.

Я обещал исполнить ее просьбу, но забыл в тот день сказать батюшке о ней; так много у нас в жизни суеты и так мало любви и сострадания друг к другу. А с Параскевой я потом еще виделся не раз и она рассказала мне о чуде, произошедшем с ней на святом источнике много лет назад.

Ежедневно рано утром или поздно вечером, когда уже все спят, ходила она на Спасов источник купаться. Этот пюхтицкий источник - живоносный, целительный, много людей исцелилось от недугов в его святой воде. И вот однажды Параскева спокойная и уверенная, что ее никто не видит и ничто ей не угрожает, разделась и, оставшись в одной рубашке, стала спускаться к воде. Вдруг перед ней закачался огромный пьяный мужчина. Он молча сгреб ее в охапку и потащил в купальню, топить. В великом страхе ухватилась она судорожно за поручни, но разве могла справиться с сильным мужиком… Тогда в отчаянии, что есть силы закричала она, повернув голову в сторону монастырских куполов: "Мамочка, спаси!" И тут же почувствовала, что хватка грубых рук ослабела, она взглянула в лицо своего губителя. Мужчина с перекошенным от страха лицом смотрел куда-то на верх часовни. Потом оттолкнул от себя жертву и без оглядки бросился бежать прочь от этого святого места. Параскева упала на колени и долго благодарила Богородицу за чудесное спасение.

Так Матерь Божия спасла свою послушницу. Как близка ко всем нам Царица Небесная! Нет Ее прекраснее, нет Ее добрее. А Параскева с тех пор не ходила больше на источник очень рано или слишком поздно, ибо сказано: "не искушай Господа Бога твоего" (Мф.4,7).

СЕКТА

Мария Фомичева, старушка преклонных лет, жила отшельницей в маленькой ветхой избушке, крытой соломой, на самом верху горы, рядом со старым закрытым храмом, что недалеко от кладбища. Не было у нее ни мужа, ни семьи, и только коза разделяла ее одиночество и была ее кормилицей. Сама Мария была хорошей портнихой - тем и кормилась. Вся жизнь ее была крайняя бедность, а может быть, последняя простота и святость уходящей старины. Мимо окон ее избушки носили покойников, и это всякий раз навевало на нее грустные думы о бренности земного жития. Ночами лукавый нагонял на нее тоску и страхи, но она вставала на молитву, и тогда он бежал от нее до времени. Мария читала Псалтирь и Евангелие, и Слово Божие вносило в ее душу неизъяснимую радость. А во время постов и по праздникам бывала она в Чистополе в храме, причащалась и заходила к монастырским старицам Анне Михайловне и Федосье Павловне.

Однажды в ограде церкви подошла к ней незнакомая женщина, увела на кладбище и там стала внушать, что в церковь ходить не надо. Нет, мол, в ней никакой благодати. А также внушала, что не след идти на выборы, голосовать за безбожную власть, и еще много насказала разных запретов и наставлений, без которых, по ее словам, и жить-то невозможно. Мария попыталась было возражать и сказать что-то в защиту православной церкви, но напористая собеседница и слушать не хотела.

- Вот уж скоро двадцать лет, как в сибирской ссылке находится епископ Михаил - великий князь российский, согласно пророчеству Даниила из 12 главы, - горячо шептала она. - Сейчас я тебе зачту. Вот оно: "И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге. И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление… А ты, Даниил, сокрой слова сии и запечатай книгу сию до последнего времени; многие прочитают ее, и умножится ведение" (Дан.12,4). И вот, дорогая сестра, кто будет записан в книге жизни у владыки Михаила, тот и спасется. А будет записано 14 тысяч. Владыко Михаил и нашего брата Григория в священники посвятил заочно, и молимся мы вместе с ним в одном доме. Приходи. Вот адрес.

Раза два ходила Мария к ним. Они сбирались ночью, молились с Григорием, который вдохновлял их на предстоящие "страдания за Христа" и предостерегал: - Когда повезут вас, будут допрашивать, - вы все молчите, за всех буду отвечать я.

Испытания пришли незамедлительно: чистопольская милиция арестовала 18 человек сектантов. И все, накрученные Григорием, пошли на страдания, только Мария Фомичева отпала от них, вовремя вразумленная старицей Анной Михайловной. Вот привезли всю секту во главе с наставником Григорием в Казань, стали допрашивать: - Кто вы?

- Мы рабы Божии, - отвечает Григорий, - земные дети Отца Небесного. И дальше давал ответы в том же духе. Суд приговорил всю группу к высылке в Сибирь, аккурат в те места, где жил епископ Михаил, которого сектанты считали великим князем.

Прошло полгода. За это время Мария получила от Григория два письма и принесла их нам в монастырь, почитать. Григорий писал: "Здесь есть еще один лагерь - церковников. Но мы друг с другом не знаемся, хотя живем и работаем бок о бок. За это время, общаясь с епископом Михаилом, я многое передумал, и стал сомневаться в истинности его пути и его учения. Теперь я молюсь Богу, чтобы Он указал истину и смысл моего страдания. Ведь двух истин не бывает. А я хочу знать, кто же угоден Господу: мы или церковники?.. Недавно наложил на себя пост, заснул в душевных муках и увидел во сне - черное озеро, а в нем все члены нашей группы во главе с Михаилом. На берегу стоят церковники. Вот один из них отделился, подошел к самой кромке воды, протянул мне руку и вытащил на берег… А вечером следующего дня, когда я в одиночестве и глубоком раздумье гулял по дорожке, ко мне действительно подошел православный священник из того лагеря и в откровенной беседе убедил меня в напрасности моих жертв и мучений. Поэтому прошу тебя, Мария, простить меня… сама же - как ходила в православный храм Божий, так и ходи. Святой Дух в нем пребывает".

Вот так я впервые в жизни, в шестнадцать лет услышал о секте ИПЦ - истинно-православной церкви, и жалко мне стало этих людей, что ревность у них была не по разуму. А может, Господь простит и вознаградит их веру, терпение и самоотречение?

ТРИ БЫЛИ

Когда я была еще молодая, и жили мы с мужем Ваней в совхозе, пропали у нас как-то овчины. А ведь они в сельском доме очень полезная вещь: из них шьют тулупы и полушубки. Ну поискали мы, потужили, а потом решили сходить к одному старичку, про которого сельчане говорили, что он чудесным образом прозревает все, что происходит или происходило. Вот муж и пошел к нему, авось подскажет старец, где добро наше. Дед пригласил Ивана войти в горницу, сам снял с полки какую-то книгу, полистал, нашел нужную страницу и, ставя книгу обратно, говорит:

- Овчины ваши никто не крал. Они лежат в вашем амбаре под мешками с мукой.

Вернулся муж домой, передал слова старца, и пошли мы в амбар. А там и впрямь лежит наша "пропажа". Тут я вспомнила, что намедни, когда вернулись мы ночью с мельницы, то поставили мешки с свежемолотой мукой прямо на овчины, да и забыли о том. Вот ведь как в жизни бывает, а мы на людей грешили. Но вот кто был этот чудный старик и что это была за книга, мы так и не знаем.

† † †

Решили мы с мужем завести поросят. И вот как-то вернувшись домой поздно ночью, пошли в сарайчик, где призывно хрюкали голодные животные. Я все подготовила, нарезала овощи и отдала бадейку мужу. Он пошел кормить, а я побежала в дом и, не зажигая света, решила поскорее пройти к умывальнику - ополоснуть руки. Но только сделала шаг, как передо мной возникла нечто белое и высокое. Я так испугалась, что не могла больше сделать ни шага. Ноги будто одеревенели. Наконец, немного успокоившись, шагнула назад, нащупала выключатель, щелкнула. При свете лампочки испугалась еще больше - прямо передо мной зиял квадрат открытого подпола. Сделай я в темноте еще полшага, погибла бы - подпол у нас глубокий, лестница крутая, внизу много всяких ящиков и банок. Когда страх прошел, в голове мелькнула мысль: "А ведь это меня Ангел спас. Мой Ангел-хранитель".

Уже окончательно успокоившись, вспомнила, что перед уходом мы с мужем сами же и открыли подпол, чтобы проветрить его. Я все рассказала вошедшему мужу, и на следующий же день мы пошли в церковь и заказали благодарственный молебен Господу и Ангелу-хранителю.

† † †

В одной крестьянской семье зимой должна была отелиться корова, и сердобольный хозяин завел кормилицу в дом, чтобы не заморозить новорожденного теленочка. И вот в этот же день пропали у хозяина немалые деньги. Что делать? На кого грешить? И решил мужик пойти к местному колдуну за советом. Колдун внимательно выслушал, покачал головой, потом зачем-то полез за печку. Старику-то не видно, что он там делает, а колдун тихонько открыл дверцу в подпол и стал спрашивать сидевшего там диавола: - Что мне мужику сказать?

И услышал в ответ: - Деньги эти корова съела, когда они выпали из его кармана в пойло. Но ты скажи, что деньги сноха украла. Она от горя и стыда удавится, и тогда ее душа будет моя.

Колдун вернулся к мужику и слово в слово пересказал все, что нашептал ему диавол. Мужик скорей домой, и быть бы беде, если бы не милость Божия. К колдуну-то крестьянин ходил не один, а с внучком, а тот, озябнув, залез на печку отогреться и случайно все слышал. Когда колдун передавал слова пагубные, мальчонка потихоньку соскользнул с печки и - бегом домой. Когда мужик вернулся домой, внук ему все и передал, как хотел диавол погубить душу его маменьки.

Корову, конечно, пришлось зарезать на мясо, а в желудке у нее и впрямь нашлись пропавшие деньги, хоть мокрые, но целые. На эти деньги крестьяне купили новую животину, а к колдуну-губителю больше уж никогда не ходили.

АВГУСТОВСКОЙ НОЧЬЮ

"Летом прошлого года довелось мне побывать на родине, в Калаче. И вот как-то целый день провозившись на летней кухне с заготовкой овощей на зиму, вышла во двор уж после полуночи, вдохнуть свежего воздуха. Стояла теплая августовская ночь. В воздухе разливался пряный аромат трав и цветов, а небо было такое высокое и все усыпано звездами. Я всегда, когда смотрю на звезды, особо остро ощущаю, как близок к нам Бог. Но в ту ночь я вдруг неожиданно произнесла: "Господи, вот я молюсь за себя, за других, езжу по монастырям, хожу на службы,.. а слышишь ли Ты меня?"

И тут же справа от меня кто-то сказал: "Сейчас ты узнаешь, что Господь тебя слышит. Он даст знать о Себе". Что это? Я быстро оглянулась. Рядом никого не было. И вдруг на небе вспыхнул небольшой, размером с лампочку, ярко-белый свет. Такого я никогда до тех пор не видела. Не похож был этот свет ни на электрический, ни на люминесцентный. И уж такой яркий, такой красивый. И вот луч света полетел прямо к мне и остановился напротив головы. И так мне сначала на душе хорошо и радостно сделалось, а потом я подумала: "А не согрешила ли я, что обратилась с такими словами к Господу? Ведь я знаю, что Он есть, но вот ведь почему-то засомневалась, что слышит Он меня?"

Я вздохнула и пошла в дом. Муж еще не спал и по моему возбужденному виду догадался, что со мной что-то случилось.

- Подожди чуток, я сейчас приду в себя, расскажу, - говорю ему.

Я присела на краешек кровати и все ему рассказала, и мы радостные встали на молитву. Несколько дней после того случая я мучилась, говорить или не говорить людям об этом чудесном происшествии? Потом пришло решение все рассказать, чтобы люди чаще каялись и молились, чаще ходили в храмы, чтобы они знали, что Господь слышит все наши просьбы и молитвы и помогает нам.

После той ночи я очень изменилась: боюсь сделать что-нибудь порочное, в чем-либо пред Господом согрешить. Ежедневно теперь прошу у Господа: "Дай мне смирение и терпение. Я мужа терплю, терплю, но иногда так на него раздражаюсь…" И во всем я чувствую Божию помощь, благодаря тому свету неземному. И не устаю благодарить Создателя и всех святых за то, что Он и все святые не отступают от меня".

В ПАЛАТЕ

В палате нас было пятеро, и все мы были разные и по возрасту, и по духу. Объединяло одно: больничные стены да режим. Болезнь была у каждого своя. Сосед по койке, совсем еще молодой, корчился от приступов язвенной болезни желудка. Его готовили к операции. Отдельно от всех у противоположной стены лежал мужчина пожилых лет и все спорил со мной насчет существования Бога. Его почему-то раздражало, когда я начинал креститься перед принятием лекарства или пищи. Да и сам-то я стал делать это совсем недавно, всех стеснялся, боялся нарушить дружеский тон. Потом сам себя упрекал: "Какой же ты христианин, когда боишься всех". Вспоминались слова Святого Евангелия: "Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами" (Мк.8,38). Эти слова жгли меня больше всего. Пришлось от соседа защищаться своими, может быть, не совсем вескими, аргументами в пользу существования Бога. Материя не могла возникнуть сама собой и вся гармония видимого мира является только продуктом творческой силы высшего разума, которого мы называем Богом. Но дух гордости жил в уме этого человека, и он упрямо отрицал все сверхъестественное, держась атеистического мировоззрения.

Один только эстонец все молчал и был равнодушен ко всему. В углу стояла койка с лежачим молодым "афганцем". Видимо, война так подействовала на его психику, что он вслух при всех стал читать Святое Евангелие, путая и ставя неправильно в словах ударения. Этот был на моей стороне, он сказал атеисту: "Если бы ты был в Афгане, с тобой бы по-другому стали говорить. Перед лицом смерти безбожников не бывает".

Еще один средних лет мужчина, Семен, был любителем анекдотов, но когда заговорили о Боге, он твердо сказал: "Бог есть! Расскажу про себя… Ехал я однажды на тракторе и дорогой задремал, - сморила усталость. Вдруг слышу громкий отчетливый голос: "Проснись! Проснись!" Открываю глаза… ужас объял меня - одной гусеницей трактор уже висел над обрывом. Еще момент - и я с машиной полетел бы вниз. Нога стояла на тормозе. Выпрыгивать из кабины было уже невозможно. Я дал газ назад и машина послушно отступила от обрыва. Заглушив мотор, выскочил из кабины и сам не свой громко разрыдался. Чья-то невидимая рука остановила мою смерть. Кто это, как не Бог?"

Атеист был постыжен, а я порадовался тому, что не все еще потеряно в народе. Есть в нем вера, хоть подспудная, но живая, и проявляется она, когда человеку бывает очень трудно, когда другой надежды уже нет, и Бог любит наш народ, у которого святые корни.

ОДЕРЖИМЫЙ

В феврале в Печорах была уже весна. Таяло. То тут то там появлялись прогалины земли, капало с крыш, большие сосульки плакали, свисая с карнизов храмов, и кругом образовались студеные лужи. Лишь к ночи вновь слегка подмораживало.

Меня благословили жить в монастырской гостинице в подвальном помещении под Благовещенским храмом. И надо было спускаться по ступеням вниз, прежде чем попадешь в просторную комнату с небольшими узкими, как бойницы оконцами, забранными железными решетками. Полуовальный свод потолка напоминал, что помещение это было построено совсем для других целей. Но нужда заставляла меня радоваться и этому пристанищу. Один из паломников принес дрова, затопил печку, и вскоре по комнате разлилось благодатное тепло. Дрова гудели и потрескивали, создавая домашний уют. Я огляделся, кроме меня здесь жили еще четыре человека: Иван, Леонид, монах Пиор и батюшка - отец Иоанн из Чернигова.

Отца Иоанна я видел только вечером. Он все время работал на конюшне и приходил уставший, лишь переночевать. Был он сельским батюшкой, веселым, простым и добрым. С юмором рассказывал о жизни сельского прихода: "Бывало, служишь летом в пустом храме. На клиросе один только дьячок стоит и "Мир всем" сказать некому, так и говоришь дьячку: "Мир ти, дьячок".

Монах Пиор все время молился и учил нас, как полезно творить Иисусову молитву. Сам он обратился к Богу чудесным образом: Господь послал ему видение адских мук, после чего он бросил работу ветеринара и ушел в Почаевский монастырь, где и жил несколько лет, до гонений там на братию… Так он стал странником.

Леонид - мой сосед по койке - был духовно больной, одержимый бесами и очень мучился. По его словам, он был испорчен соседкой-колдуньей через яблоко, которое она ему дала, а он съел, не крестясь. Ему исполнилось только 28 лет, но на вид можно было дать много больше: худой, сутулый, обросший. Как-то он взял у паломника Ивана молитвослов и вслух, с запинками и томительными паузами произнося слова, стал читать обыкновенные молитвы, стоя посреди комнаты перед образами. Все молчали, прислушиваясь, и только монах Пиор совершал про себя правило.

Вдруг Леонид стал пятиться к своей койке и, швырнув на нее книгу, раздраженно накинулся на монаха:

- Прекрати читать! Ты - колдун. И вот этот священник, - он ткнул пальцем в отца Иоанна, - тоже колдун. Вы оба колдуете…

- Нет, я совершаю правило, - спокойно отозвался Пиор.

- Я не могу больше здесь находиться, - Леонид выскочил за дверь.

Монах вздохнул, молча взял святую воду, крест и освятил келью. Помолившись, мы легли спать. Утром все пошли на службу в Успенский храм. Отстояв литургию, я вышел из церкви и увидел, как Леонид, наклонившись, сует два пальца в рот, пытаясь вызвать рвоту.

- Что ты делаешь? - спросил я обезпокоенно. - Тебе плохо?

- Меня сейчас колдун причащал, - прошептал он. - Этой ночью я молился и уже почти очистился, меня даже стошнило солью. А теперь этот старый колдун опять посадил в меня множество бесов.

Но в тот день служил игумен Осия, хоть и глухой, но богобоязненный и смиренный старец…

А позже я узнал, что Леонид действительно долго молился на улице, потом замерз и постучал в сторожку к монаху:

- Пусти меня ночевать…

- А ты откуда взялся? Тебя ведь, верно, определили куда-то? - удивился монах.

- Туда пришел какой-то монах и меня выгнал. - соврал Леонид. Сторож пожалел и впустил его.

Вспоминая этот случай с Леонидом, я лишний раз уверился, что бесу верить нельзя. Он черное называет белым, а белое черным.

А Леонид уехал из монастыря в тот же день, и больше я его не видел.

БОГ ПОРУГАЕМ НЕ БЫВАЕТ

Вот что рассказывала мне дочка одного человека.

Как-то пришел ее отец в дом к знакомой старушке и говорит: "Дюже курить хочется, нет ли у тебя какой-нибудь бумажки - самокрутку сделать". Ну, она и дает ему какой-то пожелтелый лист. Посмотрел мужичок, а это - страничка из Евангелия. "Нехорошо, - промелькнуло в голове, - на табак переводить Святую Книгу". Но желание курить перетянуло. А потом заболел этот человек тяжко. Врачи вроде бы и никакой особенной болезни не находят, а он чахнет и чахнет. Думал уже, что пришла пора умирать. Тогда все, что мог, раздал людям, лежит на печке и ждет, когда дух выйдет. И вдруг входит к нему ясноглазый незнакомый старичок. Встает у печки и участливо спрашивает:

- Болеешь?

- Болею…

- И умрешь, если не покаешься. Разве можно Евангелие на самокрутки переводить… Покайся, тогда Господь тебе даст исцеление.

Старичок ушел. А мужик и задумался, прочувствовал греховность своего поступка. Стал он плакать, скорбеть и, хотя поблизости храма не было и исповедоваться он не мог, Господь за покаяние искреннее послал ему исцеление. Не иначе как сам святитель Николай к нему приходил.

А потом вот еще что с ним было. Он невенчанным жил со своей женой Анной. И однажды во сне увидел апостолов Петра и Павла. Вокруг них толпа народу стоит, и все слушают проповедь о том, как грешно жить невенчанными. Проснулся он и говорит: "Анна, давай скорее повенчаемся". Повенчались они.

Все это мне рассказывала его дочь лет 30 тому назад, а я вот до сих пор помню, потому что такие рассказы очень укрепляли мою веру в юности. Они накрепко врезались в память, потому как были связаны с реальной жизнью, с конкретными людьми, их личным опытом, а не из книг вычитанным. И теперь, когда я пишу свои записки, я не фантазирую, а вспоминаю то, что мне люди когда-то рассказывали, или то, что со мной самим было.

ГОЛОС Все вещи имеют свою историю, большую или малую, славную или обыденную. Эта же история, рассказанная о.Вячеславом из Таллина о маленькой иконке с изображениями святителя Александра по одну сторону и святой мученицы Параскевы - по другую, раскрывает нам истинность святого Православия - иконопочитание.

† † †

Икона, которую протянул мне о.Вячеслав - будущий митрополит православной церкви всея Эстонии, - была в металлическом окладе, который как и лики святых, совсем потемнел, видимо, давно не чищенный. Отец Вячеслав привез ее в надежде, что я возьму икону на реставрацию. Дело в том, что она сильно пострадала во время пожара, который случился несколько лет назад в Ныменской церкви в Таллине. Лики святых стали темно-коричневыми с едва заметными контурами очей, носа, бровей и уст.

После короткого раздумья я взял иконку, пригласив о.Вячеслава в облюбованный мною уютный уголок: за неимением специальной мастерской мне приходилось заниматься реставрацией в столярке, за штабелями половых брусьев, досок, вагонки и прочих стройматериалов, в закутке, обогретом ласковым солнышком да двумя батареями. Следуя за мной, батюшка говорил, что иконка дорога ему, поскольку он очень почитает святую мученицу Параскеву, а также еще и потому, что с иконой этой произошло в недалеком прошлом чудо. И он рассказал об одной верующей женщине, которая подарила ему этот образ.

"Однажды женщина шла опушкой леса, как вдруг услышала четкий, властный голос: "Иди в лес". Женщина в испуге застыла на месте, потом, оправившись, потихоньку пошла дальше. Но тот же голос вновь повторил: "Иди в лес". Тогда она, повинуясь чудному голосу, в страхе и трепете свернула с дороги в лесную чащу. Там, в траве, лежала, сверкая на солнце окладом, эта икона. Несколько хранилась у женщины дорогая святыня, пока она, смертельно заболев, не пожертвовала ее в наш маленький Ныменский храм", - заключил свой рассказ о.Вячеслав.

† † †

Вот какие чудеса случаются и в наше время, и всегда они будут, ибо жив Господь Бог наш во святых Своих!

ПРОРОЧЕСТВО

Схимонахиня Сергия преставилась на второй день Святой Пасхи. В монастыре она жила с юных лет, долгое время была регентом монастырского хора, ее все любили, и она платила всем взаимностью, в тихой молитве проводя дни своей жизни. Отличаясь кротким нравом, в келейницы она взяла себе сестру, с которой никто не мог ужиться. И келейница в благодарность за оказанное доверие и любовь заботилась о старице как о родной матери.

И вот м.Сергии не стало. Тихо молясь, келейница вспомнила случай, произошедший несколько лет назад. В монастыре жила блаженная монахиня Екатерина, Христа ради юродствовавшая. Как-то раз во время богослужения она пришла на клирос и стала что-то быстро говорить. Певчие отвлеклись, и это не понравилось м.Сергии.

- Екатерина, уходи, не мешай петь, - сказала старица.

- Вот умрешь и никто над тобой "со святыми упокой" не споет, - сказала блаженная, улыбаясь, и ушла на свое место.

Задумалась мать Сергия над ее словами, и куда покой весь подевался, ведь блаженная зря не скажет. "И куда же меня Господь управит, что даже певчих не будет? Наверное, в ссылку сошлют, - подумала она. - Ну, на все воля Божия", - решила старица и успокоилась.

Умерла схимонахиня Сергия от воспаления легких. В последние годы своей жизни она регенством уже не занималась - не было сил. Даже в день своего Ангела не могла добраться до храма прп.Сергия, что на Княжиной горе, и очень скорбела об этом. Но Господь сподобил ей, уже усопшей, два пасхальных дня и две ночи лежать в этом намоленном, благодатном храме князей Шаховских. И когда закончилось праздничное богослужение, в соборном Успенском храме, куда перенесли тело старицы, был совершен обряд отпевания. Это было на четвертый день Пасхи, а, как известно, по Уставу Православной Церкви, в пасхальные дни "со святыми упокой…" не поют, а поют: "Христос Воскресе…"

Так сбылись слова блаженной монахини Екатерины.

КАКАЯ У РУССКИХ БЫЛА МОЛИТВА!

Монахиня Августа была уже в преклонных годах, но продолжала петь в монастырском хоре. Пела она басом: у нее было очень низкое контральто, а именно такие голоса держат весь хор. Я стоял с ней рядом на клиросе и пел также басом, но все же выше, чем она. Низкие ноты я брать не мог, а она, восьмидесятилетняя, свободно с этим справлялась. Особенно мне нравилось слушать, как она красиво выводила слова стихов на Престольный праздник Сретения Господня: "Анна Целомудренная, провещает тайная". По телу пробегала дрожь, и невольно чувствовалась в этой древней старице глубокая вера и любовь к Богу. Во время чтения кафизм она сидела с закрытыми глазами и, казалось, спала, но пальцы неустанно перебирали четки - она молилась. А как м.Августа ждала всякий раз Святую Пасху. Все радовалась бывало: "Вот и нынче, говорят, в Иерусалиме сошел благодатный огонь с неба. Слава Богу, Господь с нами".

Чудная была матушка, и любили и уважали ее в монастыре не только за голос и почтенный возраст, но за миролюбивый характер, молитвенность и духовную ревность о спасении души. Добродушная и в то же время строгая была старица. Рассказывала мне однажды, как сподобилась получить благословение о.Иоанна Кронштадтского.

- Я была маленькой девочкой, когда мы, дети, пришли как-то навестить о.Иоанна. Народу вокруг дома его - тьма. Но батюшка был уже сильно болен, и нас не пустили к нему. Тогда, стоя под его балконом, мы стали просить дорогого батюшку выйти к нам и благословить. И к нашей радости, в одной из комнат открылась форточка, в ней показалась благословляющая десница о.Иоанна. Но самого батюшку я так и не видела. А вскоре он умер…

А то еще вспоминала м.Августа свою молодость:

- После закрытия нашего монастыря я работала уборщицей в церкви на Смоленском кладбище среди горя и скорбей. Но какая у русского народа была тогда молитва! Вот иду в Великом посту в храме прибраться и вижу - кругом лужи из слез, проливаемых в покаянии скорбящим людом православным. А теперь… посмотришь, - слезинки ни у кого нет, хотя читаются страстные Евангелия. Сердца современных людей - пустыня иссохшая, где ветрами гуляют безстрашие и неверие. Овладел русским народом дух безбожного времени. Ведь нынче на плачущего в церкви смотрят как на болящего, а то как на человека в беде какой или прелести пребывающего. Над целомудрием посмеиваются, как над предрассудком и отсталостью от жизни. Да и сама я такая великая грешница, с окаменелым сердцем пою и славлю Господа, так что же ждать от молодых?..

† † †

Все мы странники на этой земле, а странник не пребывает в дому вечно. Однажды матушка не пришла на клирос. И я узнал, что у нее обнаружили раковую опухоль. Болела м.Августа недолго и преставилась ко Господу в предреченный ей накануне с неба час. Блажены умирающие о Господе.

ПРОСЬБА ОТЦА

Эту историю мне рассказала мать Надежда.

"Я убирала после службы храм и задержалась чуть дольше обычного. Вдруг на пороге появилась девочка лет двенадцати. Она нерешительно потопталась на пороге, потом несмело перекрестилась, поклонилась и двинулась ко мне. Я улыбнулась ей одобрительно и в ответ тень улыбки мелькнула на ее лице, она шепотом заговорила, будто прося о величайшей милости:

- Матушка, а можно мне помыть в церкви пол? Пожалуйста…

- Можно. А почему ты решила это сделать? - поинтересовалась я.

- Недавно умер мой папа… А вчера он приснился мне и сказал: "Если, дочка, ты помоешь пол в церкви, то меня отпустят из темницы на целые сутки…" Мне так жалко стало папу, и я обещала ему это сделать. Это ведь совсем нетрудно, а ему - облегчение.

Мне аж горячо стало на сердце от этих слов ребенка, и я разрешила приходить ей и убираться в храме всякий раз, как будет у нее время и желание".

Неведомыми нам путями ведет Господь нас к Себе.