Издание газеты |
|
|||
НАШИ ИЗДАНИЯ | «Православный Санкт-Петербург» «Горница» «Чадушки» «Правило веры» «Соборная весть» |
Стала она так говорить, когда заметила, что в ее "годовой" лам-паде стало больше масла. То есть не больше масла, а его стало хватать на большее время. Раньше лампаду заправляли на Пасху, и она горе-ла до следующей Пасхи, ровно год. А сейчас масла наливается столько же, а лампада горит до Вознесения, то есть еще больше месяца. Ка-кой отсюда вывод? Отсюда бабушка выводит, что времена сократи-лись, ускорились, все начинает торопиться к концу света.
В этом с бабушкой согласен ее внук Сережа, а также бабуш-кин "допотопный", как она говорит, знакомый, старенький отец Ростислав. Он уже не служит, живет недалеко и потихоньку, с палочкой, приходит в гости.
Они сидят с бабушкой за многочасовым чаем и вспоминают прошлую жизнь. Сережа сидит тихонько и слушает старичков - и приходит к такой мысли, что раньше жить было тяжело, но хоро-шо, сейчас жизнь стала легче, но тяжелее. Как так? А вот так.
- Раньше, сестричка, - говорит батюшка, - служишь ли-тургию и не знаешь, дадут ли слуги антихристовы дослужить. Но уж зато и знаешь, что Христос во всех твоих прихожанах, а сей-час служишь-служишь, а потом своих же прихожан на каком-нибудь дьявольском сборище видишь.
- Грех на них, - успокаивает бабушка Лиза. - Уж нам с тобой за землю не надо держаться, нам на небо со страхом взирать.
- Сгорит, сгорит вся земля, - говорит батюшка и с трудом поднимается. - А проводи-ка ты меня, раб Божий Сергий, до обители отца Виктора.
Сережа этому рад-радехонек. Обитель отца Виктора - это боль-шая квартира в большом доме. Но какая бы ни была квартира, она, конечно, мала для семейства батюшки. В ней столько лю-дей, что Сережа не смог их ни разу сосчитать. Даже детей, не говоря о взрослых. Жена отца Виктора, попадья матушка Зоя, называет семейство табором, а отец Ростислав - колхозом.
Отец Ростислав часто останавливается, но на встречные ла-вочки не садится: потом тяжело вставать. Стоит, одной рукой опирается на палочку, другой медленно сверху вниз проводит по седой легкой бороде. Ласково глядит на Сережу.
- Ты ко мне на могилку приходи. Посиди, помолись. Батюш-кой будешь, панихидку отслужишь, а то и так навещай.
- Еще бы! - говорит Сережа.
В доме отца Виктора как в "саду Могоморы". Это выражение матушки Зои. Детей у них уже перевалило за десяток. Все тут есть: и Ваня, и Маша, и Гриша, и Владимир, и Екатерина, и Надеж-да, и Василий, и Нина... всех не упомнишь. Шум, крик, стычки.
Матушка жалуется отцу Ростиславу, как ей достается.
- Молись, - говорит отец Ростислав. - Большие труды - великая награда.
- Когда мне молиться-то, когда? - восклицает матушка. - Отец Виктор безвыходно в храме или на требах, по старухам ходит, избаловал их, могли бы и в храм приползти.
- Матушка, не греши, не греши! - торопливо перебивает отец Ростислав. - Муж твой, венчанный с тобой, - вельми зело большой труженик. А Богу молиться всегда время и место. Ты ведь небось от плиты не отходишь?
- Цепями прикована!
- И молись! И картошку небось чистишь?
- По ведру!
- Ну вот. Ножиком нажимаешь, картошку повертываешь и говори: "Господи, помилуй", "Господи, помилуй", "Господи, помилуй..."
Тут они, привлеченные ссорой, идут разбираться, в чем дело. Конечно, дети не поделили игрушку.
- Лежит - никому не надо, - говорит старенькая бабушка, мама батюшки. - А как один взял, другому именно ее и надо. Батюшка Ростислав терпеливо объясняет обступившим его детям:
- Силой, конечно, можно отобрать. Но на всякую силу есть другая сила. На пистолет - ружье, на ружье - автомат, на автомат - пулемет, на пулемет - пушка... Но это не сила, а дурь. А есть сила - всем силам сила. Какая? Это смирение. Хочется тебе поиграть, а ты скрепись, перетерпи, уступи. Смирись. И победишь терпением. Вот сейчас проверим. Нина, ты ссорилась? Из-за какой игрушки? А, из-за этой машинки. С кем? Как тебя зовут? Вася? Беритесь, тяните, как тянули. Так. Кто сильнее? Вася. А у кого смирение?
- У Васьки, у Васьки! - кричит Нинка.
- Вот он, женский характер, - говорит отец Ростислав. - Быть тебе, Нина, регентшей.
Передав отцу Виктору поклон, Сережа и отец Ростислав идут на улицу. Сережа обнаруживает у себя в кармане конфету, а отец Ростислав пряник.
Сережа провожает батюшку и возвращается к бабушке Лизе. Она вяжет ему носочки. Вяжет, нанизывает на спицы бесконеч-ные петельки и шепчет при этом: "Господи, помилуй", "Господи, помилуй", "Господи, помилуй"...